Поражённый июлем, стою у окошка «Приём стеклотары», начиная вдруг осознавать, что авары, мадьяры, татары не валили толпой ни с того, ни с сего, а пришли продолжать дело жизни Его – омолаживать семя народов, усталых и старых. Но завьюжило восемь тарел, и из окон повылезли деды, эти голуби и гондольеры, – победы, победы, победы, и улыба ушла, Потворыню закрыв, золотыми ключами платя ей за кровь, что пролили на вспаханном поле отцов самоеды. Умный череп на палке взнесён под глухое российское небо. И сознание теплится в двух злых провалах. И нет места, где бы я ушёл от судьбы – Парки дело секут: не хватает каких-нибудь долей секунд, чтобы выпить – хотя б из горла заглотнуть – кубок Гебы. А вокруг-то, вокруг – низкорослые старые тёмные блваны, со щелястых скамеечек каменно смотрят орлы-ветераны. Они этих гондол не видали в глаза, они мучают долго собачку-шиза, и по тангенсу перемещаются на вертикали. И по снегу, по снегу, по снегу, по первому снегу, и по следу, по следу, по следу, по верному следу – в зрячий воздух начала, и в вымя весны, и в безротость травы, в её мясо – вонзись! – и к комбеду, и в зондеркоманду, и снова к комбеду. А в комбеде колдунья сидит, а в комбеде – летучие мыши, и по просеке прёт продотряд, и за гатью – громадные мысли, и по мышцам мычанье нисходит со звёзд, выпрямляясь во весь неосмысленный рост, и на лапах его кагебешник и дворник повисли. Но сместил Азраил центр тяжести шара земного, и на чаше весов перевесило слабое слово. И идёт караван из китайчатых стран – на Кучу, на Турфан, на Согдан, на Иран. И всё это по-прежнему ново, по-лунному ново!
Популярные стихи