Михаил
Кузмин

Зеркальным золотом вращаясь...

Зеркальным золотом вращаясь 
в пересечении лучей, 
(Лицо, лицо, лицо!..) 
стоит за царскими вратами 
невыносимый и ничей! 
  
В осиной талии Сиама 
искривленно качнулся Крит 
(Лицо, лицо, лицо!..) 
В сети сферических сияний 
неугасаемо горит. 
  
Если закрыть лицо покрывалом плотным, 
прожжется шитье тем же ликом. 
Заточить в горницу без дверей и окон, 
с вращающимся потолком и черным 
     ладаном, 
в тайную и страшную молельню, - 
вылезет лицо наружу плесенью, 
обугленным и священным знаком. 
Со дна моря подымется невиданной 
     водорослью, 
из могилы прорастет анемонами, 
лиловым, томным огнем 
замреет с бездонных болот... 
  
Турин, Турин, 
блаженный город, 
в куске полотна 
химическое богословье 
хранящий, 
радуйся ныне и присно! 
  
Турманом голубь: «Турин!» - кричит, 
Потоком По-река посреди кипит, 
Солдатская стоянка окаменела навек, 
Я - город и стены, жив человек! 
Из ризницы тесной хитон несу, 
Самого Господа Господом спасу! 
  
Не потопишь, 
не зароешь, 
не запрешь, 
не сожжешь, 
не вырубишь, 
не вымолишь 
своего лица, 
бедный царек, 
как сам изрек! 
  
В бездумные, легкие, птичьи дни - 
     выступало. 
Когда воли смертельной загорались огни 
     - 
выступало. 
Когда голы мы были, как осенние пни, - 
выступало. 
Когда жалкая воля шептала: «распни!» - 
выступало. 
  
Отчалил золотой апрель 
на чайных парусах чудесных, - 
дух травяной, ветровый хмель, 
расплавы янтарей небесных! 
Ручьи рокочут веселей, 
а сердце бьется и боится: 
все чище, девственней, белей 
таинственная плащаница. 
  
Открываю руки, 
открываю сердце, 
задерживаю дыханье, 
глаза перемещаю в грудь, 
желанье - в голову, 
способность двигаться - в уши, 
слух - в ноги, 
пугаю небо, 
жду чуда, 
не дышу.... 
Еще, еще.... 
  
Кровь запела густо и внятно: 
«Увидишь опять вещие пятна». 
  
          Апрель 1923