Михаил Исаковский

Михаил Исаковский

Вольтеровское кресло № 11 (503) от 11 апреля 2020 года

Отчего черёмуха печальна?..

Продажа коровы

 

Голод глух, и голод слеп,

Он не верит слову.

И приходится на хлеб

Разменять корову.

 

Под осенним холодком,

В сумрачном рассвете,

Попрощаться с молоком

Молча вышли дети.

 

Вот оно сейчас уйдёт, –

Надо наглядеться.

И застыло у ворот

Стриженое детство.

 

А хозяин, словно вор,

Пойманный в дороге,

Всё рассматривал в упор

Собственные ноги.

 

Мать корову обняла

С горестною речью,

И корова поняла

Горесть человечью.

 

Ей лишь мудрость не дана,

Чтоб ответить словом,

И ревёт, ревёт она

Безнадёжным рёвом…

 

На жену, на детвору

Посмотрел хозяин:

– Что стоите на ветру,

Светите глазами?!

 

И, прошлёпав по грязи,

Сел и дёрнул вожжи:

– Ну-ка, Чалый, вывози!

Помоги нам, боже!

 

1926-1927

 

Ореховые палки

 

Когда июль раскидывал навес

И золотилась рожь

От солнечной закалки,

Отец мой шёл по воскресеньям в лес

И вырубал

Ореховые палки.

 

Он гладил их ножами по коре,

Чтоб стали ровными, как детские ручонки.

Он их сушил под солнцем на дворе,

Чтоб стали палки

Веселы и звонки.

 

А после к ним дубовые бичи

Привязывал ременною полоской.

И цеп готов.

Он скоро застучит

По кудрям ржи

Уверенно и хлёстко.

 

И под крылом овинной тишины,

На старом развалившемся помосте,

Нетерпеливо ждал он у стены,

Пока снопы к нему

Приедут в гости.

 

Пока возьмут его две крепкие руки,

В которых много силы и смекалки…

Так каждый год

Ходили мужики

Рубить в лесу

Ореховые палки.

 

Но вот теперь я очень удивлён,

Как будто сын родителей нездешних:

Я был в лесу,

И мне со всех сторон

Спокойно кланялся

Нетронутый орешник.

 

Он позабыл набеги топоров,

Его лишь ветры тёплые качали.

И в полусумраке овинов и дворов

Цепы заброшенные

Замолчали.

 

Ужели голод в этой стороне?

И сердце дрогнуло

И вдаль рванулось пылко…

………………..

За речкой

На общественном гумне

Отчётливо стучала

Молотилка.

 

1925

 

Радиомост

 

Каждый день суров и осторожен,

Словно нищий у чужих ворот…

Был наш край от мира отгорожен

Сумрачным безмолвием болот.

 

Эта глушь с тоскою неразлучна:

Ветер спал на старом ветряке,

Падал дождь, и было очень скучно,

И дремали мысли в тупике.

 

Но взметнулись, вспыхнули зарницы,–

Чрез болота, пашни и кусты

К деревням и сёлам из столицы

Протянулись радиомосты.

 

И в углу прокуренном Нардома,

Сбросив груз соломенной тоски,

Вечером доклад из Совнаркома

Слушали, столпившись, мужики.

 

Грудь полна восторженного гула,

Но кругом – такая тишина,

Будто всех внезапно захлестнула

Голубая радиоволна.

 

А когда невидимые скрипки

Зазвенели струнами вдали,

Тёплые широкие улыбки

На корявых лицах зацвели.

 

Этот день никто не позабудет,

Этот день деревню поднял ввысь.

И впервые неохотно люди

По своим избушкам разбрелись.

 

1925

 

Дорога ты, дорога…

 

Дорога ты, дорога,

Стальная колея! –

Старинный город Вязьма,

Где счастье встретил я. –

Своё я встретил счастье,

Но не узнал его.

И я ушёл, уехал

От счастья своего.

 

Пусть даже из Байкала

Теперь я воду пью,

А все ж забыть не в силах

Садовую скамью,-

Садовую скамейку,

Платок твой расписной…

Далёкий город Вязьма,

Всегда ты предо мной.

 

Я столько там оставил,

Что не сочтешь потерь…

Чего ж я ожидаю,

Чего ищу теперь?

Я сам во всём виновен,

Я сам сказал: забудь!..

Но ты мне, город Вязьма,

Ответь хоть что-нибудь!

 

1968

 

Только клён

 

Памяти Лиды

 

С той поры, как воздали тебе

Мы последние скорбные почести,

Я остался на этой земле

В безысходном своём одиночестве.

 

И всё горше мне день от дня –

Неприютно, тревожно, неслаженно…

Только клён и встречает меня,

Клён, твоими руками посаженный.

 

Только он, что стоит у ворот

И в лучах предзакатных купается.

Только клён. Только клён. Но и тот,

Между прочим, уже осыпается.

 

1956

 

Украина моя, Украина

 

Памяти неизвестного лейтенанта,

геройски погибшего в боях за Украину

 

Пробил час, наступило мгновенье,

И в неясной предутренней мгле

Поднимались войска в наступленье,

Шли войска к украинской земле;

Шли на запад по снежным равнинам

Земляки, побратимы, друзья…

Украина моя, Украина,

Мать родная моя!

Всё, что думалось, чудилось, пелось,

Всё на этом лежало пути…

Раньше всех лейтенанту хотелось

До своей Украины дойти.

Вся в цвету вспоминалась калина,

Что под вечер ждала соловья…

Украина моя, Украина,

Мать родная моя!

Сколько б верст до тебя ни осталось –

Мы к порогу придём твоему ...

Но упал лейтенант, и казалось,

Что уже не подняться ему:

Налетела фашистская мина,

Жаркой крови хлестнула струя…

Украина моя, Украина,

Мать родная моя!

Всю тебя искромсали, скрутили,

Исковеркали всю чужаки…

– Поднимите меня, побратимы,

Дайте на ноги встать, земляки!

Я рядов боевых не покину, –

Пусть умру, но дойду до неё…

Украина моя, Украина,

Сердце моё!..

Мы противиться были не в силах,

Возразить не могли ничего, –

В те часы даже смерть отступила

Перед жгучим желаньем его.

Он поднялся: «За мною, орлята!» –

И взметнулась людская волна.

И видны уже белые хаты,

Украина видна!..

Он дошёл до родимого края,

С честью выполнил воинский долг,

Но, последние силы теряя,

Покачнулся, упал и замолк.

Скорбно шапки снимала дружина –

Земляки, побратимы, друзья…

Украина моя, Украина,

Ненько моя!..

 

В дороге

 

День такой, что любо-дорого, –

Весь как чистое стекло…

Я со станции, со скорого,

Не спеша иду в село.

 

Вижу вновь свои, исконные,

С детства милые края,

Снова низкими поклонами

Рожь приветствует меня.

 

А во ржи дорога стелется,

Только знай себе – иди.

Очень ветреная мельница

Показалась впереди.

 

Все такая ж, та же самая,

Как и десять лет назад.

– Здравствуй, ветреница старая!

И тебя я видеть рад;

 

И тебя, деревня Ключики,

И ракиты над ручьем… –

Говорят со мной попутчики

О житье-бытье своём:

 

– Нынче ждём богатой осени, –

Будет хлеб наверняка:

Одолели, приколхозили

Злую долю бедняка…

 

План придумали недурственный,

Отвалили добрый пласт, –

Эта самая индустрия

Не забыла и про нас.

 

Вон – смотри – пошла отхватывать,

Эта – нет, не подведёт… –

И с флажком на радиаторе

Трактор двинулся вперёд.

 

Воробьи взметнулись стайкою

И рассыпались вдали.

Над широкою лужайкою

Вьются пчёлы и шмели.

 

И глубокие, бездонные

Так и пышут синевой

Небеса разоблачённые

Над моею головой.

 

А дорога расстилается,

И шумит густая рожь,

И куда тебе желается,

Обязательно дойдёшь.

 

1930

 

Первое письмо

 

Ваня, Ваня! За что на меня ты в обиде?

Почему мне ни писем, ни карточки нет?

Я совсем стосковалась и в письменном виде

Посылаю тебе нерушимый привет.

 

Ты уехал, и мне ничего не известно,

Хоть и лето прошло и зима…

Впрочем, нынче я стала такою ликбезной,

Что могу написать и сама.

 

Ты бы мог на успехи мои подивиться, –

Я теперь — не слепая и глупая тварь:

Понимаешь, на самой последней странице

Я читаю научную книгу – букварь.

 

Я читаю и радуюсь каждому звуку,

И самой удивительно – как удалось,

Что такую большую, мудрёную штуку

Всю как есть изучила насквозь.

 

Изучила и знаю… Ванюша, ты слышишь?

И такой на душе занимается свет,

Что его и в подробном письме не опишешь,

Что ему и названия нет.

 

Будто я хорошею от каждого слова,

Будто с места срывается сердце моё,

Будто вся моя жизнь начинается снова

И впервые, нежданно, я вижу её.

 

Мне подруги давно говорят на учёбе,

Что моя голова попросторнее всех…

Жалко, нет у меня ненаглядных пособий, –

Я тогда не такой показала б успех!..

 

Над одним лишь я голову сильно ломаю,

Лишь одна незадача позорит мне честь:

Если что напечатано – всё понимаю,

А напишут пером – не умею прочесть.

 

И, себя укоряя за немощность эту,

Я не знаю, где правильный выход найти:

Ваших писем не слышно, и практики нету,

И научное дело мне трудно вести.

 

Но хочу я, чтоб всё, как и следует, было,

И, конечно, сумею своё наверстать…

А тебя я, Ванюша, навек полюбила

И готова всю душу и сердце отдать.

 

И любой твоей весточке буду я рада,

Лишь бы ты не забыл меня в дальней дали.

Если карточки нет, то её и не надо,–

Хоть письмо, хоть открытку пришли.

 

1932

 

Ой, вы, зори вешние…

 

Ой, вы, зори вешние,

Светлые края!

Милого нездешнего

Отыскала я.

Он приехал по морю

Из чужих земель.

– Как тебя по имени? –

Говорит: – Мишель.

 

Он пахал на тракторе

На полях у нас.

– Из какого края ты? –

Говорит: – Эльзас.

– Почему ж на родине

Не хотел ты жить? –

Говорит, что не к чему

Руки приложить…

 

Я навстречу милому

Выйду за курган…

Ты не шей мне, матушка,

Красный сарафан, –

Старые обычаи

Нынче не под стать, –

Я хочу приданое

Не такое дать.

 

Своему хорошему

Руки протяну,

Дам ему в приданое

Целую страну.

Дам другую родину,

Новое житьё, –

Всё, что есть под солнышком,

Всё кругом – твоё!

Пусть друзьям и недругам

Пишет в свой Эльзас –

До чего богатые

Девушки у нас!

 

1935

 

Спой мне, спой, Прокошина…

 

Памяти моей матери

 

Спой мне, спой, Прокошина,

Что луга не скошены,

Что луга не скошены,

Стёжки не исхожены.

Пусть опять вспомянется

Всё, что к сердцу тянется,

Пусть опять почудится

Всё, что не забудется:

Сторона далёкая,

Хата в два окна,

В поле рожь высокая,

Тёплая весна,

Ельники, березники

И друзья-ровесники…

 

Под отцовской крышею

Здесь я жил и рос,

Здесь ребячье первое

Слово произнёс.

И отсюда в юности

Начал долгий путь,

Чтоб судьбу счастливую

Встретить где-нибудь;

Чтоб своё законное

Место отыскать.

И меня за росстани

Проводила мать.

Обняла, заплакала…

– Ну, сынок, иди!.. –

 

И осталась, бедная,

Где-то позади.

И осталась, горькая

На закате дня –

Думать и надеяться,

Ожидать меня.

И мне часто чудится,

Что сидит она

И глазами блёклыми

Смотрит из окна.

Смотрит, не покажется ль

Пыль на большаке,

Смотрит, не появится ль

Путник вдалеке.

 

Может быть, появится,

Может, это я…

И опять мне хочется

В дальние края,

В дальние, смоленские,

К матери родной,

Будто не лежит она

В поле под сосной,

Будто выйдет, старая,

Встретит у ворот

И со мною под вечер

На поля пойдёт;

 

Станет мне рассказывать

Про вчерашний сон,

Про дожди весенние,

Про колхозный лён;

Станет мне показывать

Все места подряд,

Где мальчишкой бегал я

Много лет назад;

Где луга зелёные

Вместе с ней косил

И куда ей завтраки

Я в жнитво носил…

 

Всё опять припомнится,

Встанет предо мной,

Будто не лежит она

В поле под сосной;

Будто тёплым вечером

Смотрит из окна,

А кругом – широкая,

Дружная весна…

Спой же, спой, Прокошина,

Что трава не скошена…

 

1939

 

Пели две подруги

 

Пели две подруги,

Пели две Маруси,

Как осенним утром

Улетали гуси;

Как прощались гуси

Со своим гнездовьем:

С речками, с лесами,

С тихим Приднепровьем;

И кричали гуси,

В небе пропадая,

Что всего дороже

Сторона родная…

 

* * *

 

Улетали гуси,

Лето закатилось.

По лесам брусника

В кузовок просилась;

По лесам орешник

Гнулся, безутешен,

И ронял орехи

Со своих орешин.

 

И пошли подруги

Тропами лесными.

Поднималось небо

Высоко над ними.

Осыпались липы,

Облетали клены.

Лист на землю падал,

Словно раскалённый.

 

Стлалася тропинка

Золотой каёмкой,

И хотелось песни –

Ласковой, негромкой.

И внезапно в небе

Гуси прокричали

О разлуке тяжкой,

О своей печали.

 

Прокричали гуси

Над лесной округой,

Два пера на память

Сбросили подругам.

И подруги стали,

Головы закинув,

Словно две осенних,

Две лесных рябины.

И запели разом,

Стаю провожая,

Что всего дороже

Сторона родная…

 

1941

 

Девичья песня

 

Не тревожь ты себя, не тревожь,

Обо мне ничего не загадывай

И, когда по деревне идёшь,

На окошко моё не поглядывай.

 

Зря записок ко мне не пиши,

Фотографий своих не раздаривай:

Голубые глаза хороши,

Только мне полюбилися карие.

 

Полюбились любовью такой,

Что вовек никогда не кончается…

Вот вернётся он с фронта домой

И под вечер со мной повстречается.

 

Я прижму его к сердцу, прижму

Молодыми руками, горячими.

И скажу я в тот вечер ему,

Что самою судьбой предназначено.

 

А тебя об одном попрошу –

Понапрасну меня не испытывай.

Я на свадьбу тебя приглашу,

А на большее ты не рассчитывай.

 

Черёмуха

 

Что, друзья, случилося со мною?

Обломал я всю черёмуху весною.

Я носил, таскал её возами,

А кому носил – вы знаете и сами.

 

В сумерки спешил я из-за речки,

Целый ворох оставлял я на крылечке,

Я бросал в окошко молчаливо

Белое лесное сказочное диво.

 

Я хотел, чтоб девушка вниманье

Обратила на моё существованье,

Чтоб она хоть раз да услыхала,

Как душа моя в черёмухе вздыхала.

 

А она, притворная, молчала,

Словно вовсе ничего не замечала,

А она меня не пощадила, –

В пепел все мои надежды превратила.

 

Да к тому ж, за все мои печали,

На селе меня «Черёмухой» прозвали.

Как иду я – шепчутся девчата:

Дескать, вот идет Черёмуха куда-то;

 

И поют, конечно, не случайно:

«Отчего, мол, ты, черёмуха, печальна?..»

И хожу я со своею болью,

Со своею несказанною любовью.

 

Что мне делать – сам не понимаю,

Но сирень я тоже, видно, обломаю.

 

1951

 

Две песни

(Из кинофильма «Возвращение Василия Бортникова»)

 

1.В летнем поле, в спелом жите…

 

В летнем поле, в спелом жите

Голос девичий поёт:

«Люди добрые, скажите,

Где любовь моя живёт?

 

Я звала, – не слышит зова,

Я искала – не нашла…

Хоть сказала бы мне слово,

Хоть бы адрес свой дала!..»

 

Ходит девушка, вздыхает,

Топчет в поле мураву.

А того не понимает,

Что я рядом с ней живу;

 

А про то она, наверно,

И не знает ничего,

Что на свете самый верный –

Адрес сердца моего.

 

2. Мне весною тракторист…

 

Мне весною тракторист

Говорил-рассказывал,

Что влюбился он в меня

До потери разума.

 

На такие на слова

Я ему ответила:

– Очень занята была,

Просто не заметила.

 

Но прибавила притом:

Мол, не надо мучиться, –

Полюби ещё чуть-чуть –

Может, что получится…

 

С той поры по вечерам

Он со мной встречается,

И как будто бы у нас

Что-то намечается.

 

Ой, действительно у нас

Что-то образуется:

Каждой думкою моей

Он интересуется…

 

А про свадьбу я скажу,

Коль узнать желательно:

Только снимем урожай –

Будет обязательно!

 

1952