Михаил
Гофайзен

Венеция

Душа-балерина 
скользит на пуантах 
в лагуне луны 
и мерцающей смальты. 
Палаццо, 
палаццо… 
Пиацца Сан-Марко. 
Гондолу, сеньоры? 
Ах, грациа! 
Граци… 
До виа-дель-Вечность 
от понто-дель-в Прошлом 
едва ли ты встретишь 
тоску скоморошью – 
на счётах считай 
или просто на пальцах – 
масштабы не те 
у бессмертья без глянца. 
На треть – итальянцем, 
на треть – иностранцем, 
на треть – 
не сумеешь и сам разобраться, 
нужды тебе нет 
за мгновеньем гоняться. 
Оно повсеместно – 
лови, папарацци! 
Никчёмны для глаза, 
нелепы для слуха 
страдания плоти, 
терзания духа. 
Мгновение вечно – 
белиссимо! браво! 
Вы слышите, Фауст, 
не гравий, 
а мрамор. 
Каналы, 
каналы… 
Мир масок-гримасок. 
Здесь родина формы, 
отечество красок, 
где вместе с зарёй 
архитектора Росси 
на Острове мёртвых 
спит Бродский, 
Иосиф.