Искали нам гармонию в бараках,
В дурмане снов, в нашествии вина.
В долбящих душу неподдельных страхах,
Где тишина была истреблена.
строгим взглядом,
Сличавшим всё на стареньких весах,
Она жила неподалёку, рядом,
Забытая когда-то в небесах.
Оставившим расколотый горшок.
Он был другим, небесным человеком
И для него нам не хватило строк…
Что было плохо – торопливо жгли,
Лишь только греки с тех небес взирали,
Как наши венценосные божки.
И за собой настойчиво вели,
Мы шли вперёд, горели словно свечки
И в сторону шаг сделать не могли.
Приставят к нам игольное ушко,
Коль не пройдёшь, твой рот прикроют сразу
Или посадят думать на горшок.
И будет горца палец нам грозить,
Но под рукой живой горячий пепел
И думать нам о нём не запретить…
Август в открытые двери вошёл,
Легкая грусть расставания с летом…
Крутится неба тяжелый котёл,
Росные входят утрами рассветы.
В августе месяце точные сроки,
И, ощутив, я, наверно, приму
Осени токи, щемящие токи…
Словно бы друг на моём бездорожье,
Светится искра горячей свечи
Между мечтой и мятущейся ложью…
Вставайте, товарищ Умрищев,
Служили вы в разных местах,
Поповские трудные тыщи,
Держали в продрогших руках.
И персонально чужды,
И даже уездные тётки,
И местных разливов вожди
На тридцать безвестных годов.
Вы есть, но навечно остались
Неясными сонму богов.
И шли, и как будто не шли.
И справку для вас, что вы жили
Ещё до сих пор не нашли…
Настойчиво гонит волну,
Набат его с будущим спорит,
Пальцы твои почернели в земле,
Пальцы твои прикоснулись ко мне.
Пальцев твоих незабвенная власть
Раньше меня на земле родилась.
Может быть, в них затаились костры?
И обжигают, касаясь меня,
Пальцы твои языками огня…
Может за то, что мне были верны,
Может за то, что весенней порой
Пальцы твои породнились с землёй,
I
Друг, это наша пора подошла,
Может, и мы перелетные птицы,
Через кордоны и через границы,
Как-то неслышно, душа перешла…
Птица в испуге крылами. Живой,
Может, и это всё нам нагадали…
Осень, дороги, дела и печали,
Песню её нам прошепчут дожди,
II
Поля пусты, заросшие полынью.
О русский крест, Россия,
За тобой дожди косые набегают синью,
Где дальний луг с нетронутой травой.
Опоенных неведомой травой.
Орда прошла, и только женский локон,
И птичий клин вверху над головой,
Которых невозможно отобрать,
Нельзя разбить, иначе б закричала
Душа моя, которой вековать…
Любимая,
И ты серьезней стала…
Разбили стан и вывезли весло…,
И женщину столкнули с пьедестала…
Любимая, тебе не повезло…
Но ты жива, в эпоху дальних странствий
Сквозь пыль дорог мелькнёт твоё лицо.
Ты молода, проста в своём убранстве
И на руке забытое кольцо…
Так новой Евы вижу я черты,
Прокуренной, ветрами всеми битой,
Но всё равно, ещё совсем открытой,
Как хорошо, что это нам дано…
И вслушиваясь в голос новой саги,
Где караванов пролегает путь,
Спешу я в белизну клочка бумаги
* * *
Прощай, расстаёмся, уходит
Двадцатый, проверенный век,
А новый ещё только бродит,
Готовый пуститься в забег…
В его подоспевшей весне,
Ещё только пишутся строчки,
Стучат наяву и во сне…
Куда он направит коня?
Частичка останется сердца
В двадцатом, как капля огня…
И аист весной над трубой,
Твои уходили солдаты,
Забывшие сон и покой.
И их безымянные строки
Не знали ни ночи, ни дня,
Накала высокие токи
Степная гроза
Русская степь над тобою
Бьётся в июле гроза,
Капля сорвётся слезою
Первая – прямо в глаза.
Песню моторов и шин,
Что-то от древнего бога
Есть в этом гуле машин.
Там, где степная гроза
Небо разрежет на части,
Каплей скользнёт в волоса.
Встанут фонтанами брызг.
Пылью взлетят над асфальтом,
Ветром разбитые вдрызг.
Взором и вздохом ловлю
Дальние синие горы,
Свежего ветра струю.
Мчать по дорогам в грозу,
Быть твоей малой дождинкой,
* * *
Твоё дыханье в мир обращено.
И мы куда-то уплываем, мимо,
Но только ночью слышно на весь дом,
Как время бьёт по наковальне, тонко...
Но мы с тобой забыли и о нём.
И слышим летней птицы голос звонкий,
И, согревая душу над огнём,
Уходим в день. Шумит трава густая,
И ветра гул я слышу за окном.
Страницу лета новую читаем –
Зелёную, об этом и о том...
* * *
Уголья потухших костров…
И мчимся мы к ним на свидание
Сквозь годы и плен облаков.
Мы мчимся и вот уже ближе
И чётче планетная быль.
На тропах таинственно рыжих
Легенды рассеется пыль,
Осядет, и встанут чертоги
Чужой, неизвестной земли,
Которые древние боги
Когда-то на ней возвели…
И к нам приходили легендой,
Прозреньем далёких веков,
И слово и зрячая память
Для нас эту боль сберегли,
И тайной непонятой ранят
Живые побеги земли,
И тянут – кругами, кругами
За пену седых облаков,
И мир выпрямляется в небо
Друзья уходят и не расстаются,
В осенний день, когда ещё тепло…
Как будто листья в небеса сорвутся
И догорят, и просто, и светло…
Листком прощальным стынет на стекле,
Когда в высоком мире светлых сосен
Я начинаю думать о тепле…
И на прощание рук не подают…
И только в память, в эту книгу, входят,
Как путники, обретшие приют…