Бригантина

Четвёртое измерение № 8 (284) от 11 марта 2014 года

Поэма

Н. Крофтс

Ожидание

Я долго ждал твои следы,

искал их у порога дома,

не зная, строки посвятил –

и Магдалине, и Мадонне.

Я загадал твои черты,

придумал жесты и движенья,

лицо лепил из темноты

до слепоты, до наважденья.

Я шеи глобусам свернул,

перекроил в архивах карты,

вёл со статистикой войну,

искал за строчками, за кадром.

За край заглядывал земли –

в другие страны и наречья,

богов и ангелов молил

скорей послать тебя навстречу.

Я в муках выбирал смычок,

искал мотив, тональность, ноту,

я берег искрошил в песок,

глаза мозоля горизонту.

Умом – столетним стариком,

душой – юнцом неутомимым,

я Бригантину ждал тайком,

а ты плыла куда-то...

Мимо...

Встреча

Стою у причала, врастая бортом,

полвека покрытый коростой,

не в силах покинуть дряхлеющий дом

и свой обитаемый остров.

Никем не наказан, я сам себе – месть,

но вдруг понимаю – пора бы:

не ветер срывает с насиженных мест,

а мимо плывущий корабль.

Стремителен облик, нетрудно узнать

бегущую вдаль Бригантину –

легко рассекая зеркальную гладь,

оставила след серпантинный.

Волнения дрожь побежит по воде

и током пройдёт между нами,

настигнет волною и, вмиг овладев,

ударит мощнее цунами.

Сорвёт с якорей, за собой унесёт,

лишая опор и рассудка.

Ускорится жизнь и потребует счёт

уже не на годы – на сутки...

Над нами твоя и моя бирюза,

мы мачтами море щетиним,

страницы наполнятся, как паруса...

Я следом, я рядом –

прочти мне...

Гавань

В той гавани, где чинишь такелаж,

пройдя сквозь ураганы, бури, штормы,

где шепчешь, повторяя, словно блажь,

невинное, ненужное: «За что мне?»

Где ты, за горизонт кидая взгляд,

отдашься с ветром новому искусу,

без карты, без маршрута – наугад,

сбиваясь и других сбивая с курса.

Где ты читаешь список кораблей,

что с лёгкою столкнулись Бригантиной

и, вопреки законам всех морей,

ушли на дно и погрузились в тину.

И я наткнулся на тебя во мгле,

уставший в одиночестве столетнем,

теперь пополню список кораблей,

но точно знаю – буду не последним.

Ту гавань, где так ценишь свой покой,

ту гавань, где сытней, теплей и суше,

не для меня – а для тебя самой,

решусь ли я, как Карфаген, разрушить?..

Шторм

Штормило, не было ни зги,

ни зги, я видел это точно.

Бог, верно, встал не с той ноги,

и день не тот смешался с ночью.

Скрутило мачты в провода,

несла волна куда попало,

и лишний груз сорвало с палуб,

а в трюмы ринулась вода.

Свистел не ветер – божий кнут,

не гром гремел – Его проклятья,

и взгляды, молнией сверкнув,

из мачт и рей плели распятья.

Тошнило море и рвало,

летели в нас его ошмётки,

потоки из небесной глотки

мир обращали в ржавый лом.

Не поднимались мы с колен,

застыли до потери пульса,

и дольше века миг тянулся,

когда мы дали страшный крен.

Такое – даже не приснись,

и мы вздымали к небу нёбо,

немей, беспомощней амёбы –

и падали стихами вниз.

Призрачная

Что ждёшь ты,

шальная, призрачная,

что ищешь в краю далёком,

неузнанная, непризнанная,

как бег по волнам твой лёгок.

Куда ты с ветрами носишься,

где новая гавань примет,

какие находишь прозвища,

за ними теряя имя.

В какого поверишь идола,

везде тебе одиноко,

чтоб землю свою увидела,

не создан ещё бинокль.

Зачем, из какой Британии

плывёшь по судьбы изгибам,

что встретишь в морских скитаниях –

спасение или гибель?

Какими живёшь легендами,

наследница древней Трои?

Столкнёмся с тобою где-то мы –

по мачты водой накроет.

Но ведьмы непотопляемы,

найдёшь себе кров и пищу,

а память о встрече пламенем

согреет на пепелище.

Удержи

Удержи ты меня, удержи

от падения в мелкое, пошлое,

заслони, что уже пережил –

удержи от падения в прошлое;

от пустых разговоров и встреч,

от удушья удобной квартиры,

сохрани моё имя и речь,

где потеряны ориентиры.

Помоги устоять на краю,

за тобой приподняться над пропастью,

не в эдемском саду, не в раю –

удержи от стыда или робости.

И себя, и себя удержи –

я не тот, я не там, что возьмёшь с меня –

над гнездом одиноким во ржи

удержись – соверши невозможное.

Прощаюсь

Я прощаюсь с тобой, прощаюсь,

понимаю, что навсегда;

ничего я не упрощаю,

но хотелось услышать: «Да».

Что увозишь ты в чемодане,

собирательница людей,

не устала ли от метаний,

от мечтаний, пустых идей...

Выбирала себе дорогу,

имя, веру, мужчину, речь –

у какого теперь порога

кто-то будет тебя стеречь?

Я прощаю, тебя прощаю,

на душе остаётся след,

ничего я не упрощаю,

за тобой повторяя: «Нет».

Попутного ветра

Всё расставлено вовремя –

точки, тире, запятые.

Словно два корабля, столь похожих –

и всё же чужих,

мы расходимся прочь,

а свидетели и понятые –

наши нервные строчки –

всё помня, останутся жить.

Не сложилось, не сладилось –

чуда, увы, не случилось,

разбежимся и стихнем

по самым далёким углам

на планете одной...

Окажи мне любезность и милость:

не дели нашу встречу

и память о ней

пополам.

Уплываешь...

Плыви, пожелаю попутного ветра,

сотни футов под килем,

а над – бирюзовую высь,

чистых вод Бригантине

на тысячи тыщ километров...

Не порви паруса

и на рифы опять не нарвись.

В тихой гавани – дома –

захлопнутся наглухо двери,

и не встанешь с колен,

бесконечно целуя порог.

Да хранит тебя Бог и простит,

что в него я не верил...

Он, конечно, шутник,

но меня от тебя

уберёг.

Мираж

Черты теряются в тумане,

навис тревожно неба свод,

какой Орфей тебя поманит,

в какую гавань занесёт?

Все паруса подняв картинно,

ты уплываешь...

Что не так?

Над белоснежной Бригантиной

пиратский взвился – чёрный флаг.

Исчез внезапно облик феи –

на реях сотни черепов,

и в трюмах страшные трофеи:

в цепях везёшь своих рабов.

Кого случайно в море встретил? –

не ту, не там и не тогда.

Здесь ни при чём ни кто-то третий,

ни расстоянья, ни года.

Ты показалась мне, приснилась,

не Бригантина – призрак, блажь,

случайный, мимолётный снимок.

Я не тебя любил – мираж,

пока я рядом плыл упрямо.

Когда остался на мели,

Ты, паруса в чулан свалив,

врастала в гавань якорями

на том – другом конце земли.

У моря

Я хотел бы стареть у моря,

в небольшом деревянном доме,

где, уже ни о чём не споря,

мы бы вместе свели ладони,

чтобы линий необъяснимость,

разбегавшихся так капризно,

наконец-то соединилась

на чуть-чуть, на остаток жизни.

Слыша мерную речь прибоя

и парящих над нами чаек,

до утра бы сидел с тобою

под негаснущими свечами,

чтоб увидеть в лучах восхода,

раздвигающих дня гардины,

вдаль бегущую, словно годы,

белоснежную Бригантину.