В списках значился: R 041
«45-й калибр» – конкурсная подборка
* * *
зачем из затонувшего вчера
летит в девятку пряная пчела
и как обычно в молоко уходит
а в городе стоящем под Невой
не соловей свистит – городовой –
ушастый тип верхом на анаконде
спешат на свист петровские мужи
цитировать Руссо и Беранже
зело разбавив водкой и рекою
цитатники, хватаясь за ножи
чуть что не так, скажи ты им уже:
прошу оставить классиков в покое
чу! колокольчик – рыботройки мчат
подводная кренится каланча
летит себе пчела, изнемогая
попробуй, полетай-ка по Неве
на самодельной внутренней волне
где стар и млад Московию ругают
берут за жабры скорость лихачи
плавучими садами алычи
стыдливая прикрыта перспектива
дворцы струятся, анаконда под
городовым колеблется, но порт
незыблем на закате нарратива
там, в перекрестье вянущих лучей
царь-рыба мечет взбалмошную чернь
не всё ж тебе, мил друг, антилигенты…
торчат как бы на вырост плавники
из коренного жителя реки
и драный хвост обмотан изолентой
* * *
сын Адама всё хочет назвать
назовёт и запишет в тетрадь
только к этому он и пригоден
только этим его голова
где шумят золотые слова
и на цыпочках музыка ходит
сын Адама сияющий сад
бормотаньем наполнит и рад
а присмотришься – нет ничего там
разве лишь меж замшелых камней
извивается вкрадчивый змей
и лягушки поют по болотам
что и этого хватит с лихвой
сын Адама качнётся ольхой
прыгнет тигром, замрёт богомолом
вознесётся ли вместе с Лилит
над Содомом, сойдёт ли в Аид
с дщерью Евы и чернью Гоморры
* * *
Агамемнон вернулся домой, уничтожив сто тысяч галлов.
Зовёт к себе Пенелопу, являются женихи,
читают ему стихи о демонах и валгаллах,
о том, как сияют скалы, о тех, кого душат мхи.
Агамемнон сидит, скучает, подбородок подпёр ладонью.
Вспоминает иное время, переход через Альпы, свет
над полями, заросшими белладонной…
Зря обвитый аспидами аскет,
сменив женихов, левитирует в тронном зале –
Агамемнон спит и видит во сне свиней:
это его гвардейцы пьют самогон в казарме,
цвет регулярной армии, самые звери в ней.
Алый шар, озарив дворец, катится над палестрой.
Ещё один сон – и хорош, пожалуй.
Приближается Пенелопа (а кажется – Клитемнестра),
ударяет спящего в грудь кинжалом.
* * *
не было ничего, только падала в речку птица
стиснув в когтях пылающую икону
только паркет в комнате пах мастикой
и окно, страдавшее глаукомой
выходило в сад, чьи размытые очертанья
обступали тебя со всех четырёх сторон, и
тени косые, лёжа в траве, читали
книгу Небес в пятнах закатной крови
там на третьей странице ангельские печати
а на сорок второй – перечень младших духов
их не надо звать, они уже за плечами
плавно перетекающие друг в друга...
а в иной реальности, в то же время
на мокром асфальте, в эмбриональной позе
твой двойник кончался под вой сирены
было очень больно, а главное, было поздно
но за всею болью, за всей пустотой и ложью
за любой из их мыслимых комбинаций
чей-то голос глухой тебе говорил: идём же
и ты шёл за ним, потому что устал бояться
Лица
слетелись лица выклевать глаза
но ты эвакуировался за
холсты тумана, выпуская корни
и щупальца, меняя цвет и форму
дрожащим самкам подавая знак
не двигаться... и первое лицо
пробив туман, вошло заподлицо
в голодный грунт, не рассчитавши угол
падения, и по незримым дугам
спикировала, взяв тебя в кольцо
клокочущая ярость остальных
и над буграми мышц твоих спинных
защёлкали изогнутые клювы
и дождь через плечо три раза сплюнул
на остовы сараев дровяных
там копошились тени доходяг
и кровью на крошащихся гвоздях
расписывались вставшие из торфа
фантомы чёрных братьев Метаморфа
вплетённые в змеиный Зодиак –
твои солдаты и твои рабы...
тогда из покосившейся избы
и вышла Смерть с разинутою пастью
и ты увидел, как с Её запястий
снимались лица в родинках судьбы
всё новые и новые... туман
рассеялся, в узорах рваных ран
задравши морду в небо ледяное
ты оградился снежною стеною
но не сдержал клекочущий таран...
всё стихло, ты очнулся на столе
в реанимационном отделе-
нии сырой приземистой больницы
открыл глаза, и... полетели лица
* * *
сначала умер плюшевый медведь
да не один, а сколько их у Маши…
потом сломалась Мишина машинка
взрыв разметал солдатиков на марше
и даже жёлтый клоун на пружинках
устал ломать дешевую комедь
ты скажешь – просто выросли ребята
а я скажу – тем хуже для ребят
студентки Маши и сержанта Миши
однажды он вернётся из стройбата
и вместе с Машей (чем не вариант?)
займёт-таки положенную нишу
пойдут детишки, ссоры и т.п.
там и развод, считай, не за горами
жизнь удалась, никто не виноват
прикован к креслу после ДТП
смолит LM по грудь в оконной раме
и вспоминает Машу и стройбат
что это было? было ли оно?
вот он в казарме пишет Маше:
– встреть
меня 6-го на Казанском, ладно?
вот за руки держась, они в кино
идут и исчезают безвозвратно
вот умирает плюшевый медведь
* * *
Санитары напьются и снятся,
вместо пальцев шипы как шприцы.
Кувыркаются в небе паяцы.
Аплодируют им подлецы.
Змей воздушный дрейфует над парком.
Парка нити дорожные рвёт.
И гигантская землечерпалка
глинозёмом измазала рот.
Вязнет в офисном плотном планктоне
человек с головою быка.
Это всё из Поплавского что ли?
Это всё. Не валяй дурака.
Это, брат, подсознания трюки.
Пряный плен запредельных полян.
Юрких капельниц гибкие трубки.
Псевдоподии злых марсиан.
© Михаил Дынкин, 2013–2014.
© 45-я параллель, 2014.