Музыка
Колокола звонят вечерние.
И облака над океаном
Улыбкою Земли безмерною
Уже озарены багряно.
В себе я слышу эту музыку.
Как долго я её не слышал...
Но посвящённых слишком узок круг,
Их голоса всё тише , тише...
А всё же – совершенство замысла –
Сокрыть свой дар не удалось им.
И всё на свете словно замерло,
Пленённое многоголосьем...
С Землёй и Небом неразлучные,
Всех выводящие из транса,
Целебные и полнозвучные,
Басы наполнили пространство.
Сгущались сумерки. Истаивал
Прозрачный день в лучах заката,
И жизнерадостно над стаей волн
Взвились сопрано ввысь куда-то.
Звенит всей мощию Вселенная.
Вечерний дождь стучит по крыше.
И музыка звучит, нетленная.
Я так давно её не слышал.
Бог
Могучая сила, единый Господь –
Стремления мощь, не нашедшая плоть,
В томленьи своём воплотиться.
Безмолвная рыба и птица,
Прекрасная женщина, смелый солдат,
Зелёное море, таинственный сад –
Его воплощенья и лики.
Он в трепете алом гвоздики.
Нет Бога отдельно от рек и цветов,
Блаженных ложбин и древесных листов,
Поющих мужчин или женщин.
Он разумом нашим уменьшен.
И всё, что прекрасно на свете – есть Он.
Он жив среди нас – это верный закон,
Прописанный бесповоротно.
И только неверье бесплотно.
* * *
Душа разбивается в кровь ли,
Над пропастью ль жизнь не во лжи –
Весь вечер над ветхою кровлей
Заката дрожат витражи.
И что в них за тайна хранится?
Какую подводят черту?
Пора, раздвигая границы,
Изгнать из себя пустоту.
Откликнуться словом на горе.
Поднять донкихотство на щит...
Но стынет пространство нагое.
Пространство бесстрастно молчит.
А время, стекая из Праны,
Подвластное только богам,
Спешит сквозь века и туманы
Прибиться к твоим берегам
Сквозь вёрсты, вдоль улицы вёрткой,
Из сил выбиваясь почти...
И набраны новою вёрсткой
Все знаки на этом пути.
* * *
Мелькают в спичах рты и лица,
Свой речевой творят обряд.
А наши души схожи с птицей,
Когда друг с другом говорят.
Где сонмы слов грядут несметно,
Где лексиконы рвутся в бой,
Там птицы-души незаметно
Беседуют между собой.
Им звуков нескольких хватает,
Но силой, облачённой в твердь,
Они бессмертье обретают
И в жизнь переплавляют смерть.
Рожденье просто: взял – и ожил.
И стал собой. И жизнь – на взлёт
Но мир зеркален – и возможен
Привычный сбой. Обратный ход.
Иной узор в пространстве вышит:
Из смерти вышел ты одной –
Гляди, как пламя златом пишет
Оконных рам квадрат сквозной.
Откуда наблюдаешь сцены –
В каком витке ни окажись,
Как шаг за шагом постепенно
Тебя уничтожает жизнь.
Но ты молчишь, не отвечаешь
На шумном празднестве большом.
Лишь постепенно различаешь
Вдруг сам себя в лице чужом.
* * *
Словно птица над болотом,
Время крыльями взмахнёт,
Незаметно ускользнёт
И пойдёт обратным счётом…
Жизнь исчезнет, промелькнёт
За ближайшим поворотом,
Ты хотел бы с нею слиться,
Но успеешь ли вослед?
Дрожью первою – рассвет,
И пора поторопиться…
Собирай же по крупице
Серебро всех зим и лет.
Пусть обрушились лавины
И основы всех основ,
Словно взмыл поверх голов
Крик прощальный голубиный,
Но остался смысл глубинный
Не желавших гибнуть слов.
И читаются с листа
Эти тайны, знаки, строки,
Горизонта чернота,
Ночи ливневой истоки…
Словно явлены все сроки.
Словно даль уже чиста.
* * *
Вновь весна возвращается,
Злые зимы сменяя.
День за днём воплощается
Жизнь простая земная.
Всеми новыми гранями,
Всеми «до» или «после».
И закатами ранними,
И прощанием поздним.
Ночь проносится бешено,
Непонятны расклады.
Словно год перемешивал
Эти лица и взгляды.
А под утро – затишье и
Всё виднеются где-то
Наши судьбы застывшие
В робком конусе света.
Всё, что было – запишется.
Остаётся немного
От весёлого пиршества
До его эпилога.
Замирают мгновения,
Затворяется дверца.
Лишь слова откровения,
Обретённые сердцем
Вновь и вновь повторяются –
Возвращается власть им.
И лицо озаряется
Непритворным согласьем.
Всё друг другу прощается,
Всё стремится друг к другу…
И планеты вращаются
По незримому кругу.
* * *
Любимая, багряным светом
Был озарён вечерний сад.
Закат клубился. И об этом
Шумели липы невпопад.
Весна заканчивалась. С веток
Взлетали птицы в облака
И дивных трелей, песен спетых
Ложилась нá душу строка.
Ты шла от станции. Вдоль леса.
Вонзая в землю свой каблук,
Тумана белая завеса
Скрывала всё, что есть вокруг.
Всё небо. Детство. Время оно.
Застолья шумные пиры.
Объятья в тамбуре вагона,
Летящего в тартарары.
Скрывала лес. Скрывала дачу.
Вступала в жёсткие права…
Но сердце вещее иначе
Познает чувства и слова…
Вам обещали грозы в полдень,
Но грозы за полночь пришли,
И хлынул дождь, собой наполнив
Воронки страждущей Земли.
И он хлестал напропалую,
Катился к городу стремглав,
Вымащивая мостовую
Стеклом зеркальным без оправ…
Над родиной многострадальной
Он шёл, деревья теребя.
А я глядел из дали дальней
На изумлённую тебя.
Тоскуя по дождям и грозам,
Я убеждался в эти дни,
Что дивным бабочкам, стрекозам
Ночная музыка сродни.
Она над нами тихо льётся.
Душе всей чаши не испить,
И потому ей остаётся
Любить. И плакать. И любить.
* * *
Возвращается ветер на круги своя…
Экклезиаст
Лежу в одинокой келье, думая о тебе.
Любовь покрывает мир и красит шафраном
Рогатые ветви деревьев. Реки спешат в гурьбе.
Не замечая суши, поглощаются океаном.
Воды зимы поглощаются океанами голубизны,
Пестрящими облаками, гонимыми к нам с востока.
И люди, ошеломлённые наступленьем весны,
Не знают того, что она, как и любовь, жестока.
Но всё в нашей воле. Любить или саван шить
Себе самому, держась от шипов подальше.
Жестокость преобразить, чтобы вместе жить –
Или прятаться в раковине событий от зла и фальши.
Свойство шипов – рвать плоть, разрывать на куски
Душу. Врасхрист нарушая покой вечерний,
Но и закрывшись наглухо, не спастись от тоски.
И невозможно жить, избегая терний.
Тут говорят. любовь – это гребни дождя,
Лики тюльпанов, вербы прибрежной ветки…
Любовь никогда не бывала в этих краях, уйдя
Ввысь. Далеко. И её проявления – редки.
Глянь на сухие бурьяны по сторонам.
Глянь на пустые поля. Мы одни на свете.
Пусть же по воле нашей да будет нам.
Свищет в ушах холодный и вечный ветер.
* * *
Душа моя – рука моя и сила –
Под вечер, от тоски и до тоски,
С листа на лист слова переносила,
Как грузчики тяжёлые тюки.
Мой лес шумел от края и до края.
Распелись по-над бездной соловьи.
Смотри, мой милый друг, как умираю.
Как глотку разрывает от любви.
И не видать не зги во мгле за шторой.
Не ждать и не гадать. Не ворожить.
Мою тоску усиливает город.
Не смерть страшна – ужасно мёртвым жить.
Пока на мне, как на дуде игралось,
И плёл интриги чей-то скудный ум,
Душа моя устало пробиралась
Сквозь заросли итогов, дебри сумм.
И вовсе не насытясь бренной пищей,
Она брела, уставшая, во тьму.
Подачку состраданья, словно нищим,
Выпрашивать нам больше ни к чему.
Уже вокруг ни смысла и ни лада.
Уже не в масть ни год, ни век, ни миг.
И оскорбленьем кажутся нам взгляды
Прохожих равнодушных и немых.
Задумавшись о Лете или Пране,
Сквозь жалкие обломки городов,
Мы на чужбине бродим, как в тумане,
Насытившись безмолвьем от и до.
Мой сон – мечта – лелею лишь его я,
Когда не в масть ни век, ни миг, ни год:
Земля должна быть светом. Всё живое
Должно сиять, как звёздный небосвод.
Мне и в пустыне, в муках повседневья,
Виднеются сквозь сгустки темноты
Родных лесов тенистые деревья.
Родных лугов душистые цветы.
И лишь тебя, мой друг, зову повсюду,
Слезою увлажняя окоём.
Да превратится в золотое блюдо
Пустая миска на столе твоём.
На ветер брошу порванные струны.
Услышь мой зов отчаянный вдали,
Пока являют звёзды, солнца, Луны
Священный дар кормилицы-земли.
© Марк Эпельзафт, 2023.
© 45-я параллель, 2023.