Марк
Эпельзафт

* * *

Хочу в небесах раствориться,
Где Данте средь звёзд обитает,
Где в света сплошном облаченье
Деревьев высоких листва.
Где в неге душа серебрится.
Где сердце любовь обретает,
Звучанья полно. Где значенье
Имеют дела и слова.

За дымкой сплошной голубою
От тени бегу я от смертной,
Любовью неистово-страстной
К Земле навсегда пригвождён.
Любимая, что же с тобою?
Ты в музыке – светлой и мерной –
Виденьем из сказки прекрасной
В мерцании звёзд и времён.

Ты прячешься в зарослях лавра.
В цветах и кустах олеандра.
Твоя золотая на шпиле
Финифтью протянется нить.
Белеют «София» и Лавра.
Индийская блазнится мантра.
И сок всех бутонов и лилий
Без страха я жажду испить.

А в граде небесном повсюду
Пусты иль наполнены чаши.
Я пить разучился. И мало,
Быть может, страдал на Земле.
Метель заметает посуду,
Сердца обнажённые наши.
Куранты бьют время финала.
И кофе остыл на столе.

* * *

Любовь моя, печалью вещей
В глазах твоих навек распят.
И снова дождь над парком хлещет
Как много-много лет назад.

Листва в осенней позолоте.
Сгустились сумерки. Озёр
Мерцанье. Лебеди в полёте.
И вечной хвои сух ковёр.

Лик роз изнеженных и лилий
Объят усталостью, тоской.
О, как судьбу бы мы делили
Над зыбью пенною морской!

Зачем с тобою мы не птицы –
Курлычь себе на все лады –
Как дым в потёмках растворится
Огонь блуждающей звезды.

Пока молва гудит и судит,
Мы уплывём в такую даль,
Где злое время нас забудет
И не найдёт вовек печаль.

На остров волшебства за морем.
И, времени отринув бег,
Слезами светлыми омоем
Затерянный пустынный брег.

* * *

В моём начале – grand finale!
Полвека мне. Под гул дождя
Я прожитое вспоминаю,
Из века в век переходя.
Дома росли и гибли где-то.
Шло время – спать и видеть сны.
Но в этом ноябре – приметы
И потрясения весны
А значит – время жить и строить.
Рождать стихи под гул дождя.
Любить. Дышать. Бежать из Трои,
Из века в век переходя.
И время ветру на причале
Лохмотья лодок дёргать вниз.
И мой финал – в моём начале.
Безмолвие – не мой девиз.

Гипнозы жаркого предгрозья.
Под гул дождя полвека мне.
Но соками нальются гроздья.
Но Храм восстанет из камней.
Свет раскалённый в душной дымке.
Падёт на голые поля.
И ранним вечером на снимке
Сольются небо и земля.

И прочное гнездо совьётся
Из старых брёвен и телег.
И пламя новое взовьётся,
Переходя из века в век.
А прежнее – в золу и в почву
Уйдёт. И плоть взрастёт на ней.
Полвека мне. Приносят почту.
Мчат колесницы средь огней.
Во многих знаниях – печали.
Сокрыт событий календарь.
Но мой финал в моём начале.
И слово явлено, как встарь.

* * *

Сегодня от меня ты далеко.
За горизонтом цвета «Кьянти» алым
Сегодня мне не пить с тобой «Клико»,
Сегодня мне довольствоваться малым.
Но я иду с гитарой за плечом.
Ищу ещё не найденное слово.
Романтика страстей тут ни при чём.
Любовь жестоковыйна и сурова.
Воображенье нам велит творить,
На зов любви бесстрашно оглянуться,
Над горечью и болью воспарить,
Над терниями розами взметнуться.
И вот уже над миром, словно дым,
Парит любовь, въедаясь жёлтым в кроны.
И мёдом – и густым, и золотым –
Она стекает на́ души влюблённым.
Сметая рамки. Прячась в глубине.
Почти не различить и не увидеть.
И тень её в античной пелене
Воспели и Гораций, и Овидий.
Мы смертны все. Но вызов брось судьбе
Под неба вечной тяжестью багровой.
А я стихи слагаю о тебе
И всё ищу не найденное слово.
Я старше стал. И мне теперь дано
Любить. Тебе любимой быть. И нужно
Хранить наш дар, как доброе вино,
Алмазный дар средь пыли зимней вьюжной.
Бесценный дар трепещущей души
На кончиках тончайших пальцев нежных.
Пока поют тростник и камыши,
И на устах серебряный подснежник.

* * *

Немая тётка смотрит косо.
Бросает безучастный взгляд.
Но не дано желаньям сбыться
Старухи с мёртвою косой.
Огня малинового розы
Уронит пред тобой закат.
Вздохнёт восход. И прослезится
Рассвет прозрачною росой.
Прильни ко мне. Всё мирозданье
Сегодня будет на двоих.
Прикроем окна, ставни, дверцы.
Вокруг не станет никого.
Сквозь путаницу и сиянье
Волос божественных твоих
Я вдруг почувствую всем сердцем
Звучание сердца твоего.
Пускай во мгле бездонной тонет,
Пока в ночи горит звезда,
Все неприкаянное наше:
Грехи, страданье, боль и бред.
И мимо нас проскачут кони,
На коих всадником – беда.
И нас минует эта чаша.
И будут лето, море, свет.
Я раздобуду шёлк и бархат –
Тебе дорожку постелить.
Ступай же бережно и нежно
По ткани тонкой золотой.
Качаются рыбачьи барки.
Серебряная вьётся нить.
И море синее безбрежно.
И мир исполнен красотой.
Вся пышность Запада с Востоком
Ничто в сравнении с тобой.
На небе дымка голубая.
На небе радуга видна.
И, преисполненный восторгом,
И не оплаканный судьбой,
Не Бога славлю, но тебя я
На все века и времена.

В Тель-Авивском порту

На парусах, опущенных ресницами,
Неслись воспоминанья. Не спеша
Пожары догоняли их... И снится мне
Заветный рай. В саду. У шалаша.
И ты стоишь там, разделившись надвое,
На памяти плашкоутах золотых.
Но почему опять тоска сильна твоя
И бьёт тебя под горло и под дых?
Припомни мир с прибрежными притонами,
Кафе «Лондо́н» и звёздные огни.
Вот веселы. Вот счастливы до стона мы
Из пьющих ртов нездешних, и пьяны
До той поры, покуда с башни времени
Сползает тихо старый циферблат –
Плавучий призрак – док, пред коим в темени
Подъёмных кранов буковки стоят
Белым-белы, слагая Имя Чёртово,
Манящее к себе куда-то ввысь,
Чтобы потом низринуть в бездну мёртвую
Свою тележку под названьем «Жизнь»,
Пока её до дна черпает заполночь
До смысла жизни жадная строка...
До той поры огнём твои глаза полны.
И мы пьяны. Но вот, издалека
Плывёт корабль-буксир. Огни сигнальные –
«Одесса-мама» и нептунов грех.
И нечто распадается сакральное
Для нас с тобой. А может быть, для всех.
Платформа, на которой вместе тонем мы –
То вниз, то вверх – а там – парад планет.
И всё так пусто от земли и до́ неба.
И мы-то здесь. А то – нигде нас нет.

* * *

Год промчался незримо.
Кто молился, кто лгал, а кто каялся.
Тени Третьего Рима
Нависали и контуры хаоса,
Чьи права и границы
До скончанья времён не очерчены.
Но промчат колесницы,
И окажутся снова заверчены
Все земные сюжеты,
Где такие ходы позакручены,
Что от берега Леты
До самой ближайшей излучины
Рябь пойдёт по воде ли,
Сквозь себя ль все пропустим до дрожи мы.
И богами пределы
Злому хаосу будут положены.
Тут конец лихолетьям.
И мгновенно засчитан год за двое.
Повезло тем ли, этим –
Ну, а я заглянул вдруг в глаза твои.
Много лет всё искал их
В перекрёстка вечернего сумраке...
Тьма повисла на скалах.
Гул земли. Нарастающий шум реки.
Это сумрак вечерний.
Это хрупкая память за дымкою
Лет, мгновений и терний.
Проплывает душа невидимкою,
Лепестками жасмина
Цвета кожи прозрачной и матовой.
Это пламя камина.
Это стих просветлённой Ахматовой.

Я хочу удержать
Это в слове. Застывшей минутою.
И бежать. И дрожать.
И томиться неясною смутою.
И зажечь в доме свечи,
Наблюдая, как бабочки кружатся,
И в бессвязные речи
Всех предчувствий внимательно вслушаться,
Ожидая в смятенье,
Пока свечи сгорают и плавятся,
Что незримые тени
Любви у порога появятся.