Еврейский Новый год
А мы ведём особый счёт –
От сотворения Адама,
Читаем задом наперёд
Слова Божественной программы.
Опять из прошлого исход –
В свободу новую, иную.
Исходный код и новый год
Нам набирать не лень вручную.
Небесный суд пройдём, как тест,
И год начнём безгрешно, справа,
Храня любви священный текст
И Бога авторское право.
* * *
Это ещё не конец света!
Вырвется солнце из пут горя!
Нет ничего горячей лета,
Нет ничего солоней моря.
Волны с размаха плеснут солью,
Смоют с души всё, что сверх меры,
Переболеем чужой болью,
Перепроверим свою веру.
Станет потрёпанной вновь Тора,
Станут в слова западать смыслы,
Жизнь разбросает везде споры,
Смерть перестанет читать мысли.
* * *
Всё, что было с тобой, не касалось меня.
Всё, что было со мной, лишь казалось.
Ты вдыхал безразлично мой дым без огня,
Я ссылалась на дождь и усталость.
А потом… Что потом? Как всегда, суп с котом.
Сколько выдержит счастье из снега?
Ты таскался повсюду с огромным зонтом,
Укрывался от ясного неба.
И меня укрывал и хранил про запас…
Только снег потихонечку таял…
Ты меня перепрятывал тысячу раз
И однажды забыл, где оставил…
* * *
Страница номер два.
Уже открыт февраль.
Записаны права,
Заверены печатью.
Январское – сотру.
Мне старых слов не жаль…
Снег вьётся на ветру,
Как ситцевое платье.
Последний колкий снег
Бьёт клювом по стеклу,
Как будто целый век
Его не замечали.
А я учусь опять
Смешному ремеслу:
Тоску не нагонять
На светлые печали.
По воле снежных волн,
По дням календаря
Плыву, февральский звон
Теряя между строчек…
Февраль на пару дней
Добрее января,
На пару звёзд светлей,
На пару слов короче.
* * *
Череда неизбежных дождей…
Вновь на лето наложено вето.
Небо плавает в грязной воде,
Ищет берег небесного цвета,
Отмывается в лужах от туч –
От трёхслойного серого грима.
Мир сегодня плакуч и плавуч,
А зонты, словно кошки, игривы,
Вырываются ловко из рук,
Изогнув полосатые спины,
Рвутся вверх, где нависший паук
Ткёт искусно дождя паутину,
Оплетает во сне города…
Всё опутано порванной сетью.
Улетают зонты в никуда…
Вырастают от дождика дети…
* * *
Февральская нестойкость…
Семь пятниц на неделе.
Льда тающего тонкость,
И снежный ком постели,
И тёплый взгляд, глубокий,
Что мне весну пророчит,
И вставленные в строки
Слова из междустрочий,
День, радостью политый,
Из наших снов сплетённый,
И свет, тобой прикрытый,
И мир, тобой спасённый.
* * *
Не в дремучем лесу Берендеевом,
А в краю, где живут иудеи,
Расцветает иудино дерево,
От февральских ветров холодея.
Не на землях ольхово-берёзовых,
А на голых камнях Галилеи
Разгорается свет ярко-розовый,
Всех озябших и вымокших грея.
Дождик мечет последние дротики,
В лужах плавают листики-шлюпки,
И, проклюнувшись, март желторотенький
Копошится в яичной скорлупке.
* * *
В дни осенних моих равноденствий
Подоконник рябиной украшу.
Будет поровну счастье – как в детстве,
Будет горе – ни нашим, ни вашим.
Я развешу над окнами луны,
Жёлтый лист отвяжу от причала,
Струи ливней настрою, как струны,
Лишь бы что-нибудь в жизни звучало!
Лишь бы день, уходя за экватор,
Уравненья любви не нарушил,
Лишь бы нота надежды – с ферматой –
Не ввела в заблуждение душу.
Ах душа, мой несносный ребёнок,
Разрывает материи в клочья!
Сквозь изодранный кокон пелёнок
Всходит солнцем из тряпочной ночи.
С ней не страшно – в суровую зиму.
С ней – хоть в омут, хоть в прорубь, хоть в память!
А зима, как и жизнь, поправима…
Ручку взять и поправить.
* * *
Слово повиснет на шпиле пера
Меж наковальней и молотом…
Из серебра отливаю слова,
А из молчания – золото.
Фразы цепляю за крюк запятой,
Ставлю тире на обочинах,
Пересыпаю пыльцой золотой
Паузы и многоточия.
Жизнь замедляю, на каждом витке
Сыплю значки препинания,
Перекрываю движенье в строке
До своего понимания.
* * *
Собираю мозаику лета.
В ноябре – двадцать восемь тепла.
Значит, песенка лета не спета,
Значит, осень до нас не дошла.
Виноградные сочные гроздья,
Эвкалиптовый мёд с молоком…
Я иду осторожно, как гостья,
В этом мире, набитом битком
Ожиданьями мокрой погоды,
Притяженьями скорых простуд.
Я иду – расступаются годы,
Рассыпаются горы минут.
Суета распыляется ветром,
Разметаются столбики слов.
Под ногами шуршат километры
Неисписанных белых листов.
* * *
Мы с тобой в лабиринте пространства и времени.
Всюду груды материи, небо завалено.
Но растёт сквозь асфальт наш росточек из семени,
Заживляет на душах рубцы и подпалины.
Если это любовь, а не ложь во спасение,
Значит, нам не подсчитывать беды по осени!
Сосчитаем по осени почки весенние,
Сосчитаем деревья, что листья не сбросили.
Сосчитаем друг друга с тобой для надёжности
И поставим напротив, как водится, галочки.
Осень нас приведёт к золотой непреложности,
К бесконечности-вечности детской считалочки.
В ней слова неизменны и чувства в сохранности,
Друг о друге заботятся эники-беники,
Поклялись, как и мы, что и в горе, и в радости…
Вот и терпят друг друга, и лепят вареники.
* * *
Даже самая чёрная ночь
На рассвете покажется утром.
Если хочешь мне чем-то помочь,
Просто высветли розовой пудрой
Небо вечной надежды моей…
На востоке, где мрачно-чумазо,
Каплю солнца случайно пролей,
Пару фраз для начала рассказа,
Для начала обычного дня,
Где герои не помнят про завтра,
Где они, проходя сквозь меня,
Говорят, как загадочный автор,
Но не верят при этом ничуть
В лист бумаги под лампой сверхновой,
В карандаш и прописанный путь…
От и до. До… последнего слова.
Себе – пятилетней, моей незрячей бабушке
и всем любимым, которых уже нет со мной
Зачем ты плачешь? Ни смертей и ни потерь!
Вернётся мама: на работу – и назад.
Вон рядом бабушка – ощупывает тень,
Твой свет найдёт и поцелует наугад,
Достанет яблоко из вечной черноты,
Погладит ласково всевидящей рукой,
Все слёзы мира собирая в лоскуты,
Споёт про утро и про солнце над рекой.
Не плачь, хорошая, а то не хватит слёз.
Ты знаешь, сколько нам с тобой ещё терять?
Ещё пока уходит мама не всерьёз,
Полна листочков наша общая тетрадь.
Ещё не вырвали залётные ветра
Листы с любимыми, и бабушка поёт.
И в этой песне всё на месте: слов игра
И все куплеты… Без пробелов и пустот.
В твоей тетради проживает столько душ!
Они в обёртке золотистой и в тепле.
Вот мама, бабушка, вот будущий твой муж,
Вот рыбка в банке трёхлитровой на столе.
Всё станет сыпаться, как в землю семена,
И каждый раз ты будешь спрашивать: «За что?»
Сначала – рыбка, после – целая страна,
Друзья-подруги утекут сквозь решето,
Потом и муж, слова любви в руке зажав,
Сбежав от скорости, приляжет и уснёт,
И будет горе в три высоких этажа
Сбивать слова и рушить строй изящных нот.
А после мама… Ты покрепче к ней прижмись,
Пока есть время и пока она твоя…
Страничку мамину так ловко вырвет жизнь,
Оставив рваные, неровные края!
Не плачь, ты всё ещё в начале бытия.
И рыбка та не родилась ещё на свет,
Она – мечта. А твой кораблик из ручья
Бежит туда, где горя не было и нет.
Ещё не вытоптан потерями твой рай,
Ещё по пояс ты подсолнухам в саду,
Ещё в ладони льётся солнце через край,
Ещё слова ты сочиняешь на ходу.
Ах боже мой, какая тишь да благодать!
Вот-вот услышишь мамин смех из-за угла…
И рядом бабушка – садится на кровать,
И рыбка гуппи в унитаз не уплыла.
* * *
Река Иордан, ты запомни изгиб моих рук,
Запомни молитвы, что я нашептала на воду.
Плыви, Иордан, отпускаю тебя на свободу!
Я знаю, мы встретимся скоро: ведь памяти круг,
Вращаясь в ночной тишине и скрипя тяжело,
Меня, Иордан, повторит для тебя многократно,
И ты понесёшь свои светлые воды обратно,
В то старое русло, где я обронила весло.
* * *
Зеркала так старательно прячут меня!
Ночь меняю на ночь, день меняю на день.
Не удастся вернуться на круги своя,
Потому что круги расползлись по воде,
Расцарапали воду, взболтнули покой,
Всколыхнули любовь до прозрачного дна.
Всё прошло, но от памяти ключ под рукой,
Там уютные свечи горят допоздна,
Долго топчется время, не спит до утра,
Я – с тобой, как и встарь, но тебя не сберечь…
Это просто игра… Разве стоит игра
Всех бессонниц моих и потраченных свеч?
© Мария Войтикова, 2021.
© 45-я параллель, 2021.