Что поёшь мне, скворец, – упокой или здравие?
Колокольцев своих для меня не жалей!
Кто поставил багряное Слово в заглавие
Вовсе было законченной книги моей?
– Тот, кто помнит конечное всё и начальное:
Тьму начал без концов и концов без начал...
Это Слово багряное, Слово печальное –
Твой восход и закат, твой полёт и причал...
Они медлительно кружили
Над нами в бездне голубой.
Наверное, не заслужили
Ни их вниманья мы с тобой,
Ни права истинное имя
Фамильной меткой в кулаке
Зажать, чтоб стать для них своими
И говорить, как с ровней, с ними
На докембрийском языке…
О чём они? О том, что снова
На горизонте вспыхнул свет…
О нас же, смертных, – ни полслова,
Как будто нас и вовсе нет…
И плыли, и преображались,
Рассеиваясь в тонкий прах,
И вместе с небом отражались
В твоих внимательных зрачках…
* * *
Из этой боли суть ее извлечь –
И превратить в единственное слово,
Да так, чтоб после не утратить речь,
Платя с лихвой за золото улова...
Немыслимое это мастерство
Исполнено такой смертельной муки,
Что впору отказаться от него
И навсегда окаменеть в разлуке!
Так что ж тогда и временный успех,
И гонка за земной непрочной славой,
Когда слова, что вожделенней всех,
На сердце оставляют след кровавый?!
* * *
Мой украденный Ренессанс,
Я целую твои морщины...
Вечно длится ночной сеанс
Грустной маленькой Форнарины,
Вечно точится лунный свет,
Свет шафрановый и лимонный,
И вовеки спасенья нет
Для рассеянной Дездемоны,
Ибо нет ни Добра, ни Зла –
Только Бог, Красота и Сила,
Проницающие тела
Платонические светила
Да мерцающий в небе путь
На Голгофу из Мирандолы...
Не дано вам с него свернуть,
Мастера флорентийской школы!
* * *
Кто ощутил восторг именованья –
Испепелясь в пылу соревнованья,
Но всё-таки восстав среди руин, –
Тот Богу уподобился один!
Ни возгласа, ни шороха – ни звука...
Лишь ты да тьма... да вещей крови звон:
Себя перемогающая мука
Из ничего явившихся имён...
* * *
О, мне не надо утешения –
Один Господь меня утешит:
Меж облачного мельтешения
Кору с души моей отешет!
Что ж! нет взаимопонимания,
Слияние недостижимо!
Но разве легче сочетание
Живого пламени и дыма?
Мой ангел! посвяти парение
Глухому обмороку тела –
Не вознесенья, а смирения
Я так хотела... так хотела...
Три сонета
1.
Разве ты не возвышен привычным порядком:
Стоит только тяжёлые веки сомкнуть.
Вылетает душа за таинственным взятком,
Обнаружив свою внетелесную суть?!
И каким бы тогда ни клубился упадком
Обомлевшей империи слякотный путь, –
Ты в своём словаре, неожиданно кратком,
Для вчера и для завтра найдёшь что-нибудь...
Но текущей минуты бряцанье и топот!
Но никчемность, но стыд, но больные глаза!..
– Не гнушайся, дитя! это – подлинный опыт!
Это страхом во прах, а судьбой – в небеса,
В кристаллический холод разумного мрака,
Под надзор справедливых светил Зодиака!
2.
Суровый Дант не презирал сонета...
Не презирай сонета, милый друг,
За строгие формальные начала:
Когда ещё поэзия звучала,
Столь точно повторяя сердца стук?!
В решётку строчек втиснут каждый звук,
Чтобы строфа вздувалась и трещала,
Но мысль необозримую вмещала,
Замкнув и разомкнув собою круг.
Расставлены четырнадцать зеркал,
Друг другу сообщающих движенье,
И если остановишь отраженье –
Считай, что ты попался и пропал:
Коротенький щелчок – и ты внутри,
И вечно синим пламенем гори!
3.
Не жаль, что ничего не повторится,
Не жаль, что всё придумано не мной,
А жаль, что эта чистая страница
Мне не предстанет больше – целиной!
Останься же неведомой страной,
О, выдумка моя, о небылица!
Не торопись проститься с тишиной
И ливнем оглушительным пролиться,
Не нарушай округлость темноты
Младенческим своим косноязычьем,
Покуда не пресытилась безличьем
В живой воде немая тень звезды,
Предшественница зыбкая твоя,
Посланница иного бытия...
Из бездны…
Дрожит вокзал от пенья аонид…
© Марина Саввиных, 1977–2011.
© 45-я параллель, 2011.