Все стихи Марина Крутова
Антоновка
Антоновку с ветвей снимал сосед,
Стремянкой небо подперев умело.
И осень на его ладонях зрела,
И он был этой зрелостью согрет.
И становился будто бы здоров,
Вдыхая запах кислый и бодрящий.
И тяжесть яблок наполняла ящик,
И душу наполняла до краёв.
Но жизнь сама снимает урожай,
Срывая с веток души, будто ношу...
И дом был снегом густо запорошен,
И было деда по-соседски жаль.
А прелый запах яблоневых строк,
Лежащих без движенья на соломе,
Напоминал, что был хозяин в доме,
Но пережить антоновку не смог.
Женское ремесло
Снег занавесил простынями сад:
Хэбэшки белоснежные висят
И в детство тянут, и зовут упрямо.
Там – тощая стиральная доска,
На зимней речке два гнилых мостка
И прорубь, где бельё полощет мама...
В воде холодной пальцы, словно лёд.
Отпустишь ткань на миг – и унесёт,
А мама шутит: «Для русалок платья!»
С ней рядом – таз, бельё горой лежит...
Не каждый с ним управится мужик.
Вот только это – женское занятье.
Потом в саду, от неба до земли,
Белеют парусами корабли –
Морозом укрощённые скитальцы.
Так было раньше... И почти везде:
Бельё купали в ледяной воде
И мучились всю жизнь от боли в пальцах.
Течением те годы унесло...
Быть женщиной – простое ремесло?
Поймёт не каждый этот подвиг тяжкий.
...А мама рядом. И её рука,
Как в детстве, исцеляюще легка...
И я целую красные костяшки.
Зерно
Золотится жнивьё, как осколки янтарного солнца.
Щедрый Серпень бросает озимые звёзды в поля...
И не важно, когда жизнь моя так же с неба сорвётся,
Потому что её, как зерно, нежно примет земля.
И оно прорастёт, и наполнится истинной силой,
И по стеблям его, как по венам, душа потечёт.
Вечный жизненный круг замыкается необъяснимо:
И звезда, догорев, начинает с начала отсчёт.
И пока янтарём в небе солнце бессмертное светит,
И ласкает побеги, земле воскрешенье суля:
На весенних лугах прорастают зелёные дети
Из зерна наших душ, что упали в родные поля.
Камень
Скучаю по тебе, как женщина земная.
В. Шулика
Прощальные слова лежат, как будто камни,
На памяти моей и давят тяжело...
Я помню, как тебя касалась я руками,
И пальцы до сих пор хранят твоё тепло.
По линии судьбы на маленькой ладони
Читаю, что у нас не будет больше встреч.
И всё-таки душа под гнётом камня стонет
И просит об одном: беречь тебя, беречь...
Беречь твои слова и долгие прогулки,
Ошибок череду и сильных чувств разброд...
Беречь, как жемчуга хранят в резной шкатулке,
Примерив пару раз и вновь убрав на год.
И я тебя храню... И редко вспоминаю.
Ты – камень, истукан, почти что божество.
Скучаю по тебе, как женщина земная,
О неземной любви не зная ничего.
Мой Город
Тверской весны угрюмый вид
Напомнит старого бродягу:
В грязи, потрёпан и небрит,
Окурком старой ТЭЦ дымит,
В кармане сжав Лазури флягу.
На коже – сыпь дорожных ям
И вены вздуты половодьем...
А по нахмуренным бровям
Трамвай ползёт ко всем чертям,
И на Советской в ноль уходит...
На Комсомольской каждый год
Нарыв вскрывается подкожный.
И вновь бродяга просто ждёт,
Пока беда «сама пройдёт»,
Прижав асфальта подорожник...
Оставив почести другим
И старых крыш понурив плечи,
Мой город слишком человечен...
И от того до слёз любим.
Моя весна
Люблю весну. За слякоть, дождь и грязь.
За шумный ледоход и половодье.
За снега посеревшего лохмотья,
За двух сезонов ветреную связь.
Люблю весну… За серые тона.
За постоянно мокрые ботинки.
За то, что в ежегодном поединке
Асфальтом вновь проиграна война.
Конечно, проще полюбить весну
За первые цветы и песни птичьи.
Но в сером и потрёпанном обличье
Я чувствую небес голубизну.
Моя весна – из самых разных дней…
В любви свои особые порядки:
Мы, полюбив однажды недостатки,
В достоинства влюбляемся сильней.
Наследство
Где-то там, где дома приникают к земле,
Где застывшее время ко всем безучастно,
Мне в наследство достался заросший участок
Да изба, прислонённая боком к ветле.
На облупленный шифер налипла листва,
Словно силясь прикрыть неухоженность дома.
И ветвей рукава, будто свыше ведомы,
Обнимают его по законам родства...
Опустевший давно – не приют, не очаг, –
Доживает свой век по-крестьянски покорно...
Здесь, из этой земли, силу черпали корни,
Но о них облетевшие листья молчат...
Лебеда и полынь – старожилы глуши.
Сотню вёрст прошагай – тишина бездорожья...
Здесь наследство моё: не от бабушки – божье.
А вокруг – ни души.
* * *
Мело, мело по всей земле…
Б. Пастернак
Умеет осень без труда
Давить на жалость:
Ладонь кленового листа
К стеклу прижалась.
Туман улёгся на траву
Намокшей ватой.
И ветер хрупкую листву
Метёт куда-то.
И нас метёт по всей земле...
Куда? – не знаю.
Тот лист кленовый на стекле –
Душа резная.
Картинок видим череду –
Чужие судьбы.
И по тому, что на виду,
О счастье судим.
Мы, позавидовав другим,
Своё не ценим.
И вновь, как листья, прочь летим
К туманной цели.
Но жизнь чужая не легка,
Хоть сахар с виду.
Чтоб не остаться в дураках –
Не позавидуй.
* * *
Я возвращаюсь в старый сад,
Где яблок сморщенные лица
С кривых ветвей в глаза глядят –
Не откреститься.
В них столько яблочной тоски,
Что скоро уксусом забродят.
Они не кислы, но горьки
В своём исходе.
Прижмусь щекой к сухой коре,
К морщинам грубым и глубоким,
Как будто в яблоне-сестре
Мои истоки…
В траву, как в вечность, упадёт
Ньютонов шар, как детства символ.
Но я поднять запретный плод
Уже не в силах.
* * *
Я лежу на траве. И трава обнимает меня...
Караван облаков по лазурной пустыне кочует.
Словно кожа змеиная, с сердца сползает броня.
И ладони земли все душевные раны врачуют...
Я лежу на траве. И трава прорастает в меня...
Я вдыхаю рассвет. Я сама как трава луговая.
Мне без этой земли не прожить ни единого дня.
В городской суете я мертва. И лишь здесь оживаю.
Я лежу на траве – постаревший ребёнок судьбы.
И пытаюсь найти от взросления верное средство.
Но идёт караван по барханам небес голубых
И уносит на белых горбах легкокрылое детство.