* * *
сорочья стая даст обет молчания,
синицы здесь, а журавли отчалят
и унесут на кончике пера
осенний свет – ему давно пора
оставить дом и ситцевый уклад,
где самая последняя пчела,
живущая всё лето по соседству,
смиренна, непривычно милосердна:
не жалит, не жужжит – ни Боже мой!
уходишь ты дорогой обходной,
в беспамятстве уходишь налегке,
несёшь пчелу в зажатом кулаке,
тревожно ощущая, как спросонья
она скребётся лапкой по ладони,
не нарушая чёткость прежних линий,
нас переводит с птичьего на зимний
* * *
ходит голубь, косит оком –
доморощенный царёк,
ноябриха с ноябрёнком
прячутся за октябрём
ночь короче, резче речи
произносит ветер-кум,
как пойдёт Замоскворечье
в пляс по первому снежку
разлетятся сны пустые,
не пророческие, нет,
клюква в сахаре застынет,
вереск догорит в огне
звон сорвётся с колоколен,
снегири загомонят
солнца столько – глазу больно!
не смотри так на меня...
А вот!
1
Сколько горячей нежности
в этом твоём «Лети...»
Мир поделён на серебряный,
синий и золотой.
Чувство грядущей радости
свило гнездо в груди.
Вышито небо гладью, а
стая стрижей – крестом.
Прежняя боль растаяла
снегом ли, облаком.
Донник, тимьян, черёмуха –
царственный медонос.
Долго кукушка плакала
в рощице над рекой.
Только взглянул, а больше и
слова не произнёс…
2
Дождя сладковатый привкус –
В нём сила сакральных вод.
Ты думал, никак не свыкнусь –
А вот!
И воздух густой и пряный,
И долгие травы в рост,
Ты думал, я перестану –
А не сбылось:
Ведь жизнь оказалась больше,
Сверчковой твоей тоски.
Вскипают, касаясь кожи,
Цветущие лепестки…
* * *
А я тебя, а ты меня, а мы...
А солнце, будто спелый плод хурмы,
И сыты пчёлы, и жужжат довольно.
А ты молчишь, и я молчу, и мышь
Вгрызается в полуночную тишь,
Но той теперь почти совсем не больно.
А ты не спишь, и я не сплю, а сон
По-очереди нам стучит в висок
И просится в гостях остаться на ночь.
А я тебя, а ты меня – давно!
А шишел-мышел взял да вышел вон.
Ты не звонишь.
И я тебе не стану.
Без шапки
весенние тени, и крыши, и выше –
и ветви, и ветры, и дон-диги-дон,
и тот, кто без шапки на улицу вышел,
пьянея от света, и крики ворон,
и весь этот город, и голод, и морок
метелей, капелей, разлук и дорог
и тот, кто особенно близок и дорог,
от слова случайного напрочь продрог
кусты и деревья приходят в сознанье,
движенье, броженье, небесный полёт –
и тот, с кем встречались губами и снами,
уже не идёт, а парит над землёй,
и льют голубые холодные ливни,
и мартовский лёд беззащитен и тих...
я вижу его – молодым и счастливым –
того, кто навстречу без шапки летит
Бескрылое
словно яблоко подарила
сердце спелое отдала
сколько в крыльях орлиных силы
столько в пеночкиных тепла
сколько ласки в случайных взглядах
столько в пристальных злой тоски
крыльев ласточкиных не надо
лебединые велики
дом прижившийся у дороги
обступила кругом трава
не тушуйся пытаясь многим
выплакать слова
не смущайся когда однажды
промелькнёт над тобой крыло
в нежность вроде не входят дважды
что ж тебя сюда занесло
за какими такими снами
заявился в мои сады
где не названы именами
ни я ни ты
где по краю пернатых судеб
бессемянки стоят в строю
где бескрылые бродят люди
яблоки жуют
В двух словах
1
мы здесь случайно оказались
на выходе из темноты
глядим счастливыми глазами
на тёмное стекло воды
вне времени и вне пространства
а только ты
а только я
наследники цветного царства
гортензия настурция
зелёный мир нарядный лёгкий
дюшес муслин поплин шифон
холодным лезвием осоки
изранен и вооружён
потерянный вновь обретённый
попробуй миг останови
из вечной немоты идём мы
к любви
2
ливни звенели пели смеясь и плача
сад подпевал им насколько хватало сил
нежилось солнце плескалось в воде горячей
слёзы не слёзы дрожащих лобелий синь
двери и окна распахнуты свежий ветер
неугомонный ветер стервец смутьян
он за твои печали один в ответе
он виноватый но только не я
не я
пахнет дельфиниум мускусом и ванилью
белое пламя сонная синева
как мы с тобой сияли цвели любили
не забывай
покуда пчела жива
* * *
грачи пакуют чемоданы:
прощай, до будущей весны!
их экзотические страны
тепло встречают, как родных,
а воробьишка желторотый
им вслед чирикнул и умолк
– ну что же ты, сердешный, что ты?
– я б тоже мог...
* * *
до чего ж хороша – оторви да брось,
будто в горле рыбья застряла кость,
будто бы соринка попала в глаз –
а тебе – в самый раз:
по размеру ладони да по душе!
хоть перекрои меня, перешей,
хоть перерисуй, хоть перепиши –
нет родней души
* * *
Едем, едем... Где конечная?
Ложечка звенит в стакане...
Мы обсудим темы вечные,
А о личном – и не станем,
На двоих – одно постельное,
Тихо радио бормочет,
А хотели – не хотели мы
Станет ясно ближе к ночи.
Провода – косые линии,
За окном мелькают станции,
И полоска света длинная,
И пылинки золотятся...
* * *
если с чистого листа – жизнь понятна и проста,
а когда на черновик – как умеешь, так живи
красным прочерти поля
погляди, порадуйся
я всегда была твоя
девушка без адреса
не далёкой и не близкой
просто друг по переписке
* * *
заблудившийся кузнечик городской
рельсы-рельсы, шпалы-шпалы
на кольцо
с остановки к остановке скок-поскок
и увидеть – не узнать тебя в лицо
не упомнить всех, мелькнувших
за окном,
поздний луч трамвайный усик золотит
я всегда просила только об одном:
пожелай ему счастливого пути!
* * *
здравствуй! – зыркнет наше прошлое
улетающим грачом,
расставались по-хорошему,
целовались горячо,
по Москве брели, как пьяные,
вдоль высоток, вглубь аллей...
утро тёплое, туманное
по стаканчикам разлей,
выпей залпом да откашляйся,
разгони по венам грусть,
мы шагаем в настоящее –
дай мне руку, я боюсь...
* * *
золотятся кленовые шкварки,
ночь шуршит, заблудившись в стогу,
ах, как сладко, тревожно и жарко
от утраченной близости губ
отцветает герань на окошке –
райский сад... но к тревоге любой
я прикладываю подорожник
и завариваю зверобой
* * *
идти вдвоём дорогой длинной
туда, где теплится костёр,
туда, где снегом тополиным
весь мир по шею заметён,
затоплен нежностью по плечи,
лебяжий пух попробуй – сдунь!
идти вдвоём дорогой млечной
и целоваться на ходу
* * *
к ясному солнцу лицом
спиной на речной песок,
тихое облако-сом
скрылось за горизонт
лето подтаяло да
вниз по усам стекло
к берегу льнёт вода –
трогает нежно лоб:
невыносимый жар!
доктор велит лежать...
Какого лешего
Так много времени прошедшего,
А в будущем – одни убытки.
Не спрашивай, какого лешего
Зима болтается на нитке:
Вдевай в иглу и шов накладывай –
Прочней, надёжнее – по-новому!
Пока ещё плывут кораблики
Осиновые и кленовые.
Всё, что рассудком не охвачено,
Само спешит воспламеняться!
Нарядные танцуют бабочки
И засыпают прямо в танце.
Красиво
1
Дятла стук дробит сентябрь
На войну и мир.
Распластала ночь-летяга
Тучи над людьми.
Ходят-бродят одиночки,
Капает вода.
Древоточцы корни точат –
Беда!
Астры вертят головами –
Солнца нет как нет.
Не живу – переживаю,
Перелётных провожаю:
Скоро ляжет снег
На рябиновые кисти,
На калиновые гроздья –
Глупая, угомонись ты!
Бешеная, успокойся!
2
Прощай! Мне пора засыпать.
Пора хризантем торопливо
Проходит,
За ней – листопад,
Ты после проснёшься счастливым,
Ты после, ты возле, ты шум
Древесный, протяжное эхо.
Спускает паук парашют
Откуда-то сверху.
3
У меня кругом красиво.
У тебя – мускат –
Белый с розовым отливом,
Груши, абрикосы, сливы –
Что же ты не рад?
Тонут корочки граната,
И темнеет чай.
Не прощаешь – и не надо,
Но не забывай.
4
Друг от друга бежали, а теперь полетим:
Хочешь, станем стрижами?
Десять суток в пути –
Отдышаться нам где бы?
Десять судеб – и вот:
То ли снег пахнет небом,
То ли наоборот.
Майский трилистник
1
глядишь на свет, лица не приближая,
без имени, без памяти, без сна:
не женщина – мелодия чужая,
и ужас не дослушать до конца,
и вечный страх, и вечное стремленье
переступить границу пустоты.
но только голосов далёких пенье,
дождливый май,
вишнёвый дым
и ты.
2
а та, что рядом под дождём
идёт с тобой на тонких ножках,
который май у нас крадёт,
да всё никак украсть не может.
и птичьей лапкой твой рукав
цепляет, морщится, хохочет…
вздохнёт, и как бы между прочим,
мне на ходу кивнёт слегка.
3
сердцевина мая – ярмарка чудес:
спит звезда колючая в зелени реки.
друг мой беспокойный, оставайся здесь,
малый ковш медведицын с неба опрокинь!
будто бы с похмелья голова болит,
майская провинция залита дождём.
незамысловатый наш человечий быт:
молоко с коврижкой да
мы с тобой вдвоём.
* * *
маковое зёрнышко печали
так и не взялось, не проросло,
нас сначала на волнах качало,
а потом теченьем унесло,
а потом судьбы водовороты
закружили, что не разберёшь,
где ты нынче, как ты нынче, что ты
по утрам босой на кухне пьёшь
Между прочим
1.
День угасал, и ветер миг ловил,
Когда уснут в озёрной люльке звёзды,
Большой ребёнок, ищущий любви,
Внимательный, докучливый, серьёзный,
А поле незабудками цвело,
И ландышами рощица дышала.
Живительная музыка без слов,
Как лодочка, качалась у причала.
Была весна. Нетерпеливый рой
Восторженных подёнок рвался к свету,
Знобило юных яблонь редкий строй,
И вишни лихорадило от ветра.
2.
попробуй произнеси
по слогам звенящую синь
проговори наизусть
холодящую нёбо грусть
повтори муравьиный шаг
торопись поспешай
липовый цвет вот-вот отгорит
миролюбец аукнет внутри
качнётся камыш всполошится мышь
не заметишь не отличишь
да я это всё не всерьёз
брось
3.
вот и мы висим на волоске
между днём и ночью
между прочим
муравей трудяга и аскет
о пустых наградах не хлопочет
вот и ты напрасно перестань
глупые подсчитывать потери
остальное блажь и суета
остальное дунь и улетели
На своей волне
Я – вода небесная, никуда
От меня не денешься – сам не свой
Проплывает сквозь облака судак,
Серебристой хвалится чешуёй.
Отражают солнце его зрачки,
Он обходит ловко рыбачью сеть.
Воссияли крылья ли, плавники:
Главное – успеть
Вынырнуть вдали от застывших слёз.
То ли свет нездешний, а то ли снег.
Я – вода, я синих несу стрекоз
На своей волне.
* * *
не жалуясь, не проклиная,
расправив нежность за спиной,
летишь туда, где ночь иная,
над городом и надо мной,
и, обгоняя день вчерашний,
один в кромешной темноте -
скажи мне, как тебе не страшно
над бесконечностью лететь?
* * *
Не удержишь тихий свет в горсти,
Выскользнет из рук – и был таков,
Стая сов бесшумно пролетит
Вдоль озёрных топких берегов,
Прошуршит осока, пропоёт
Голубой тростник,
Но только тронь –
Солнце, налитое до краёв,
Катится антоновкой в ладонь...
О нас. Весенний пустяковый триптих
I
Я бы скучала, но небо! но солнце!
Птицы и облака!
Розовый куст встрепенётся, проснётся,
Ветру кивнёт слегка,
Робко прикрыв золотые ресницы –
Ну же! Сверкай, гори!
Я бы грустила, да вот не грустится –
Пусто теперь внутри:
Пусто, бесслёзно, и гулко, и звонко –
Так, как бывает весной…
Я бы звала тебя голосом тонким,
Ласково, будто чужого ребёнка,
Но
Разве нужна тебе жгучая тайна
Двух заколдованных душ?
Нынче они растревожились рано –
Жимолости в саду.
II
хорошо быть осокой
на речном берегу
одинокой высокой
с горьким привкусом губ
пережить холода бы
и проснуться в слезах
чтобы только вода
да над ней стрекоза
чуть заденет крылами
разойдутся круги
всё что было не с нами
пустяки
пустяки
III
Вот и сбывается снова
Лютик на пустыре.
Заросли болиголова
Там, где вчера шёл снег –
Щеголеватый, пышный,
Добрый морозный дух.
Нынче же вышли вишни,
Все, как одна, в цвету!
Ветра порыв – и словно
Вьюга пустилась в пляс,
Не проронив ни слова
О нас.
О нежности
достать тоску из пачки сигарет
тимьянным духом сладко затянуться
так хорошо бывает в октябре
среди неотцветающих настурций
о это всё о нежности о ней
беззвучные слезящиеся звёзды
и тёплый свет и близорукий снег
и золотая шкурка яблок поздних
и человек с которым жить да жить
осенней седины не опасаясь
но безоглядно облако бежит
в уют на юг за соловьиной стаей
Облачный триптих
1
облако, облако – грива седого льва
в небо смотреть – закружится голова
каждый твой шаг навстречу – непоправим
это предчувствие – света? тепла? любви?
просто орёл слишком долго парил один
просто телец где-то около проходил
и поднималась огненная трава
и обжигала гриву седого льва
2
и встаёт стеной белопенный сад
златоглавый лес
и летит над облаком стрекоза
снам наперерез
и сбивает звёзды с немых высот
кончиком крыла
я хотела главный запомнить сон –
так и не смогла
а в колодце плещется не вода –
ртуть и серебро
я хотела сердце твоё, Адам,
но взяла ребро
3
ты пришёл со мной говорить о вечном –
о неопалимом кусте сирени,
где неторопливо в листве весенней
каждый пятилистник лучом помечен
я глаза закрыла от слёз и света
слушала твой голос, а где-то рядом
ветер проносился стремглав по саду,
облака срывая с цветущих веток
Осенняя канцона
Полна корзинка щедрых лакомств,
Бастардный золотится брют,
Поверх листвы летит собака,
Принюхиваясь к сентябрю.
В льняной мешок зашиты травы,
В подполье шебуршится мышь.
И никакой на нас управы –
Такие ветреные мы:
Ты ягоду берёшь губами –
По нёбу неба льётся сок,
Густеет воздух между нами,
Оса вонзается в висок.
Я – ягода твоя – брусника,
Полупрозрачный леденец,
Я – яшма – страсти камень дикий,
Священный сердолик сердец.
Ты – свой, ты – свет, орех в скорлупке,
Сверчок в запечном уголке.
Ночь расплывается в улыбке
И гладит месяц по руке,
А я с тобой в слова играю:
Найду, рассыплю и сложу.
А сверху бабочка порхает.
А снизу засыпает жук.
И все – единый орган слуха,
Неповторимый эпизод.
Жужжит серебряная муха,
И жизнь смеётся и идёт.
* * *
осины вздрагивают мелко
и пляшут под мою дуду,
мелькают солнечные белки
то там, то тут
а ты идёшь, жуёшь травинку,
сжигая за собой мосты,
вихры пригладив по старинке –
такой уж ты!
сочатся карамелью соты,
вшит намертво пчелиный клин,
и лист неведомой породы
едва касается земли
а ливень онемел с испуга,
повсхлипывал и улетел –
и стали мы равны друг другу,
как свет и тень
* * *
от лета нам с тобой остался
мышиный хвостик – ерунда:
стрекоз причудливые танцы,
с небес прозрачная вода
да урожай малины поздней,
никем не собранный ещё,
и запах – яблочный и звёздный -
от рук и щёк
От сих до сих
Оставь мне замирающее пламя.
Последний листопад себе присвой.
Не сердце, но каштан найди в кармане –
Согрей его.
Белым-белеет птичий пух над садом.
Черным-чернеет тихая вода.
И ветры в кронах голосят надсадно,
Что это навсегда.
Случайных совпадений не бывает.
На Млечный Путь не остаётся сил.
Натянута верёвка бельевая
От сих до сих.
Мне не хватило времени и света.
Тебе хватило взгляда одного.
И цепенеют облака, и это
Больней всего.
* * *
откусишь с хрустом – брызнет сок -
прозрачный, липкий, кисло-сладкий,
какой-то поздний зимний сорт,
до срока вызревший украдкой –
янтарнокожий и живой,
в почти невидимых прожилках
скажи, случайно не его
Адаму Ева предложила?
Пока зима не наступила
1
пока зима не наступила,
пока горит терновый куст,
пусть всё останется, как было:
вечерней изморози хруст,
сердечный стук на верхней ноте,
любови долгая строка,
нетороплив и беззаботен
шаг, и дорога далека;
пусть сумерки перетекают
из окон в опустевший сад,
смотри, я не одна такая –
инакомыслящий ты сам!
тепла парчовая подкладка
раззолочённых облаков,
душа жива, мученье сладко,
а дышится легко-легко –
не важно, без тебя, с тобой ли –
принять, как избавленье, тьму –
молчать, зажмурившись до боли,
до близких слёз, до белых мух.
2
...от тёмного следа до первого снега,
до звёздного неба, до сердца родного
всё живо, всё цело: ныряет с разбега
отцветшее солнце –
не бойся, потрогай! –
в распахнутый сумрак уснувшего поля,
в золу вдохновенья, жжёт воздух упругий;
где хрупкое счастье – ковылье раздолье,
там пришлые ветры
целуются в губы,
совсем по-щенячьи бросаются вьюги
в колени, и крутятся, крутятся рядом,
мы с прошлого снега болеем друг другом
от первого
и до последнего взгляда –
мы были ведомы, мы будем ведомы,
останется слово на белой бумаге...
мой ангел, полшага осталось до дома –
так сделай его, нерешительный ангел!..
Посланники
Дан сна глоток и пригоршня мечты,
И солнечная узкая полоска,
И стая птиц, глядящих с высоты,
Их голосов певучих отголоски…
Посланником, творящим чудеса,
Твой тихий ангел вылетел навстречу.
И замер в нерешительности сад,
Туманами укутывая плечи.
А ты стоишь, ты сам себе не рад,
Страшась разлуки, холода пугаясь,
И лопается спелый виноград,
Кипящим соком губы обжигает:
О, этот привкус грусти и любви!
О, этот запах ягоды предзимней!
Твой ангел-богомол неуязвим,
Мой ангел-светлячок неугасимый.
* * *
прикрой окно – невыносимо
сквозит, в ознобе, чуть жива,
склоняет голову осина,
роняя листья, как слова,
а по соседству ветры правят –
мне дует здесь, прикрой окно! –
не вздрагивают только травы –
им всё равно
Проснулась и пою
Проснулась и пою, но ты меня не слышишь
В неведомом краю засахаренных вишен,
В нетронутой тиши, прокуренной тобою,
Где выцветает жизнь на стареньких обоях,
Где теплится впотьмах единственная свечка,
И близится зима, и защититься нечем.
А ты и рад бы в рай, да кошка не пускает –
Спасает каждый раз, мурлыча и ласкаясь,
Кашмировым теплом больную душу греет.
Нам крупно повезло – мы порознь стареем:
Мы спать ложимся врозь, встаём поодиночке.
И россыпь поздних звёзд дрожит в садовой бочке.
Птичье
Чуть коснёшься – сама отворится дверь,
Птица пискнет и спрячется в голой роще.
Шаг шагнёшь – и по пояс в сырой траве,
Где трепещет беспомощно мятлик тощий.
Воздух чист и невидим, и невесом,
Ветви сосен в серебряной паутине.
Выйдешь из дому – вспыхнет огнём лицо,
Будто пойман с поличным и в нём повинен.
Я полжизни о близком родстве пою,
Льётся время беззвучно, крепчает ветер,
Осень в сердце скрывает тоску мою
Обо всех на свете.
И пока не улёгся лебяжий пух –
Бесконечный снег – в ледяные ясли,
Козодой болотный ласкает слух,
Вальдшнеп цыкает,
Голосит неясыть.
Пёрышко
Вытянешь за ниточку пару слов –
Сквознячок потянется от окна.
Яблочное семечко проросло,
Наступили новые времена.
Птица-жалость в клетке не прижилась.
Усвистала с родичами на юг,
И теперь в пути распевает всласть
Песню неоконченную свою.
Тихо стало в комнате. И пока
Мы тут куролесили, посмотри,
Загорелись розовым облака,
Запылилось пёрышко у двери.
* * *
радость не отбрасывает тень,
можешь в небо пёрышком взлететь,
можешь лечь берёзовым листом,
важное оставив на потом,
проворонил счастье – не реви,
говорил кому-то о любви,
оглянулся – нету никого,
вот и вытри слёзы рукавом
Росток
***
Так горячо в груди! Лакричный дух проталин,
Стрижей переполох – вступай в оркестр, вступай!
Мы надкусили март, апрель перелистали –
И выплеснулся май!
Живой воды глоток – желанная прохлада,
Луч солнца сквозь ушко игольное продет…
Я – хор, ты – дирижёр, и никакого сладу,
А только серебро – в гортани и в воде!
Пространство разорвав, на свет выходит слово –
Я говорю – постой! Ты говоришь – лети!
И любопытный страх, как приговор: виновны!
И льются слёзы вспять, и горячо в груди…
***
Подставляло небо дельфинью спину,
Голубые травы ласкали пятки.
Разве я смогу навсегда покинуть
Мир, где мамин свет и её порядки?
Станет ночь прошедшая звёздной пылью,
Васильками в поле под облаками.
Вскинешься – а нет облаков – уплыли!
По щекам горючие сны стекают,
Пламенем горят на окне герани,
Задыхаются от объятий тесных.
Солнечный росток, драгоценный, мамин,
Про который всё наперёд известно,
Рвался на свободу – глуп, неприкаян! –
На ветрах настоянный, на печали,
Сам себе слуга, сам себе хозяин…
Как ты, мама, там, за семью «скучаю»?
***
это не наша с тобой война
мы говорим не об этом
яблони по четырём сторонам
света
от нелюбимых не надо детей
поздних плодов не надо
а лепесткам ещё долго лететь
над уцелевшим садом
жизнь начинается там где смерть
цитирует Иоанна
мне бы тебя угостить успеть
спелой антоновкой
мама
* * *
ситцевый день в цветочек,
с пенкой от молока,
стала ещё короче
строчка – на два глотка
выйди-ка на два слова,
вечером на крыльцо
взгляд-то какой суровый,
словно метель в лицо
* * *
Сладким дымком пахнет моя рука,
Помню – любила, не помню, кого и как...
Ярче, костёр, до неба – гори, гори!
Можно не видеть, не слышать, не говорить –
Можно идти, как будто и дела нет,
Медленно, неумолимо идти на свет,
Падать ничком в траву и лежать в росе,
А и любила –
Да разве упомнишь всех...
* * *
снег идёт, куда – не знает
и сбивается с пути,
ночь, снежинки вырезая,
льдистой корочкой хрустит
апельсиновая долька
золотая кожура
сколько можно, милый, сколько
в салки с вечностью играть?
* * *
темноты твоей боюсь!
ночью свет не выключаю,
то всплакну, то выпью чаю,
то читаю наизусть
летопись зимы морозной –
что ни строчка – про любовь:
это небо, это звёзды,
это тот, кто был тобой...
Тихий триптих
1
Окно раскроешь в тихий сад –
Всё золото кругом! –
И встретишься глаза в глаза
С летящим облаком:
Внутри него светлынь, теплынь,
Сердечный перестук,
Ему – полмира переплыть,
Тебе – остаться тут.
Растить простые чудеса
В горшочках на окне
И в день хотя бы полчаса
Не думать обо мне.
2
с бестолковостью щенка
нарушаешь все границы
отлежала шелковица
перезрелые бока
южный воздух сладок густ
пенная мережка моря
что ты что ты я не спорю
просто тишины боюсь
3
выпьешь чай пожмёшь плечами
ляжешь в тёплую постель
между нами две печали
и несовершенство тел
боже мой какая жалость
полевых цветов пыльца
в жарком воздухе дрожала
возле самого лица
* * *
трамвай в стальных силках томится,
грустит, всё силится взлететь,
ему ночами воля снится
и солнцем выжженная степь,
как будто не трамвай, а конь он,
и без узды летит один,
а в шумном мире заоконном
льют беспросветные дожди...
* * *
у сонного шмеля шаманские замашки
черешневую тьму зачитывать с листа,
не помня наизусть,
и только дождь вчерашний
прошествует и всё
оставит на местах:
плывущие авто, блестящие витрины,
манящее тепло долготерпимых рук,
но что тебе с того – здесь только ветер в спину,
в шалмане на углу глухой протяжный звук
привычна суета за перекрёстком лета
трамвай, притормозив, начнёт издалека:
случайный пассажир, прекрасный безбилетник,
пора бы выходить –
пока тебе,
пока!
* * *
целительную ветку бересклета
у берегини выпроси поди-ка
ссутулилось коротенькое лето
перебирает в туеске бруснику,
пересыпает сахаром запасы –
и рот, и руки в чём-то ярко-алом
я о тебе не вспомнила ни разу,
поскольку никогда не забывала
Человек-чертополох
я даю всему на свете имена:
ветер, ветер – поднебесная волна,
проплывают стаи остроклювых рыб –
краснопёрых, молчаливых до поры,
а за ними пролетают косяки
журавлиные, кормлёные с руки,
следом – лёгкие косули
с гобелена на стене –
там, где мы с тобой уснули,
замерев спина к спине.
по чьему-то повеленью
нежноликие олени
высекают из камней
то ли искры, то ли снег.
бьются камни-самоцветы,
заливают звёзды двор.
я живу не по сюжету,
а всегда наперекор.
ты сияешь вполнакала,
видно, бережёшь тепло,
сложноцветный и усталый
человек-чертополох.
Что ты не спишь?
Мне достаются слепые сады,
Птичьи пустынные гнёзда,
Звёздного лета незыблемый дым,
Ветер промозглый.
Ты забираешь шмеля на цветке,
Ливня косую линейку
И остаёшься в полночной тоске
Листья сжигать, не жалея.
Дух резеды и полынная тишь
Лёгкие переполняют.
– Облако, облако, что ты не спишь?
– Не знаю.
– Облако, облако, белый олень,
Дай молока напиться!
Свет остаётся, теряется след,
Преображаются лица.
Дикий шалфей атакует оса,
Длит смертоносное жало.
Вот бы нам набело переписать
Жизни начало…
* * *
шёл первый снег, мы целовались,
и были не нужны слова,
в саду горел огнём физалис
и этим ближних согревал
.
ложился снег тончайшим ситцем
на тело тёплое земли,
мы не могли никак проститься
и не проститься не могли
.
последний снег так долго таял
и птиц обратно не пускал,
звучала песенка простая
откуда-то издалека...
* * *
я в трамвае умчалась к морю –
байки чаек слушать,
кушать всласть на высокогорье
персики да груши
острокрылых сажать цикад
в коробок бумажный
телеграмму пришлю: ты как?
лучше или так же?
август пахнет ещё шафранней,
врезаясь в осень
так боялась всегда поранить,
что убила вовсе
Яблочный сидр
1
Другая осень и другой пейзаж –
Казалось, ни мгновенья не отдашь
Ранетовой кромешной тишины,
В которую сады посвящены,
Укутанные в бархатные мхи.
Не выбраться из сентября сухим:
Кусаешь плод и смотришь виновато –
Вкус сердцевины – терпкий, горьковатый.
Другая осень, и судьба другая,
Но ко всему на свете привыкая,
Обрящешь то, о чём и не мечтал –
Раскинутый на звёздном небе трал,
Где яблоками пахнут облака
И журавлиный свет теряет силу…
Как тяжело любимых отпускать.
Удерживать – невыносимо.
2
Рыжие львы вступают в свои права –
Никнет под мощными лапами сон-трава.
Кто говорил, дороги у нас легки?
Дон-диги-дон – встанешь не с той ноги:
В сердце дыра – летний солнцеворот.
Яблоневой настойки – в плаксивый рот.
Светится чешуёй золотистый линь,
Осень поводит плечами: дилинь-дилинь,
Смотрит совиным оком из-под крыла –
Ты был когда-то, а значит и я была.
Будет вино – антоновка, мелба, стайл.
Я не заметила, как ты далёким стал.
Бом-били-бом – паданцев мерный ритм,
Белый налив кровоточив внутри.
Сок закипает и бродит у нас двоих.
Тонкая кожица жарких бочков тугих.
В губы тебя целовала – парам-пара* –
Милый мой милый, пора нам,
Пора, пора…
___
* Парампара (санскр.) – буквально «от одного к другому», «непрерывный поток».