* * *
Ты проснешься однажды с осенью в головах:
Юный твой ренессанс золотым увенчался барокко.
Осень – Пёрселл и Рубенс. А самое главное – Бах.
Чай с лимоном с утра или чашка ванильного мокко.
Ты привыкнешь. Поймёшь. Что барокко твоё – навсегда.
Утверждается осень приметами, звуками, снами.
Каждый день опадает листва, как большая беда,
Что случилась не с нами…
Закури и глотни – в старом термосе чай с имбирём,
Чтоб ненастью внутри не давать ни малейшего шанса…
Счастье – вовремя скрыться тихонечко за ноябрём
И с листвою смешаться.
* * *
Я думала: всё. Жизнь закончилась. После тебя
Ни камня, ни ветки на скользкой дороге обратно.
А вот ведь – живу: и стихи заползают, скрипя,
Сквозь щели в душе на нелепый паркетик тетрадный.
Я думала: всё. Моя жизнь – это чёрный квадрат
И белая рамка.А впрочем, неважно какая...
Но я ведь живу, десять, сорок и тысячекрат
С насиженных строчек на волю тебя отпуская.
* * *
Апрель был продолженьем февраля,
А май так неожиданен и кроток!
Когда в тартарары летит Земля,
Хрипящий Amen вытянув из глоток,
Когда последней кажется весна
На стоптанных обломках жизни прежней, –
Спасительная райская волна
Накатит под цветущею черешней.
Опавший лепесток, лизнув ладонь,
В траву сползёт тяжёлой каплей мутной....
Мчит в темноту надежды белый конь,
Теряющий подковы поминутно.
* * *
До магазина – и обратно.
На полчаса – и вновь домой,
Скрывая солнечные пятна
За дождевою бахромой.
Не пустота, не грусть, не скука.
Всё в строгих рамках бытия.
Уходит лето? Вот в чём штука:
Я ухожу из лета.
Я.
* * *
Так с
ладко жить, что впору умереть –
На самой верхней – ветке? Ноте? Полке?
Как из берлоги вылезший медведь,
Апрель внезапен. Радостный и долгий
Закат сегодня – так же, как вчера,
И оттого он кажется рассветом.
Как сладко жить под музыку добра!
Хотя и зло бывает в мире этом.
Пусть пишется небесная тетрадь –
Земным стихом. Тяжёлым влажным словом.
Так сладко жить, что впору умирать –
Но только от любви. И я готова...
* * *
Последний час июльской ночи тесной,
С пятном на небе тающей звезды.
Творю своё бездрожжевое тесто,
Добавив соль и капельку воды.
Пока ночные грёзы в доме гаснут,
Царит недолгий утренний покой,
Пеку лепёшку пресную на масле,
Слегка припорошённую мукой.
Я не люблю воздушность сладкой сдобы
И, как могу, всю жизнь творю сама
Свои стихи бездрожжевые, чтобы
Мне не сойти от голода с ума.
Кошачье
Провалилась рука в глубину
Упоительной шерсти кошачьей.
Это значит, что я отдохну
И во сне потихоньку поплачу –
О надеждах вчерашнего дня,
Ночью словно бы стёртых с экрана,
И о счастье, в котором сыграла
В паре с тем, кто не любит меня.
Заглянувшая «через» и «за»,
Осознавшая важность момента,
Мурка рядом. Прикрыла глаза
И строчит пулемётною лентой.
Я-то что? Бесприютна, слаба.
А она – укротившая громы,
Создавая иллюзию дома,
На коленях лежит. Как судьба.
Молчание
Как тот барон за волосы – тяни!
Вытягивай из тьмы неукротимой
Свои смешные, маленькие дни,
Свои густые, вдумчивые зимы
И (стёрто) одинокого листа...
(Здесь по ошибке написала: «горькость»,
Опять ошиблась – будто неспроста –
И стёрла получившуюся «гордость»,
Которая – и держит на плаву
Меня, ко мне – и обо мне, со мною...)
Не потому ль я всё ещё живу,
Что строк блаженство чувствую спиною?
За ветку, за рукав, за лепесток –
Вытягиваю днями и ночами
Свой шаткий смысл. Свой яростный итог.
И непереносимое молчанье.
© Людмила Свирская, 2021.
© 45-я параллель, 2022.