1.
Мы шли по земле позабытого царства,
где ветви кипели в цвету,
и новой весны молодое убранство
внушало свою правоту.
Но слышалось в древних
забытых названьях,
что с берегом вечным слились,
неведомой эллинской речи звучанье,
сроднившее море и высь.
А волны катились в тоске белопенной
к остывшим камням городов,
что отдали звёздным просторам вселенной
звон песен и жар очагов.
И здесь, у руин позабытой отчизны,
умытые майским дождём,
казалось, мы таинства смерти и жизни
откроем,
постигнем,
поймём...
2.
Дольменам в окрестностях озера Абрау
В долине дольменов
так птицы поют,
что даже во сне никогда не приснится!
У древних дольменов в июне цветут
сияющий клевер, кипрей, медуницы.
Стрекоз так стремителен звонкий полёт,
как вспышка мелькнувшей в июле кометы,
прервавшей минут суетливый отсчёт,
смешавшей земные и звёздные лета…
Здесь слышится шёпот забытой Лилит
под каждою новою вечной луною,
где таинство жизни дубрава хранит,
обняв тишину молодою листвою.
Цветастые бабочки не на огонь –
к душе устремляются, радуясь встрече,
глазами Вселенной,
присев на ладонь,
глядят
в голубые глаза человечьи!
3.
Старинный храм Предтечи Иоанна
в разгар дождя врата нам отворял,
как сотни лет – всем странникам незваным,
желанным
лишь морям и алтарям.
Был скромен крест над красной черепицей…
Лучами и ветрами крещена
та кладка, что руками византийцев
к векам и облакам устремлена.
…А тишина под сводом обнимала,
и умывала,
и к свечам влекла
нерукотворным зыбким покрывалом,
связующим в едино времена.
Иконописных ликов вереница
встречала, всех входящих возлюбя…
И сердцу захотелось вдруг молиться
за всех, кто здесь молился до тебя!
За путь, что вёл их
через все ненастья
к далёким миражам и берегам,
за души их, что были сопричастны
штормам и штилям,
звёздам и ветрам…
4.
Археологическому музею города Тамани
Ностальгия по вечности
вновь настигает меня,
когда, будни отринув,
под кровом музейного зала
в барельефах, канфарах*,
последах меча и огня
постигаю ту жизнь,
что на древней земле трепетала;
когда вдруг открываю
всех жизней людских океан,
чрез который прошли
эти килики*, чаши, протомы*,
лики юных богов,
безымянной судьбы талисман
и колонн беломраморных
профиль знакомый.
…Лишь тогда понимаю:
не выйти из бед и долгов,
не избыть человечеству
горькое чувство сиротства
без руин древних царств
и погибших своих городов,
алтарей и святынь,
охраняющих дух первородства…
А музей – лишь пространство
у той заповедной черты,
где минувшее время
всё видится, слышится, снится –
дарит свет откровенья
потерянной всуе мечты
и плывёт чрез сердца
отзвеневших судеб колесницей…
5.
Городу, которого давно нет на земле Тамани.
Забытый город Фанагория –
пыль отзвеневших веков,
чайки морские, холмы нагие
да тишина берегов…
В травах остыли призраки храмов,
шум Митридатовых войн,
царских династий недолгая слава,
чувств отзвеневших прибой.
Что вознесло тебя, Фанагория?
Вьюгой какой замело?
Каких позабытых надежд литургия
дарила удачи крыло?
В запахе трав горчит ностальгия,
камни от зноя красны…
Доверь нам, спящая Фанагория,
свои безмятежные сны!
6.
Молитва, услышанная на месте
храма Афродиты два тысячелетия спустя...
Афродита прекрасная урания* апатура*!
Что тебе этот город на крае Великой степи,
где горечью дышит ветер, взгляды жителей хмуры
и до Эллады по морю – четырнадцать дней пути?
Здесь клятвы скрепляют кровью
и кровью обиды смывают,
здесь грубы еда и одежда,
и кровли из камыша,
здесь даже женщин с мечами к Стиксу порой провожают;
молитвы богам возносят, о бренном думать спеша…
Что тебе эти варвары?! Их лица и руки грубы,
у них пред громом небесным не дрогнет крутая бровь.
Здесь даже восторгу песен не внемлют сердца и губы…
Что можешь им дать, всемогущая? Ответь? –
И услышал: «Лю – ю – бо – вь…»
7.
Херсонес – древний, ныне раскопанный город на окраине Севастополя
Каждый май у руин Херсонеса,
у тоскующих бледных колонн,
удивят старика и повесу
синева и гекзаметры волн.
И на камнях, где стынут во прахе
черепица и строгость оград,
поднимаются жаркие маки,
словно искорки тысяч лампад –
из времён, где ясны были лики,
где Зевесом и Девой клялись,
где Орфей находил Эвридику
и о мёртвых скорбел кипарис…
И глядели на город созвездья,
удивляясь юдоли земной,
где слагались легенды и песни,
споря с Римом,
забвеньем,
судьбой!
8.
И снова странникам являет Карадаг
мистерию земли, в которой всё едино:
стремление вершин,
провалов гулкий мрак
и отсвет на камнях
волны аквамаринной.
Здесь мироздания остыл гранит,
и кажется скала подобьем дикой кладки.
Притягивает взгляд забытый «вход в Аид»,
под свой изгиб влечёт базальтовый свод арки...
А сущность бытия пугает наготой –
так вечен этот спор вселенского накала:
неистовой волны –
с угрюмою скалой,
ветров понтийских –
с крыльями баклана.
И, как земных надежд далёкая межа,
как грезит в плаванье полоской тверди юнга,
меж каменистых глыб
читает вдруг душа
послания комет
и строки Демиурга.
9.
В пучине морской
у камней Карадага,
пред зыбкой тугой
тетивой горизонта,
у арки, объятой
базальтовым флагом,
ласкали нас волны
Эвксинского Понта* –
случайных попутчиков,
жаждущих странствий,
желавших постичь
и увидеть воочию,
как неразделимы
ветра и пространства,
а судьбам людским
только море пророчит!
Нам волны дарили
вселенной дыханье,
которым шумят
киммерийские вёсны,
которым полны
хмурых скал изваянья,
с которым встречаются
ростры и вёсла.
И сердце,
внимая божественной воле,
дарующей ветер
понтийской свободы,
хмелело от запаха
ветра и соли,
от радостной сини
небесного свода!
10.
Синей бухте Нового света
В Разбойничьей бухте светла тишина…
Пространство и время
спокойны, как море.
Вновь царственны скалы в угрюмом дозоре,
и чайка парит, над заливом кружа.
А странники –
те, что спешили сюда, –
невольно смиряют
и шаг и дыханье:
так вечным покоем простор мирозданья
наполнен!
И так первозданна вода,
что, кажется,
из-за скалы, где рассеян
свет звонких лучей у изгибов стволов,
вдруг выйдет
усталый корабль Одиссея,
вернувшись из плена ветров и веков.
И явится
чудо чудес во Вселенной:
азартной волной, что кипуче хмельна,
младая Киприда в сияющей пене
сейчас будет заново,
здесь рождена!
И войн не случится,
воротятся музы,
вновь сладкими будут
и слава, и яд,
и даже Горгоной
не станет медуза,
алтарь будет свят
и Христос не распят!
__
Редко употребляемые слова:
Апатура – изменчивая (греч.)
Канфар – праздничный сосуд для вина.
Килик – сосуд для питья с двумя ручками.
Протома – терракотовая фигурка богини Деметры.
Стикс – река забвения, через которую провожают души умерших.
Урания – поднебесная (греч.)
Эвксинский Понт – античное название Чёрного моря.
© Любовь Волошинова, 2022–2023.
© 45-я параллель, 2023.