Лиана
Алавердова

Отрывок из «Поэмы о лишнем человеке»

Люблю тебя, творенье чёрта! 
(Хоть мне торгашество претит) 
Калач крутой и жизнью тёртый, 
мозаика, не монолит. 
Сенсационный, суматошный! 
С утра спешит на пост лотошник, 
и бубликов румяных рать 
готова с хрустом исчезать 
в желудках братии чиновной. 
Бродвей, известно, вертопрах. 
Уже проснулся зоопарк, 
в метро целуются истомно. 
И ослепительно светла 
над башней Крейслера игла. 
  
Люблю огни твоих хайвеев, 
и фейерверков, и реклам. 
В музейной роскоши робею, 
но не скучаю. Все дела 
тускнеют в близости искусства. 
Перенасытив зренье, чувствам 
иным спешу я пищу дать 
иль вирши заношу в тетрадь... 
Парадов детское веселье, 
предновогодний rush и раж, 
бессмысленный ажиотаж. 
На старомодных каруселях 
над Кони-Айлендом кружа, 
замрёт от радости душа. 
  
А вот неугомонный Брайтон: 
матрёшки, китч и хохлома. 
Пенсионеров русских стайка 
торгует бодро задарма. 
Девицы в юбках выше носа, 
и стариковские вопросы... 
Ах, boardwalk, чтоб он был здоров! 
Там сбор сионских мудрецов 
радеет о тюрьме народов. 
Тут шахматный чемпионат, 
арбузы, дыни, виноград, 
столпотворенье пешеходов... 
Вот-вот одесское словцо 
залепит вам снежком в лицо! 
  
Нью-Йорк – пристанище изгоев, 
авантюристов, чудаков, 
упрямцев, ортодоксов, гоев, 
космополитов, простаков. 
Ты мещанин, но многоликий. 
Дитя Гермеса или Ники? 
Изменчивый, как сам Протей. 
Своих не балуешь детей. 
Но мне дышать легко, вольготно. 
Ведь я, диаспоры дитя, 
полу-всерьёз, полу-шутя 
к тебе прильнула сердцем плотно. 
И в настроениях пестра, 
душою я твоя сестра.