Лев Штальман

Лев Штальман

Четвёртое измерение № 11 (503) от 11 апреля 2020 года

Фуэте сует

Беккет

 

Водка, хлеб, горчица, сало –

Это много или мало?

Люди всяко говорят,

Мне – так в самый аккурат.

 

В меру сыт и в меру пьян,

Рухну с книжкой на диван,

Как штангист, пыхтя под весом

Главной абсурдистской пьесы.

 

Речь скупа у мудреца,

Строй её и прост, и ладен.

Не для красного словца,

А сермяжной правды ради.

 

Жизнь свою, как нечто вроде

Промежутка от и до,

Мы фактически проводим

В ожидании Годо.

 

Ждём-пождём, дряхлеем телом,

Отбываем здесь постой,

Словом, выпивкой, едой

Пробавляясь между делом.

 

Лишь посыльного фантом

К нам приходит каждый вечер

И назначенную встречу

Переносит на потом.

 

Перед сном

 

Мысль проникла – тени кротче,

Но проворная вполне:

Землеройкой, древоточцем

Пробирается во мне.

 

Поскреблась и хочет выйти.

Результат её трудов –  

В мозга тайном лабиринте

Новых несколько ходов.

 

Сутра

 

Дождь отшумел. В окно из сада

Запархивает щебет птиц.

Нам никуда спешить не надо.

Рельеф дубовых половиц

Поглаживают тени веток.

Пёс, развалясь и так и этак,

 

Вздыхает из-под простыни,

Которой мы с тобой накрыты.

«Свой сон немного протяни,

Не покидай его орбиты!» –

Молю, на милый профиль глядя.

Твои щекочущие пряди

В подушек возвращаю недра,  

Уже способный оценить

То обстоятельство, как щедро

Сегодня нанизалась нить

Жемчужин (на санскрите – «сутра»):

Суббота, дача, лето, утро.

 

Шаолинь

 

Равнодушные к славе заслуженной,

К монастырским суровым канонам,

Два дракона играют с жемчужиной,

Пара фениксов ниже – с пионом.

Посредине – стихи императора,

Сочинённые в день посещенья

Чань-буддийской обители. Спрятала

Тень на стеле резьбу посвященья.

 

Дым курильниц клубится медлительно...

Милость – падшим, победу – отважным.

У послушников строгий учитель, но

Свято верует в то, что однажды

Ими будут миры обнаружены,

Где взаправду, в азарте бессонном,

Два дракона играют с жемчужиной,

Пара фениксов рядом – с пионом.

 

Ворона

 

Сегодня ветрено и хмуро.

На фоне туч, летящих низко,

Качается вся в чёрном роща,

Как безутешная вдова.

 

Жестикуляции деревьев

Тревожно вторит гвалт вороний.

Гортанные, с надрывом, звуки

Почти слагаются в слова.

 

Невольный слушатель праречи,

Я откликаюсь хриплым криком,

И волосы как оперенье

Воспринимает голова.

 

Нейтраль

 

Златые дни перевелись,

И как-то сразу,

Порывисто вступает жизнь

В иную фазу.

 

Там воцарившийся минор

Всему владыка,

Сознание помрачено,

Не вяжет лыка.

 

Оно на холостом ходу

И без ответа,

Когда расколет темноту

Лучами света.

 

Фуэте сует

 

Бывает, надломится что-то внутри,

Кольнёт – и забудешь про это,

Под монотонный отсчёт «раз, два, три...»

Накручивая пируэты

Заученной, суетной жизни своей

(Возможно, поставят в заслугу)

Быстрее, быстрее, быстрее, быстрей,

По кругу, по кругу, по кругу...

 

Вертись, отрабатывать номер изволь,

Выдерживай темп метронома,

Пока не накопится смертная боль

Вдоль кромки ползучей надлома.

 

* * *

 

Это просто – прямо в кровь,

Это быстро – мозг навылет,

Если жизнь вдруг опостылет,

Как её ни славословь.  

 

Как в одежды ни рядись

Мудреца-эпикурейца,

Боль внутри терзает сердце,

Затаившись будто рысь.

 

Искушая вновь и вновь,

Чей-то голос волю пилит:

«Это быстро – мозг навылет,

Это просто – прямо в кровь».

 

Курортник

 

Я на курорте, правильней сказать – на водах.

Безделье здесь возведено в закон. К тому же

Ничто не смеет вероломно потревожить

Уклад по-староевропейски благочинный.

Лишь только к вечеру безропотно исполнив

Предписанные докторами процедуры,

Слегка скучающая публика влачится

На вялый променад. У главной колоннады

Уже вздымаются и опадают струи

Подсвеченной воды, сменяет Баха Моцарт,

Достичь гармонии движенья, цвета, звука

Пытается прилежный режиссёр, однако

При виде немощных, расслабленных, убогих,

Столпившихся вокруг поющего фонтана,

Приходит вдруг на ум евангельская притча

Об исцелении больного у купальни*.

______________

* Ин., 5:1-9

 

Илия

 

... веяние тихого ветра, [и там Господь].

3 Цар 19:13

 

Босоногий косматый пустынник,

Нелюдимый суровый пророк,

Веры истинной яркий светильник –

Получаешь великий урок.

 

Восклицаешь в горячем порыве:

«Жив Господь, пред которым стою!»

Он тебе на скалистом Хориве

Явит дивную нежность свою.

 

После бури и землетрясенья,

И сверкающих молний окрест

Тишины пеленою кисейной

Обернёт рубежи этих мест.

 

И, стройнее ливанского кедра,

Привечаемый горним Отцом,

Перед веяньем тихого ветра

Ты закроешь овчиной лицо.

 

Цадик

 

Ответов и вопросов,

Трактатов и речей

Ты мастер. Ты – философ,

Учёный книгочей.

 

На вид – чудак, растяпа,

Любитель сюртуков.

Спирали пейсов шляпа

Сжимает у висков.

 

Раскачиваясь косо,

Смешав со смехом плач,

Б-жественное просо

Клюёшь, как чёрный грач.

 

Уйдёшь – придут другие

К намоленным местам.

Пророк Иеремия

Скорбит незримо там.

 

Внезапно посуровев,

Я чувствую почти,

Как пульсом древней крови

В груди твоей стучит:

 

«Пока на поле битвы

Израиля сыны,

Не кончатся молитвы

У Западной Стены».

 

Воины

 

Полине

 

Как стали вдруг мы далеки!

По берегам ночной реки

Нас вечность развела.

 

Сидим одни, лицом к воде,

Тоску и страх смирив в узде,

И жжём свои костры.

 

Течение уносит боль,  

Врачует поперёк и вдоль

Уставшие тела.

 

Открытым вызовом к войне

Встают в блистающем огне

Нездешние миры.

 

Мы в прах и тлен облачены,

Земной судьбой обречены

На временную роль.

 

С терпеньем кротким палача

Ждёт смерть у левого плеча,

Довольная собой.

 

Напрасный труд. Того гляди,

Ключ силы нас высвободит

Из гибельных неволь.

 

Войдём в просвет, и чернота

За нами затворит врата,

И грянет новый бой.

 

Ноль

 

Склизкой нищенской кашицей

Снег разлит – пропал, пиши.

Тает, колется, крошится

Панцирь льда поверх души.

 

Проступив, не отогрелась

Бурая земная грудь.

Правят сущим онемелость,

Слякоть, морось, сумрак, муть.

 

Мир заквашен будто силос

И утратил естество:

Новое не народилось,

Старое уже мертво.

 

Но, пока дана свобода,

Он не сделал выбор свой;

Медлит в точке перехода –  

Равновесной, нулевой.

 

Хокусай

 

До последней даты

Кисти не бросай,

Как прожил когда-то

Славный Хокусай.

 

Это ли не темы

Для искусных рук:

Снег и хризантемы,

На ветру бамбук,

 

Карпы в водопаде,

Путник и луна,

Копны женских прядей,

Лодки и Волна...

 

Это не урок ли,

Как свой труд кончать:

Чёрный иероглиф,

Красная печать.

 

Армения

 

Водка веет абрикосом,

Пахнет святостью лаваш;

Задаюсь опять вопросом –  

Чем мне край так близок Ваш?

 

Храмов красотой простою,

Вязью каменной крестов?

Неизбывною тоскою

Глаз людей, собак, коров?

 

Мастерской, что недостроил

В золотом ущелье друг?

Араратом, что присвоил

Злой сосед – виновник мук?

 

Боль мою в круговороте

Анекдотов, тостов, блюд

Вдруг озвучит Паваротти –  

Ведь где пьют, там и поют.

 

Музыка ослабит гири

Грустных, сумеречных сил,

Алкоголь утихомирит

Вопрошающего пыл.

 

Пусть хранят ответ в секрете

(Всё равно я нынче пьян)

Эти горы, камни эти –

Туф, базальт, обсидиан.