Леонид Филатов

Леонид Филатов

(1946 – 2002)

 

Леонид ФилатовВ 1946 году 24 декабря в Казани в обычной семье Алексея Еремеевича Филатова (1910 года рождения) и Клавдии Николаевны (1924 года рождения) родился сын Леонид. Отец по роду своей деятельности (он был радистом) длительное время находился в экспедициях – семье Филатовых приходилось часто переезжать. Семья дала трещину, когда Леониду было всего 7 лет, родители развелись, и мальчик с матерью отправились в Ашхабад. Там проживали их дальние родственники. Спустя несколько лет в местной ашхабадской прессе вышли первые произведения Леонида – на тот момент школьника.  

Окончив школу в 1965 году, Филатов отправляется в Москву – он хочет поступить во ВГИК – учиться профессии режиссёра. Не поступив, пробует свои силы в Щукинском училище, по совету одноклассника, – и становится студентом актёрского факультета. В 1965 – 1969 годах Леонид Филатов проходит обучение на курсах Л. Шихматова и Львовой в Щукинском театральном училище.

С 1969 года Филатов начинает свой творческий путь в Театре на Таганке в Москве. Роль Ведущего в спектакле «Что делать?» – первая главная роль актёра. В последующем Филатов был задействован в таких спектаклях: «Дом на набережной», «Вишнёвый сад», «Пугачёв», «Пристегните ремни», «Мастер и Маргарита», «Товарищ, верь», «Антимиры». Он был Федерциони в «Жизни Галилея», Горацио в «Гамлете», Кульчицким в «Павших и живых», а также исполнял и другие роли.

Когда во главе Театра на Таганке стал А. Эфрос, Филатов перешёл работать в театр «Современник», где играл в 1985 – 1987 годах. Актёр возвращается в Театр на Таганке, в котором работает до 1993 года. В 1993 году Филатов, Николай Губенко, Нина Шацкая, Наталья Сайко и другие актёры создали собственное творческое объединение, которое называлось «Содружество актеров Таганки».

Леонид Филатов является соавтором спектакля под названием «Под кожей статуи Свободы». Ему принадлежит авторство драматических произведений «Часы с кукушкой», «Пёстрые люди», а также авторство известной пьесы «Художник из Шервудского леса». Он также является автором песен, которые звучат в спектаклях «Мартин Иден», «Театр Клары Газуль», а также в спектаклях «Геркулес и Авгиевы конюшни» и «Когда-то в Калифорнии».

Дебют в кино Л. Филатова состоялся в 1970 году – это была картина «Город первой любви». Известность в кинематографе пришла к нему в 80-х. На его счету главные роли в картинах «Экипаж», «Женщины шутят всерьёз», «Грачи», «Избранные», «Успех», «Чичерин», «Забытая мелодия для флейты», «Город Зеро», «Благотворительный бал». Немного позже, в 1990 году, Л. Филатов написал сценарий картины «Сукины дети», там же он выступил актёром. В номинации «Кино для всех» на фестивале «Кинотавр» картина «Сукины дети» получила главный приз.

Начиная с 1989 года, Филатов является секретарём Союза кинематографистов СССР. В 1996 году он становится Народным артистом России, чуть позже – лауреатом премии «Триумф», а также получает в Карловых Варах премию МКФ за исполнение главной роли в картине «Чичерин».

 С 1990 года печатаются произведения Леонида Филатова, среди которых, например, «Любовь к трём апельсинам», «Про Федота Стрельца – удалого молодца», «Сукины дети», «Большая любовь Робин Гуда», «Лизистрата», «Я – человек театральный», «Театр Л. Филатова» и другие. За авторство комедии «Лизастрата» Л. Филатову в 1998 году присуждается премия, учреждённая литературным журналом «Октябрь».

В 70-х годах популярными стали песни на стихи Филатова, написанные В. Качаном. А в 1996 году увидел свет диск с этими песнями – «Оранжевый кот». В 2000 году 26 мая Филатов был номинирован на международную премию «Поэзия» и получил награду в номинации «Поющая Русь».

Начиная с 1994 года, Филатов работает также на телевидении. На телеканале ОРТ он ведёт передачу об известных, но забытых артистах «Чтобы помнили» (производство REN TV). За цикл этих программ в 1996 году 16 мая Филатову присудили Специальную премию «ТЭФИ», которая вручается Академией российского телевидения. Кроме того, указом Президента Леониду Филатову была присуждена Государственная премия в области телевидения и кино.

Л. Филатов был женат на Нине Шацкой – актрисе, которая входила в «Содружество актёров Таганки». У него есть сын и внучки.

Перестало биться сердце Леонида Алексеевича Филатова 26 октября в 2003 году.

 

Первоисточник:

«Сайт памяти Леонида Филатова»

 

«Семейное» кино

Всю свою жизнь заполняет анкеты «человек советский». Назаполнялся… С души воротит… Но вот «анкету Достоевского», предложенную корреспондентом «45» Валерием Перевозчиковым, Леонид Филатов заполнил если не с удовольствием, то, во всяком случае, без раздражения. И, как нам кажется, честно. Иначе просто не стоило связываться. Теряется всякий смысл и время. А время – это жизнь, господа, жизнь! И ещё один аргумент. Присутствующая при этом разговоре супруга Леонида, актриса театра на Таганке Нина Шацкая, конечно же, не «детектор лжи», но всё-таки…

 

Давай поглядим друг на друга в упор.

Довольно вранья.

Я – твой соглядатай, я – твой прокурор,

Я – память твоя.

 

Леонид Филатов, «Память»

 

– Леонид, есть ли у вас какое-то любимое изречение, афоризм, девиз?

– У меня долгое время его не было, да и сейчас, собственно говоря, нет. Но в последнее время очень много разговоров о том, на что ещё дефицит, помимо всеобщего товарного дефицита… Мне кажется, это нехватка романтического, идеалистического, если угодно, начала.  Что следствие, что причина – обозначать не будем, если людям жрать нечего, даже не хочется задумываться, что первично, что вторично. Когда человек озабочен только тем, чтобы что-нибудь в себя кинуть, то невозможно насильственное окультуривание, тщетна попытка каких-то духовных инъекций.  Народ, лишённый в своё время Бога, не может враз «одуховиться», нет у него для этого данности сейчас. Хотя не стоит употреблять такие мощные категории, как «народ», будем говорить «население». Это правильное слово, применительно к нам сегодня.

А нехватка идеалистического… Про это моя картина «Сукины дети». Какими мы могли бы быть, как мы могли бы жить…

Какие-то мифы, может быть, оторванные от жизни, меня в последнее время волнуют. Давно уже непопулярный тезис «Безумству храбрых поём мы песню» приобрёл вдруг для меня совершенно реальный смысл. Я не могу сказать, что это любимый мой афоризм, это, скорее, вынужденное понимание справедливости.

– Что вы больше всего цените в людях?

– Надёжность, наверное. В наше, такое ветхое, время можно окружить себя комфортом, благополучием, и рядом с тобой будут умные и одарённые люди – но лукавцы. И только в благополучной ситуации можно ценить такого рода комфорт. А в смутные времена, я всё-таки ценю надёжность. Ну, а если надёжность включает в себя все параметры – и понятие о чести, и некоторую долю отваги, и умение жертвовать собой при необходимости. Надёжность.

– Зеркальный вопрос: что вы не любите?

– Больше всего на свете не люблю трусов, дураков и хамов – а такие вещи взаимосвязаны, как соединяющиеся сосуды. Ведь патологически трусливый человек способен на всевозможные пакости. Почему, как правило, трус – ещё и хам? Потому что это способ покрыть собственную ущербность. А почему хам, как правило, дурак? Потому что он не понимает невыгодности такого поведения. И всё это у нас сейчас цветёт махровым цветом.

– Всё это можно назвать одним словом «жлобство».

– Да, жлобство. Но я хотел именно разделить на человеческие качества, перевести на европейский язык. Потому что «жлобство» – это определение чисто советское. Самая сердцевина «хомо советикус», основная его часть.

Наблюдал я одного жлоба в кафе. Идёт речь, допустим, о знаменитой певице, я не буду называть фамилию... «Да я бы вообще с ней бы рядом не сел…» Почему ты, во-первых, по поводу женщины, тебе незнакомой, которая даже не подозревает о твоём существовании – ничтожество! – смеешь говорить такое, да ещё так громко?.. Это уже попытка заявить о себе посредством унижения кого-то, кто признан миром, признан на этом свете, уже очевидно существует, а ты – нет.

– Какие человеческие недостатки вы склонны прощать?

– У меня самого такая тьма недостатков, что я не могу позволить себе роскошь осуждать людей. К чему наиболее нетерпим? Но как нетерпим? Живу же… Терплю же…

– Что вы цените в мужчинах?

– В мужиках… Ну, всё-таки, наверное, некую щепетильность, представление о чести. Мужчина рефлекторно должен понимать, что можно, а что – нельзя. Мы живём в таком перепутавшемся, в половом смысле, мире, что забываем: многие вещи всё-таки основаны на вечном понимании разности гениталий. Мужской человек, человек мужского пола, должен какие-то вещи впитывать с молоком матери, культивировать в себе с момента осознания своего пола. А поскольку всё так перепуталось – наши мужики немножко истерические полудамочки. Я имею в виду не сексуальные меньшинства. Мужчины, которые позволяют женщинам себя любить… То, что всегда было правильно: чем-то жертвовать, смотреть на женщину снизу вверх – всё это сейчас перепуталось… Понятно, что причина этому – всеми нами любимая партия, она всех совершенно сбила с толку. Женщина с кайлом на дорогах, а мужики заседают на каких-то парткомах, склочничают, сплетничают, голосуют, исключают. Ни мужского, собственно, начала, ни, собственно, женского.

Сейчас мы с большим трудом, несмотря на гневные письма ветеранов, пытаемся, так сказать, объяснить, как анатомически мужчина отличается от женщины. Это иногда вызывает дикое возмущение, но тем не менее это необходимо. Потому что определённое понимание красоты и понятие возвышенного – на чём-то всё же базируются. Ведь человечество всё-таки не дурак! Не дураки же Рафаэль, Леонардо… Другое дело, что у нас это получается диковатым образом. Мы раздеваем наших «синих» девочек, замешанных на дурном питании, плохой воде и отсутствии витаминов. Но эти дерганые попытки всё равно рано или поздно придут в норму.

– Ну и, естественно, что вы цените в женщинах?

– Я думаю, что женщины – это существа практически неподсудные. Во всяком случае, со стороны мужчин. Я уж не знаю, как они друг друга оценивают, но считаю, что женщина – это что-то изначально высокое. Я, может быть, банальности говорю… Всё это не потому, что женщина – мать, сестра, жена, любовница или нечто, обозначающее красоту… Просто изначально в ней больше хорошего, в ней больше мягкости, она может меньше «натворить». «Частица чёрта в них», «шерше ля фам» и «все несчастья из-за них» – но на самом деле это не так. Женщина, безусловно, явилась в мир облагородить его.

– Что такое счастье с точки зрения Филатова?

– О, тут я затрудняюсь… Вот жена показывает на себя: «Я – твоё счастье»… Это, в общем, так… Но если пытаться сформулировать… Для меня самое главное несчастье – когда я не в ладу с самим собой. А это бывает так часто… Я девяносто процентов жизни не в ладу сам с собой, не в гармонии с окружающим миром. Поэтому те редкие минуты, когда я ощущаю себя адекватным своим представлениям о себе в лучшем варианте – как бы я хотел поступать и как бы я хотел жить, – эти вот редкие моменты гармонии и счастья. Приблизительно.

– Вы уже сказали, что если отсутствуют гармония и соответствие с миром, то это несчастье. Ну, а что такое ещё большее несчастье? Что такое горе?

– Есть личное горе, есть личное несчастье, есть страх перед смертью, есть утрата близких, есть миллион всякого рода несчастий. Но мы так устроены, и, на мой вкус, очень неправильно, что мы всё время ощущаем себя частью глобального, чего-то такого, что и представить себе невозможно. Невозможно, например, представить Родину от Бреста до Магадана, это не укладывается в башке.  Но мы каким-то образом, даже нигде не побывав за всю жизнь, всё равно ощущаем себя частью.

А когда поживёшь за пределами Отчизны, а потом возвращаешься и ездишь по глубинкам и смотришь на наших несчастных людей, на степень нашего вырождения, на степень нашего ужаса, думаешь – вот настоящее несчастье. Сейчас я тоже рассуждаю как часть глобального.

Я думаю с ужасом: ладно, я уже как бы кусочек отжил – ну а сын мой?.. В последнее время я стал очень остро, буквально физически ощущать приближение чего-то неотвратимого, что может разрушить самое – перспективу жизни тех, кто будет после меня. Я имею в виду сына моего и его детей и т.д. Я уже смирился с массой вещей, но я никогда не могу смириться с тем, что какой-то катаклизм, какой-то возможный, не к ночи будет сказано, переворот, какая-то чертовня могут коснуться сына, который только начинает жить и который родился уже несколько иным и воспитан, слава Богу, в другое время.

– Естественно, вы думаете о смерти. Ваше отношение к этой неопределённой неизбежности?

– Я боюсь смерти. Я, к сожалению, не могу похвастаться, что я вот так легко и лихо… Хотя во мне нет истерического страха, что, например, со мною что-то могут сделать, если вдруг будет какой-то очередной поворот в сторону диктатуры – но я понимаю, что теоретизировать на эту тему легко…

У Василя Быкова замечательно описаны все эти пограничные ситуации, скажем, в его «Сотникове». Одно дело – умирать на миру, когда можно крикнуть «Товарищи!» и знать, что тебя запомнили чьи-то глаза. И другое дело – когда тебя топят в солдатском клозете ночью, а потом из тебя же делают провокатора. Это разные способы смерти. Поэтому, видимо, тут всё не так просто и никогда ничего нельзя предусмотреть.

Дело ещё в том, что я в своём постижении Бога нахожусь пока на уровне философского допуска, а не той веры, которая уже держит тебя на плаву и окончательно убивает в тебе страх перед смертью… Той веры, когда ты начинаешь уже совершенно чётко ощущать, что это не конец, что это, может быть, даже выход, и к смерти нужно относится совершенно нормально. Моё же отношение к этому – весьма литературное, я как бы ещё не дозрел, поэтому страх во мне присутствует, присутствует в очень сильной степени. Но всё равно он меньше, чем страх за своих близких. Это совершенно точно.

– Какой смертью вы бы хотели умереть?

– Лёгкой и внезапной.  С другой стороны, я думаю, хорошо бы знать час, чтобы успеть что-то доделать, потому что я живу достаточно беспечно… Иногда работаю-работаю-работаю, а иногда долго-долго бездельничаю, так сказать, разлагаясь на части, провожу время в каких-то полугрёзах. А если бы я знал…

Хотя, конечно, так бывает у очень редких людей, которые умеют собраться на какой-то труд, у которых это понимание как данность: я должен успеть… А я из тех людей, которые начали бы размышлять о прожитой жизни, то есть опять-таки потратил бы время не по существу… А может быть, это и есть то самое существо? Может быть, необходимо прожить такие исповедальные дни, когда человек должен подвести итоги.

Во всяком случае, чисто биологически, как человеку много думающему о смерти, мне бы хотелось, чтобы она была внезапной и лёгкой по возможности. Ну и, по возможности, изящной со стороны, как говорил Чехов. Так, чтобы никому не было противно и ни у кого не было бы лишних хлопот со мной.

– Испить смерть, как бокал шампанского?..

– Да, наверное… Не грохнуться башкой о тротуар, а как-то прислониться к стене, чтобы не создавать нездорового любопытства толпы и прочее.

– Историческое событие или, может быть, событие, которое произошло на вашей памяти, приятно поразившее вас как личное?

– Всех, я думаю, поразило появление Горбачёва… Это и личное, и историческое… При всей сегодняшней негативности, при всех охвостьях того, что пришло с понятием «перестройка». Теперь перестройка не в моде, потому что понятно, что перестраивать тут нечего, а нужно ломать да новое строить. Но на том этапе нельзя говорить, что это ничего не принесло. Принесло. Принесло и Восточной Европе, принесло и нам. Потому что, во-первых, очень сильно промыло мозги… А это едва ли не самый главный капитал. Можно сколько угодно твердить: зато голод… зато в магазинах ничего нет… зато… Ну что ж, такие вещи не бывают без жертв. Всё это происходит при сопротивлении определённом. Страна очень неоднородна. Но если, даст Бог, ничего не случится впереди совсем уж неприятного, ужасного, разрушительного, то это правильно, что многие сравнивают происходящее сейчас с историей Моисея. Пророка, который сорок лет мотал свой народ по пескам, чтобы поумирали, наконец, те, кто жил в рабстве… Ах, как жестоко? Надо, дорогие, надо. И я тоже…

Хочешь не хочешь, мы – плоть от плоти, кровь от крови… Нам вроде кажется, что это не так, но всё равно мы – «хомо советикус». Нужно, так сказать, освобождать от себя планету, нескромно её собой обременять. Я говорю не в буквальном смысле. Не надо плодить себе подобных, но дай следующим поколениям прожить полный срок, как они хотят.

– Патриарх всея Руси сказал, что вся надежда на тех девочек и мальчиков, которые сейчас ходят в церковно-приходские школы…

– Не знаю… Патриарху виднее… Конечно, институт церкви – это великая вещь, и я не могу на эту тему полемизировать с Патриархом. Мне кажется только, что увлечение церковью пока что носит несколько декоративно-прикладной характер. Поэтому хотелось бы, чтобы это стало необходимостью. Хотя, может быть, Патриарх прав в том смысле, что когда Закон Божий вводится в школах, то люди будут всё-таки другими.

Скажу на примере своего сына, на примере его увлечения религией, которое у него было и остаётся. Сначала религия – просто в декоративном смысле, потом в философском, а потом уже во вполне серьёзном. Он, конечно, сильно поменялся внутренне, очень сильно. И я уже знаю, что целый ряд мелких пакостей, которые он мог позволить себе в школе, сейчас – не в силу взрослости своей, а в силу принадлежности к вере – он просто органически не может допустить.

Так что, наверное, Патриарх прав… Мы, взрослые, так сильно припоздали...

– А какое историческое событие неприятно вас поразило?

– Таких событий просто навалом. Я уж не буду, так сказать, грешить на природу... Все землетрясения и все катаклизмы, которые происходят, – это всегда драма. Но это драма, которую мы не можем квалифицировать. Ну, почему армянам выпало такое наказание, как землетрясение. За что?! Прекрасный, трудолюбивый народ...

Другое дело, когда подобные события происходят с помощью людей, причём людей конкретных – в Тбилиси, в Баку, в Литве, в Риге… Ну, что перечислять все горячие точки, они известны. Мы живём в такое время, когда выделить одно событие невозможно – за всем кровь!.. Мы привыкли, что у нас кровь вроде никогда и не льётся, нас так приучили. А она лилась, и в таких количествах!.. Мы просто не знали. И вдруг кровь обнаружилась, и вдруг мы как бы всё это видим. Берёт жуть и оторопь. Думаешь, неужели это возможно?! Да как же так?

– Теперь вопросы, касающиеся личности Леонида Филатова. Ваше любимое занятие?

– Моё любимое занятие?.. Дома сидеть. Вот жена подтвердит. Я всё время чего-то делаю – то, другое, третье… А потом у меня возникает такая пауза, и я совершенно спокойно сижу дома – смотрю в окно или выйду на балкончик, покурю, как мне кажется, поразмышляю. Хотя, видимо, процесс этот не происходит, потому что ничего особенного не рождается… Ну, это в редкие дни… А хобби у меня никакого нет. Я просто делю свою жизнь между основной работой – работой артиста – и между тем, что что-то пишу. Вот и всё. Потому что отдыхать я не люблю, не умею. У меня никогда это не получалось. Благодаря настояниям жены, иногда меня куда-то увозили, но я никогда при этом себя комфортно не чувствовал, если сказать откровенно. Что такое отдых, я не понимаю. Мне нужно обязательно что-то писать, сочинять, придумывать. К тому же, при всём при том, что я люблю сидеть дома, я должен всё время как-то ощущать мир – через телевизор, через телефон, – что где-то что-то происходит, что во мне какая-то есть необходимость, чтобы какие-то новости всё время поступали… А в изоляции, в деревне – я не умею. Мне кажется, что без меня что-то важное происходит, что где-то кто-то требует: дайте ему Филатова – а меня вдруг нету.

– А от какого вида своей деятельности вы получаете наибольшее удовольствие?

– От курения. Больше ни от какого… Я шучу, потому что мне здесь очень трудно судить… Дело в том, что мои пристрастия доставляют мне удовольствие далеко не всегда, а результат иногда даже строго наоборот. Могу сказать: «Вы знаете, я очень люблю писать!» И тут же огромное количество людей, в основном пишущих, мне скажут: «Да ты просто заурядный графоман! Читал я, что ты пишешь…» Так что это небезопасно. Я очень люблю быть артистом. Но тогда бы я снимался без конца – мне, слава Богу, ещё предлагают сценарии. Другой вопрос, что времена в кинематографе поменялись, поэтому предлагают в основном всевозможную белиберду. Есть и приличные сценарии, и можно было бы согласиться… Но как-то не ко времени, есть что-то более интересное… Есть проект картины собственной, второй. Сделана всего одна картина – можно назвать это режиссёрским опытом... Вообще у нас, за исключением двух десятков имён, всё остальное кино может снимать любой дилетант, и всё это будет называться «кино». Мы потеряли уровень… В стране дилетантов почему я не могу снимать тоже… Но это не означает, что я себя могу поставить в ряд людей, к которым отношусь с бесконечным почтением: Никита Михалков, Элем Климов, Сергей Соловьёв, Алексей Герман, Ираклий Квирикадзе, Роман Балаян… или Вадим Абдрашитов. Нет, конечно, не могу я там рядом находиться по массе причин.

Это как бы моё, «семейное», собственное кино. Это как бы «артист, снимающий кино». Точно так же, как стихи мои – это стихи, которые пишет артист. Также и моя режиссура. Так что тут всё, видимо, в некоем сплаве. Чему я отдаю предпочтение? Не знаю. Но таким образом, когда что-то удачное получается, и я понимаю, что это имеет спрос, организм мой сразу отказывается от этого… Нельзя дважды ходить одной и той же дорогой.

Как у Шпаликова: «По несчастью или к счастью, истина проста. Никогда не возвращайся в прежние места…»

Нечего уже там делать… Оставь за собой эту память, оставь за собой эту новизну, и всё.

– Главная черта вашего характера?

–  Это пусть жена скажет, я не знаю.

–  Нет, а всё-таки? С вашей точки зрения?

– Да не знаю! Главная черта моего характера, может быть, –   неумение жить последовательно. Неумение долго чему-то противоборствовать, неумение долго на чём-то настаивать. Я думаю, что это и малодушие своего рода. Во всяком случае, так я думаю. У меня могла быть складнее и целенаправленнее жизнь, если бы я умел прочерчивать долгие линии.

И хотя в каких-то магистральных вещах по существу я не иду против совести, но и в общественной жизни, и в творческой линия могла бы быть более ладная, более складная... Если бы я умел сопротивляться, если бы… Я мог бы больше сэкономить сил, сохранить их для поступательного движения. Ну, это уж общая наша беда.

– Следующий вопрос: если бы вы не были Филатовым, кем вы хотели стать?

– Если я скажу никем, кроме себя самого, подумают: «Ну, скромняга...»

Я бы хотел тогда совсем уже какой-то мощной судьбы… Это предполагает некий контекст времени. Кем конкретно – не знаю, потому что нельзя повторить чужую судьбу. А потом мы просто до конца не знаем все тяготы чужой шкуры.

Я бы хотел жить, может быть, во времена Микеланджело, – в Италии Возрождения. Посмотреть, как это делается... Всё, конечно, предуготовано в истории, но этот мощный рост духа, когда столько гениев на одном пятачке – для меня непостижимо! Когда говорят –  «наш золотой век», первая четверть, первая половина девятнадцатого – всё равно это –  небольшой Петербург, небольшая Москва, и всё тут. Это как бы наша «тусовка»… Это люди, исключая Пушкина, которые всё-таки не сделали «сообщения» на весь мир. В отличие от Микеланджело, например.

– Вы думаете, они понимали, что они – гении?

– Это другой вопрос. Мне важно, что я понимаю моим сегодняшним сознанием, что они – гении, и я хочу их понаблюдать. Может быть, в этом ещё больше очарования и шарма, и вообще –  тайны. Что за божественное было место, что за божественное было время, какие лучи там пересеклись, почему так случилось?

– Вы кому-то завидуете – в истории, в жизни?

– Абсолютно никому. И не потому, что я лишён белой, чёрной зависти. А потому, что меня бы это унижало. Завидую, значит, я какой-то странный, ущербный тип… Ну, чего мне, собственно говоря, не хватает в этой жизни?

Ну, не могу я зарабатывать доллары, да ещё в таком количестве, как, скажем, Сильвестр Сталлоне или Джек Николсон… Я и воспитан совершенно иначе, в других потребностях. Другой вопрос: может быть, это моё несчастье, что у меня потребности невелики. Но что делать –  я по своим хромосомам такой.

Я не завидую дико богатым людям в этой стране – совершенно, абсолютно. Потому что не вижу смысла при таком перепаде законного пейзажа иметь какую-то особую жизнь...

«Времена не выбирают, в них живут и умирают».

– Леонид Филатов живёт в коммунальной квартире...

– Почему –  коммунальной? Квартира отдельная. Но здесь и бабушка, и сын, здесь мы с женой. Просто тесновато, вот и всё. Сказать, что живём вообще из рук вон, нельзя… Люди ещё в коммуналках живут. Мы всё-таки живём с роднёй. Так что, тут жаловаться грех.

– Вы считаете, что к этому моменту вы реализовались в достаточной мере?

– Нет, я был бы дурак полный, если бы считал, что я что-то вообще сделал такое… Даже если просто говорить о даровитых людях, которых Бог снабдил какими-то умениями, и если я относил тебя к числу таких людей – то как можно всерьёз считать, что я сыграл в кино нечто, или там написал…

Так что реализовался ли я к своим почти 45 годам? Конечно, нет. Потому что я в юности, как все честолюбивые люди, мечтал: и это, и это, и это, и это... Но даже и десятой доли того, о чём мечтал, практически не сделал. Опять же из-за того, что было очень много ошибок, отступаний, наступаний моих, каких-то хождений мимо двери через окно…

Наверное, я мог бы успеть больше. Когда мы говорим, что жизнь такая спонтанная и непредсказуемая – это болтовня, потому что есть огромное количество людей, которые точно выстраивают жизнь и больше успевают.

– У Чуковского есть выражение: «У него есть шанс остаться». Что, сделанное вами, имеет «шанс остаться»?   

– Я не могу самостоятельно оценивать, потому что это было бы довольно глупо. Говорить, допустим, «А вот это у меня получилось ничего»… ввиду того, что это имеет хождение сегодня – нельзя. Невозможно оценивать наперёд, ибо такие фокусы делала судьба с весьма талантливыми людьми.

– Что вы сейчас читаете?

– Сейчас не читаю почти ничего. Даже не почти, а просто ничего. Только-только проглядываю газеты. И не скажешь, что у меня нет времени… Ловлю себя на мысли, что ведь я не один такой. Удивительная вещь: то, что раньше с жадностью открывалось, проглатывалось из художественной литературы, из вернувшейся литературы и из новейшей литературы, то, что раньше никогда бы не пропустил, сейчас почитаю, отложу, забуду, через месяц опять возьму… Не потому, что плохие писатели, не потому, что стало неинтересно – потому, что такое время. Как многие говорят: «Время не для искусства». Мне сейчас достаточно – для всех фантазий, для всего –информации телевизионного Российского канала и газет.

– Любимый поэт, писатель, композитор?

– Любимый поэт – Пушкин. Что он гений, я понял уже во вполне серьёзном возрасте. Долго объяснять не буду, почему и как я это понял, хотя это довольно забавная история.

А дальше идёт сонм поэтов, огромное количество… Я очень люблю Пастернака, люблю Мандельштама, обожаю Тютчева. Многое знал наизусть.

А из современных люблю Сашу Кушнера, Олега Чухонцева, по-прежнему люблю Беллу Ахмадулину, люблю Иосифа Бродского. Интересный поэт, очень талантливый, конечно, Юрий Кузнецов – он «груженый» такой, очень метафоричный. Люблю молодого совсем поэта Алексея Дидурова, с которым дружу… Юнну Мориц, люблю Корнилова, люблю покойного Давида Самойлова.

Евтушенко и Вознесенский были кумирами моей юности, так что грех их предавать в сегодняшнем уже совершенно переменившемся мире.

А если говорить о прозе, то это более сложный вопрос. Я остался на уровне 60-х. Юрий Трифонов, Фёдор Абрамов – такие прочные для меня писатели… Потом все мои обольщения, очарования юности. Это в первую очередь Булгаков, Платонов.

– Какой вопрос вы хотели бы задать самому себе и как на него ответили бы?

– Покойному Владимиру Высоцкому вы задавали этот вопрос… Он не смог его сформулировать, ответил: «Сколько мне лет осталось»... Но это вопрос не ему, это вопрос Господу Богу…

Честно говоря, теряюсь. Просто теряюсь. Потому что любой вопрос, который я сам себе сформулирую, предполагает, что я конструирую прежде всего ответ.

В этом интервью, во всяком случае, я уже на все вопросы ответил.

И пытался сказать главное…

 

Интервью провёл Валерий Перевозчиков

 

Апрель 1991

Москва

 

Публикуется по тексту издания

«45-я параллель. Круг чтения», Ставрополь, 1991

 

Иллюстрации:

портреты Леонида Филатова разных лет;

сцены из фильмов и спектаклей;

последний приют актёра и поэта –

фотографии из различных открытых интернет-источников;

на чёрно-белых снимках Сергея Соседова –

Леонид Филатов с женой Ниной Шацской

и журналистом Валерием Перевозчиковым

(фото из архива издания «45-я параллель»

Подборки стихотворений

«Сайт памяти Леонида Филатова»

 

Леонид Филатов, «Гамлет»

Текст: http://www.lib.ru/PXESY/FILATOW/gamlet.txt

Видео : http://www.youtube.com/watch?v=awpgk1HbX4A&feature=share

 

Леонид Филатов, «Про Федота Стрельца – удалого молодца»

Текст: http://lib.ru/ANEKDOTY/fedot.txt

Видео : http://www.youtube.com/watch?v=L5j3p3dqERI

 

Леонид Филатов, «Вариации на тему мультфильмов»

Текст: http://leonidfilatov.com/stikhi/variatsiinatemumultfilmov.html