Ксения
Август

* * *

Не сожжена тетрадь, не пройден путь, 
но снега намело тебе по грудь, 
да так, что и не вскрикнуть, не 
     вздохнуть, 
а только молча наблюдать за тем, как 
о солнечный утёс дробится лёд, 
как снег, февральским жерновом растёрт, 
и снежный ком внутри тебя растёт, 
как лунный серп, в заутренних 
     застенках. 
  
Храни его, и пестуй, и лелей, 
пусть будет он румяней и белей 
тех рек, что украдут у Лорелей 
возможность петь и золотые косы, 
и тишина падёт в объятья дня, 
когда, строкой натянутой звеня, 
порвётся стих в ладонях у меня, 
оставив умирать огромный космос. 
  
И запоёт над миром снежный рог, 
заполнив белым шумом твой мирок, 
в котором день, шагнувший за порог, 
вдохнёт покой и выдохнет тревогу 
в матерчатую маску облаков, 
и небосвод в ладонях ветряков 
разладится, и станет васильков, 
как вифлеемский свет в глазах у бога. 
  
Чем ярче он,  тем ближе до строки, 
тем глуше плач под пологом реки, 
хранящей песнопенья берегинь, 
и призрачную лодку рыболова, 
там ангел, что не дремлет за плечом 
твоим, уже не бел, ещё не чёрн, 
и быть моим до смерти обречён 
хранителем, а после смерти – словом.