Константин Лобов

Константин Лобов

Четвёртое измерение № 19 (547) от 1 июля 2021 года

Неба чистый чернозём

Светлой памяти О. Э. Мандельштама

 

На стёкла вечности уже легло

Моё дыхание, моё тепло.

О. Мандельштам, 1909

      

Чёрная ночь, душный барак,

жирные вши…

О. Мандельштам, 1938

 

…Чернела ночь, душил барак,

Жирнели вши от перепоя.

Над саркофагом грозный мрак

Своё правленье моровое

Браздами жутких холодов

Справлял с коварством печенега.

И слёзы всероссийских вдов,

Как звёзды, заливали небо.

 

Я б в Петербург дошёл пешком.

Вы видите, как осы бьются

Через игольное ушко

В просвет: прорваться, дотянуться

Хотя б на полувздохе сна.

Кончается моя морока.

Икон небесных кривизна

Плывёт из готики в барокко.

 

Но нет мне места на «доске»,

Чернеющей в иной стихии.

Один в затерянной строке,

Как тень, лечу на волоске,

Я легче тени, налегке,

На ссыльных облаках России.

__________

На стёкла вечности, как амальгама,

Легло тепло дыханья Мандельштама.

 

январь 2021

 

Петербург

 

Я в стужу держусь лишь «одним Петербургом –

Концертным... зловещим, нахохленным, зимним»,

Он весь на шарнирах, и в шаге упругом

Всю ночь молодеет. На льду тёмно-синем

Невы, отражая свой блеск парусинный,

Топорщится шпилями зданий, оплывших

Под светом коптящей Луны керосинной,

Лучами своими бессмертье суливших.

 

Заложен в зеркальную заводь музеев

И сам, как в музее, в себе затаился,

И хочет сбежать от шальных ротозеев,

Стыдясь, что за годы вконец обносился;

И мучится тайнами древних фасадов,

Но помнит прекрасно, как вьюги ворчали,

Когда, защищая себя от распада,

Орлов всероссийских на царство венчали.

 

И мне не найти в продолженье проспекта

Ни грана любви, ни границы у линий,

Проложенных по преломлениям спектра

Сквозь только что выпавший выцветший иней.

Но в стужу «держусь я одним Петербургом…»

Бессрочно в него моё сердце зашили.

А он наплывает на ночь демиургом,

Качая флагштоками царственных шпилей.

 

октябрь 2020

                  

Египетская марка

 

Над урочищем всплывших вдали пирамид

Гром веков из орудий пространства гремит.

Мне навстречу хамсином несутся полки

Колесниц невесомых над призмой реки,

Исчезая, как в протуберанце,

На горячем желтеющем сланце.

 

Разбиваются армии пришлых невежд,

В плен уводятся сны, не сомкнувшие вежд,

И не счесть удивления всех чужаков,

Захлебнувшихся притчей о смерти богов:

На подбор – лишь одни иностранцы,

Не способные – в преторианцы.

Обойди хоть полмира, не сыщешь уже

Ни намека на истину, что в неглиже

Смела выйти, ступить за дворцовый порог,

Зачиная провидческий древний пролог,

Оставляя на глиняных глянцах

След граффити, покрытый багрянцем.

 

Скарабеи хранят золотую печать –

Фараона на Царства Египта венчать.

Изумрудна скрижаль, усмирявшая прыть,

От начала бездонных времён. Переплыть

Вплавь спокойно влачащийся низменный Нил

Не дано никому, только гнилостный ил

Доплывает до устья великой реки,

Там уходят в лазурь неживые полки,

Повторяя в заученном танце

Неземные дремучие стансы…

 

2020

 

По дороге в Эльзас

 

1

Я вспоминал, как позднею весной

Летел в Париж крылатою блесной.

 

Покачивалось небо. Облака,

Что слюдяные боги из Валгаллы,

В иллюминатор всматривались. Алый

Закат глядел на них издалека.

 

А может, и не боги, просто скалы

Небес, очерченные высотой,

Сквозь блеск иллюминаторов усталой

Заката восхищались красотой.

 

2

Сойдя с небес, вручив себя властям

Таможенным, просвеченный рентгеном,

Как праведник, подвергнутый страстям,

Аэропортовым аборигеном

Я ровною, накатанной стезёй

Поплыл в Париж омнибусной ладьёй.

 

Простые пригороды, люди-прихожане

Без суеты в воскресный вечер свой

Гуляли, как гуляют калужане,

Вдоль парапетов древней мостовой.

 

3

Здесь, как виденья, ангелы не спят

И продолжаются в немой архитектуре:

Над контрфорсами по прошлому скорбят

И вместе с птицами резвятся в квадратуре

Небес, глядящих на свечной Париж

Уже по-ангельски. Сдувая прочь пылинки,

Восточный ветер – небожитель крыш –

Средневековый обдувает клинкер.

 

Подслеповатых звёзд ночная карусель

Кружит над городом и, следуя погоде,

То выглянет над аркой Карузель,

То скроется, растаяв, на восходе.

 

И кажется, вот-вот заговоришь

На языке Монтеня и Бодлера.

При ливне время каплет с местных крыш,

И на карнизах повисает эра.

 

4

Пишу заметки о Мюлузе и Страсбуре

И растворяюсь в станковой скульптуре.

И неизменно от карандаша

Построчно отделяется душа.

Но время, обнажаясь в темноте, –

Прекрасно в первозданной наготе.

 

Мгла обрамляет чёрной бахромой

Притихшие дома. Свинцовые светила

Расписывают витражи сурьмой.

А изнутри соборные кадила

Сражаются с потусторонней тьмой…

 

ноябрь 2020

 

Цезура

 

Тень цезуры, как секира,

Над моею головой.

Не молчи, волнуйся, лира.

Ты поёшь, и я – живой.

 

Солью выстлана дорога

Через поле в тёмный бор.

Погоди ещё немного,

Не гони во весь опор.

 

Как там будет, я не знаю,

Только слухи, что не та

Жизнь – не жизнь. Тоска сквозная

И забвенья маета.

 

Бор безбрежный. Мачты-сосны –

Словно в крови от смолы.

Светом выщерблены, звёзды

Догорают до золы…

 

Позже каяться заставишь

И месить тугую грязь.

Долго, долго жаждой маешь.

И бросаешь, отрезвясь…

 

декабрь 2020

 

Мой ангел

 

Елене

 

I

Мой ангел, наступила осень,

И, значит, нам идти в пургу

Листвы, взлетевшей с медных просек,

И подчиниться языку

Листвы, в порывистом наклоне

Жёлто-зелёных сиплых сов,

Вершащей, словно на иконе,

Вязь византийских вязких слов.

 

Нам не понять и половины,

Но узнаваемы вполне

Нерукотворные картины

И письмена на полотне

От осени первоначальной,

Первоначальной немоты,

Под ветра возглас величальный,

В окружье азбучной фиты.

 

II

Мой ангел, скоро ль нас поманит

К себе бездомная весна?

Нас осень много раз обманет,

К лицу ей неба рыжина.

 

И мы сдаёмся в плен тоскливый,

Вдыхая полной грудью медь

Листвы, тускнеющей в отливах

Заката, чтобы онеметь

 

От вечереющей лазури,

От не распознанных теней

Всесокрушающей цезуры

Всё сокращающихся дней.

 

 

III

Ты скажешь, дым костра глотая:

«Как холодно. Как даль черна».

Кружит, кружит ночная стая,

Не птиц, то – наши имена,

 

В дрожащем мареве кострища

Из пепла листьев золотых

Ещё видны, но ветер рыщет

Напрасно в небесах пустых;

 

Ведь, как во сне, мы невесомы,

По-птичьи вслушиваясь в тьму,

Летим, летим, подобно совам,

Чтобы заполнить пустоту.

 

2020

 

Маленькая ода

Георгию Победоносцу на гербе Москвы

 

Белеют звезды в вышине

И что-то тихо шепчут мне,

И, меж собой вступают в спор,

Поддерживая разговор.

И светом яблочного цвета

Весенняя Москва согрета.

 

Луна медузой плосколицей

Парит над каменной столицей,

И гомонит ночной прибой

От радиально-кольцевой

До тротуаров Моховой

Под башенных курантов бой.

 

И, как старинные ларцы,

Стоят московские дворцы.

И тени выбывших жильцов,

Их охраняющих стрельцов,

Гуляют по московским барам,

Мешая тоник с полугаром.

 

Над белокаменной Москвой

Витает дух сторожевой,

И луч его меча двуостр,

Как бронза древнеримских ростр,

Копьё вознесено над миром,

Клубиться мантия сапфиром,

И светятся, как образа,

Его печальные глаза.

 

декабрь 2020

 

Овидий

 

Над нами ночь, над нами звёзды

И неба чистый чернозём.

И долги дни, и долги вёрсты

По небу, взятому в заём.

 

Давно распахано другими

И в глубину, и вширь, и вкось,

Но небеса стоят нагие,

И я для них – пришелец, гость.

 

Иду в бреду глубокой ночи,

Под парусом, без облаков,

И гнётся стеблем позвоночник

Под тягой древних сквозняков.

 

И, ощущая их бессмертье,

Становишься подвластным им.

И через два тысячелетья

Я древней силою гоним.

 

Чужой по сути и по виду.

Как рассказать и объяснить,

Что, видимо, ещё Овидий

Нашёл сшивающую нить

 

И слил в единое пространство

Всё италийское родство,

Всё черноморское убранство

И двух лазурей вещество.

 

2020

 

* * *

 

На занавес хрупкая тень прилегла.

На сцену сражения вымысла с ложью

спускалась трагедий шекспировых мгла,

мешая подмостки с галёркой и ложей.

 

Мне быть и не быть. Я играю с листа.

В мой образ доверчивый входит Отелло.

Возьму смертный грех на себя и с моста

сорвусь в Rivus altus, как бренное тело.

 

Провалы, аншлаги – заполнен партер.

И тень Каллиопы волною озона

смешает рыданья забытых гетер

с понтийской солёной строкою Назона.

 

1990/2017

 

Над закатом далёкого неба

 

Звёзд отары внезапно под осень

Пропитались парным молоком,

Распуская тяжёлые косы

Ариадниным белым клубком.

Молчаливо глядят на дорогу,

Не галдят и не путают след,

Не спешат возвращаться к порогу

Несуразною разностью лет.

 

Звёзды лицами прячутся в осень,

Опасаясь ходить нагишом,

Чтоб не рухнуть рассеянно оземь

Вместе с тяжким медвежьим ковшом.

Растворяясь в ночном купоросе,

В пустоту зарываясь ежом,

Словно в хвою под ветками сосен

Налетевшим под утро дождём.

 

Так и жить бы спокойно, высоко.

Смейся, пой, на судьбу не ропщи.

Но однажды в мгновение ока

Молча сгинуть… Кремнём из пращи

Улетая в кромешную небыль,

Прогорая дотла от тоски

Над закатом далёкого неба

С комом в горле и пеплом в горсти.

 

январь 2021