Иван
Никитин

Упрямый отец

«Ты хоть плачь, хоть не плачь - быть 
по-моему! 
Я сказал тебе: не послушаю! 
Молода еще, рано умничать! 
«Мой жених-де вот и буян и мот, 
Он в могилу свел жену первую...» 
Ты скажи прямей: мне, мол, батюшка, 
Полюбился сын Кузьмы-мельника. 
Так сули ты мне горы золота - 
Не владеть тобой сыну знахаря. 
Он добро скопил, - пусть им хвалится, 
Наживи же он имя честное! 
Я с сумой пойду, умру с голода, 
Не отдам себя на посмешище, - 
Не хочу я быть родней знахаря! 
Колдунов у нас в роду не было. 
А ты этим-то мне, бесстыдница, 
За мою хлеб-соль платить вздумала, 
Женихов своих пересуживать! 
Да ты внаешь ли власть отцовскую? 
С пастухом, велю, под венец пойдешь! 
Не учи, скажу: так мне хочется!» 
Захватило дух в груди дочери. 
Полотна белей лицо сделалось, 
И, дрожа как лист, с мольбой горькою 
К старику она в ноги бросилась: 
«Пожалей меня, милый батюшка! 
Не сведи меня во гроб заживо! 
Аль в избе твоей я уж лишняя, 
У тебя в дому не работница?.. 
Ты, кормилец мой, сам говаривал! 
Что не выдашь дочь за немилого. 
Не губи же ты мою молодость; 
  
Лучше в девках я буду стариться, 
День и ночь сидеть за работою! 
Откажи, родной, свахе засланной». 
- «Хороша твоя речь, разумница; 
  
Только где ты ей научилася? 
Понимаю я, что ты думаешь: 
Мой отец, мол, стар, - ему белый гроб. 
Красной девице своя волюшка... 
  
Али, может быть, тебе не любо, 
Что отец в почет по селу пойдет, 
Что богатый зять тестю бедному 
При нужде порой будет помочью? 
  
Так ступай же ты с моего двора, 
Чтоб ноги твоей в доме не было!» 
- «Не гони меня, сжалься, батюшквз 
Ради горьких слез моей матушки! 
  
Ведь она тебя богом, при смерти, 
Умоляла быть мне защитою... 
Не гони, родной: я ведь кровь твоя!» 
- «Знаю я твои бабьи присказки! 
  
Что, по мертвому, что ль, расплакалась? 
Да хоть встань твоя мать-покойнш, 
Я и ей скажу: «Быть по-моему!» 
Прокляну, коли не послушаешь!..» 
  
Протекло семь дней: дело сладилось. 
Отец празднует свадьбу дочери. 
За столом шумят гости званые; 
Под хмельком старик пляшет с радости. 
  
Зятем, дочерью выхваляется. 
Зять сидит в углу, гладит бороду, 
На плечах его кафтан новенький, 
Сапоги с гвоздьми, с медной прошвою *, 
  
Подпоясан он красным поясом. 
Молодая с ним сидит об руку; 
Сарафан на ней с рядом пуговок, 
Кичка с бисерным подзатыльником, - 
  
Но лицо белей снега чистого: 
Верно, много слез красной девицей 
До венца в семь дней было пролито. 
Вот окончился деревенский пир. 
  
Проводил старик с двора детище. 
Только пыль пошла вдоль по улице, 
Когда зять, надев шляпу на ухо, 
Во весь дух пустил тройку дружную, 
  
И без умолку под дугой большой 
Залилися два колокольчика. 
Замолчало все в селе к полночи, 
Не спалось только сыну мельника; 
  
Он сидел и пел на завалине: 
То души тоска в песне слышалась, 
То разгул, будто воля гордая 
На борьбу звала судьбу горькую. 
  
Стал один старик жить хозяином, 
Молодую взял в дом работницу... 
Выпал первый снег. Зиму-матушку 
Деревенский люд встретил весело; 
  
Мужички в извоз отправляются, 
На гумнах везде молотьба идет, 
А старик почти с утра до ночи 
В кабаке сидит пригорюнившись. 
  
«Что, старинушка, чай, богатый зять 
Хорошо живет с твоей дочерью?..» - 
Под хмельком ему иной вымолвит; 
Вмиг сожмет Пахом брови с проседью 
  
И, потупив взор, скажет нехотя: 
«У себя в дому за женой смотри, 
А в чужую клеть не заглядывай!» - 
«За женой-то мне глядеть нечего; 
  
Лучше ты своим зятем радуйся: 
Вон теперь в грязи он на улице». 
Минул свадьбе год. Настал праздничек, 
Разбудил село колокольный звон. 
  
Мужички идут в церковь весело; 
На крещеный люд смотрит солнышко. 
В церкви божией белый гроб стоит, 
По бокам его два подсвечника; 
  
В головах один, в зипуне худом, 
Сирота-Пахом думу думает 
И не сводит глаз с мертвой дочери... 
  
Вот окончилась служба долгая, 
Мужички снесли гроб на кладбище; 
Привяла земля дочь покорную. 
Обернулся аять к тестю бледному 
  
И сказал, заткнув руки за пояс; 
«Не пришлось пожить с твоей дочерью! 
И хлеб-соль была, кажись., вольная, 
А все как-то ей нездоровилось...» 
  
А старик стоял над могилою, 
Опустив в тоске на грудь голову... 
И когда на гроб аемля черная 
С шумом глыбами вдруг посыпалась - 
Пробежал мороз по костям его 
И ручьем из глав слеаы брызнули... 
И не раз с тех пор в ночь бессонную 
Этот шум ему дома слышался. 
  
          18 марта - апрель 1854