Иван
Никитин

Рассказ ямщика

Век жить — увидишь и худо порою. 
Жаль, что вот тёмно, а то из окна 
Я показал бы тебе: за рекою 
Есть у нас тут деревенька одна. 
Там живёт барин. Господь его знает, 
Этакой умница, братец ты мой, 
Ну, а теперь ни за что пропадает. 
Раз он немножко размолвил с женой: 
Барыня сделала что-то не ладно, — 
Муж сгоряча-то её побранил. 
Правду сказать, ведь оно и досадно! 
Он без ума её, слышно, любил. 
Та — дело барское, знаешь, обидно — 
К матушке нежной отправилась в дом 
Да сиротою прикинулась, видно, — 
С год и жила со старухой вдвоём. 
Только и тут она что-то… да это 
Дело не наше, я сам не видал… 
Барин-ат сох; иногда до рассвета 
С горя и глаз, говорят, не смыкал. 
Всё, вишь, грустил да жены дожидался, 
Ей поклониться он сам не хотел; 
Ну, а потом в путь-дорогу собрался, 
Нанял меня и к жене полетел. 
Как помирился он с нею, не знаю, 
Барыня что-то сердита была… 
Сам-ат я, братец ты мой, помекаю — 
Мать поневоле её прогнала. 
Вот мы поехали. Вижу — ласкает 
Барин жену: то в глаза ей глядит, 
То, знаешь, ноги ковром укрывает, 
То этак ласково с ней говорит, — 
Ну, а жена пожимает плечами, 
В сторону смотрит — ни слова в ответ… 
Он и пристал к ней почти со слезами: 
«Или в тебе и души, дескать, нет? 
Я, дескать, всё забываю, прощаю… 
Так же люблю тебя, милый мой друг…» 
Тут она молвила что-то — не знаю, 
И покатилася со смеху вдруг… 
Барин притих. Уж и зло меня взяло! 
Я как хвачу коренного кнутом… 
После одумался — совестно стало: 
Тройка шла на гору, шла-то с трудом; 
Конь головой обернулся немного, 
Этак глядит на меня, всё глядит… 
«Ну, мол, ступай уж своею дорогой. 
Грех мой на барыне, видно, лежит…» 
Вот мы… о чём, бишь, я речь вёл 
     сначала? 
Да, — я сказал, что тут барин притих. 
Вот мы и едем. Уж ночь наступала. 
Я приударил лошадок лихих. 
Въехали в город… Эхма! Забываю, 
Чей это двор, где коней я кормил? 
Двор-то мощёный… постой, вспоминаю… 
Нет, провались он, совсем позабыл! 
Ну, ночевали. Заря занималась… 
Барин проснулся — глядь: барыни нет! 
Кинулись шарить-искать, — не сыскалась; 
Только нашли у ворот один след, — 
Кто-то, знать, был с подрезными санями… 
Мы тут в погоню… Уж день рассветал; 
Вёрст этак семь пролетели полями — 
След неизвестно куда и пропал. 
Мы завернули в село, да в другое — 
Нет нигде слуху; а барин сидит, 
Руки ломает. Лицо-то больное, 
Сам-ат озяб; словно лист весь дрожит… 
Что мне с ним делать? Проехал немного 
И говорю ему: «Следу, мол, нет; 
Этой вот, что ли, держать нам дорогой?» 
Он и понёс чепуху мне в ответ. 
Сердце моё облилось тогда кровью! 
«Эх, погубил, мол, сердечный ты мой, 
Жизнь и здоровье горячей любовью!» 
Ну и привёз его к ночи домой. 
Жаль горемычного! Вчуже сгрустнётся: 
В год он согнулся и весь поседел. 
Нынче над ним уж и дворня смеётся: 
«Барин-ат наш, мол, совсем одурел…» 
Дивно мне! Как он жену не забудет! 
Нет вот, поди! коротает свой век! 
Хлеба не ест, всё по ней, вишь, 
     тоскует… 
Этакой, братец ты мой, человек! 
  
          1 ноября 1854