Выпуски альманаха «45-я параллель»

Владимир Алейников

Мир всех гармоний земных

Из Галактиона Табидзе
 
I  
 
В час, когда эти строки я посвящаю ночи,
Ветер в окно влетает, сказки полей бормочет.
 
То-то с себя окрестность лунный покров не снимет!
Ветер сирень целует – кто их сейчас разнимет?
 
В небе – колонны дали с их голубиным цветом.
Столько в нём чувств высоких, сколько в посланье этом.
 
Призрачный свет пространства так различим воочью,
Полон щедрот, как сердце, полное этой ночью.
 
С давней поры я в сердце тайну ношу глубоко,
Ветер её не тронет и не увидит око.
 
Что же друзья узнают? Сердце печаль изранит.
Что же в его глубинах вечно сохранным станет?
 
Дум его не похитит миг блаженный и властный,
Тайны украсть не смогут ласки женщины страстной.
 
Нет, ни стон средь дремоты, даже ни кубок винный,
Не отберут у сердца тёмный покой глубинный.

Екатерина Гонзалес-Гальего

Poste restante

Венок сонетов
 
1
Имён, оставленных в воспоминанье нам,
не надо повторять, как заклинанье.
Всего милей забвенье и незнанье,
к каким они сегодня льнут рукам.
 
С кем делят ночь. Кому в продажу день
свой отдают – случайный и никчёмный.
По коридорам бесконечно чёрным
куда бредут. Чью окликают тень.
 
Какие отвержения и муки
ещё тревожат их. Каких судеб
они вкушают лёгкий горький хлеб.
 
В какой тональности – пропел и стих –
среди мгновений страшных и немых
забыты очертания и звуки.
 
2
Забыты очертания и звуки.
От слов в гортани горьковатый вкус.
Терпи, не поддавайся на искус
прощания – прощения разлуки.
 
Ты больше ангелов и Самого
любил изгибы эти и изломы.
Ещё привычный дымный запах дома –
приют обетованья твоего.
 
Но голоса угасли в темноте.

Арсений Загаевский

Жизнь – не река, а разлив

Тая Ларина

Дети и монстры

Леонид Поторак

Гори, любовь моя, гори

Valse Triste

Утром – то ли снег, то ли снег с дождём, к полудню жара, вечером обратно: приморозило до боли в носу и уже к ночи грозило замести. Ох уж эти южные зимы, эти их опасные для лёгких январи. В сумерках встретились у церкви Владимир Иванович Агапов и Игорь Игоревич Беккер. Беккер сперва не узнавал Агапова, а лишь прятал от ветра щёки и глядел вниз. Агапов не помнил, откуда знает Беккера, но заметил в опущенном носу и тонких бровях что-то дружеское и сам не понял, как сказал: «Однако!». Тем более, не пришло ему на ум ни имя этого человека, ни память о том, хорош он или нехорош. И Беккер, услыхав «однако», поднял взгляд и увидел Агапова. Снег разделял их. Беккер задохнулся и отступил, а Агапов, узнавший его, прошептал: «Боже мой…»
– Вы его брат, – сказал Беккер поражённо. – Невероятно, то же лицо…
– Беккер, – вспомнил Агапов, – нет, это не вы.

Максим Прогожук

Бан-Лим

Сергей Хазанов

Книги, звёзды и заросший сад

Сергей Штильман

Простые чудеса