Выпуски альманаха «45-я параллель»

Яна Бакирова

Блюз зияющих зимних скворешен

Сергей Белорусец

Окончательная зачистка

Арон Липовецкий

Поэт Иван Суриков

Стихотворение «Детство» многие, как и я, чудом помнят со школы:
 

Вот моя деревня;
Вот мой дом родной;
Вот качусь я в санках
По горе крутой...                
 
Его автор не на слуху, не каждый сразу вспомнит имя Ивана Захаровича Сурикова [1]. Стихи эти напомнила мне одна хорошая знакомая, учитель русского языка. Из её четвертьвекового опыта сложилась грустная картина доступности русской классики для младших школьников в Израиле. Это стихотворение, в отличие от произведений большинства других поэтов XIX века, написано просто, без инверсий, на таком языке, который переходит из эпохи в эпоху без заметных утрат. Никаких комментариев не требуется. Оказалось, что в «Лукоморье» или сказках Пушкина многие слова требуют объяснений. В стихах «Бразды пушистые взрывая,/ Летит кибитка удалая.

Иван Макаров

Маленькие стихи с большими эпиграфами

1
 
Наступил последний день Москвы… … Цены в тот день тоже указывали на положенье дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё возвышались, а цены на бумажки и на городские вещи всё  уменьшались… мебель же, зеркала и бронзы отдавались даром.
                                                                   Л. Толстой. Война и мир. Т.3. часть 3, 15
 
Осени отчаянные краски
Белые раскрашивают флаги…
Дорожает золото и транспорт,
Дешевеют мебель и бумаги.
 
Грустных дней весёлая картинка:
Нищие оставлены в засаде.
Внешний облик внутреннего рынка
Отражает сущность: непригляден.
 
Облака идут нестройным строем.
В нашей здешней ничего не ново:
Люди вовсе ничего не стоят,
Даже те, которые здоровы…
 
2
 
… науки прикладной, утилитарной, дошедшей, наконец, до полного безумия и разврата своими телефонами, фонографами, электрическим освещением и т.д.

Анатолий Нестеров

Остаётся несказанным много

Александр Флоря

Сонет тебе дарую!

Из испанской поэзии
 
Лопе де Вега
 
Сонет-импровизация
 
Сонет для Виоланты! Этой блажи
не ждал я! Мало мне других невзгод!
Четырнадцать в нём строк наперечёт!
Но три я сочинил... четыре даже.
 
Смеялся я: всё думал, что не слажу
с согласованьем клаузул, но вот
уже к концу второй катрен идёт.
Что́ мне четверостиший зубы вражьи!
 
Вхожу в терцет уверенной стопой,
но, чуть фантазии забили струи,
с одной трёхстишной кончено строфой,
 
пора приспела браться за вторую.
Сочтём все строки: вдруг случился сбой?
Четырнадцать? Сонет тебе дарую!
 
Педро Кальдерон
 
Из драмы «Стойкий принц»
 
О, как же утром при лучах светила
Смеялись розы! Как в них жизнь играла!
А после обречённо и устало
она в ночных объятиях застыла.
 
Всё, что цветеньем небеса дразнило,
что радужно играло и блистало,
поблекло вдруг, и очевидно стало,
что блеска на день только и хватило.

Михай Эминеску

Из пелены времён

О, мама...
 
О, мама, часто слышу, как ты меня зовёшь.
Прощальный шелест листьев на голос твой похож.
Над почерневшим склепом, сияя желтизной,
Шуршит листва акаций осеннею порой.
Твой оклик в шуме ветра мне чудится опять.
Шуметь он будет вечно, ты будешь вечно спать.
 
Любимая, не надо оплакивать меня...
Возьми росток от липы – и на исходе дня
Подле моей могилы его ты посади.
Польют его обильно весенние дожди...
Под кроною тенистой ты сможешь отдыхать.
Она там будет вечно, я буду вечно спать.
 
А если мир покинуть вдвоём нам предстоит,
Не нужен для надгробий ни мрамор, ни гранит.
Пусть выроют могилу на берегу речном.
В одном гробу с тобою блаженно мы уснём.
Тебя и после смерти я буду обнимать.
Воде струиться вечно, мы будем вечно спать.
 
Что есть любовь?
 
Любовь... Она и тайна тайн,
И повод для страданья.