1.
Если человек сначала дышал, а потом перестал дышать – принято считать, что он жил и умер… Не всегда это так.
Господин Д. просто теперь не дышит, он не нуждается в воздухе. Точнее, нуждается, но может без него жить.
По причине странных изменений организма, господин Д. видит теперь – абсолютно всё – в сиреневых сумерках, царящих вокруг него денно и нощно. Кроме того, господин Д. вообще не чувствует запахов, а что до осязания – может проходить сквозь стены иногда. Они для него вязкие, и всякий раз, когда надо пройти через них, вязким становится сам господин: чтобы пройти через что-то, надо сродниться с этим.
Но поменялись не только физические параметры мира. Господин Д. стал слышать теперь чужие мысли, и никакие стены не могут защитить его от постоянного вторжения чужих дум в его голову.
Только я с ним заговорил, а он возьми да исчезни, дурацкий город, всё в нём не так, как вчера, а выглянешь из окна – он тут как тут, сидит на скамеечке напротив и читает письмо, а так как все письма пишутся одним человеком, то и начинаются одинаково: послушай, – а голоса и нет, сразу поймал в сети и следишь, как шевелит тубами, угадать дальнейшее не представляет труда, бедная дикарка, ты повстречалась не ко времени, когда единственный путь в тысячелетнее царство, описанный и не пройденный, только варварам и доступен; городские выступы, уступки, переулки, перестуки – каменное – каменное, поэтому дребезжит трамвай, набирая скорость, и это успокаивает бедную дикарку, поменявшую несколько имён.
Ярким сентябрьским вечером, исписав восемь страниц увесистой тетради в кожаном переплёте, Хроникёр внезапно почувствовал приятную усталость и, снисходительно уличив себя в достойной описке (сноскарб), прилёг, не раздеваясь, и заснул.