Надмодернизм
(аллюзивное)
Н. Зонову
В час, когда всё дотла догорело, осталась одна зола,
и дожди остудили прах, ты в землю воткнул два кола,
на белый повесил тулуп из зайца, на красный – картуз,
и кровавое солнце лепилось на спину в бубновый туз.
С колотушкой явился февраль, нарыдал поднебесье чернил,
гопота расколола фонарь над аптекой в метель – ты чинил,
подобрал наконец башмачки, что в тот месяц всё падали на пол.
Положил эти ночи на дюжины стонущих плеч –
хорошо б наконец от зимы отдохнуть и прилечь,
но слезилась зануда-свеча, воск в клепсидры истории капал…
Небо узкое хмурится, жрёт провода и плюёт шелуху ворон,
ежедневно в Останкине башня играет реквием солнечных похорон,
и в окрестных домах реновацией грезят глазницы,
но страшатся её, подтянув по-хрущёвски балкон
к подоконнику. Если тебе не спится и чтобы не спиться,
забаррикадируйся вирусом, космосом с тысячи тысяч сторон.
И сполна отработав свой ад, номерку на ноге вопреки,
я, быть может, узнаю, в какую манипулу встанут мои стихи
и какой позвоночник им флейтой положит посмертный Вергилий.
Надевай же на правую руку митенку с левой руки,
на той самой подножке, на плахе трамвайной тоски,
на которой пристало стоять, пока нас до конца не забыли.
Пока нас наконец не зарыли. До дыр замусолив тетрадь –
если надо стихи объяснять, проще лошадь у бабы отнять
на скаку – пусть пожар до венцов нижних избы-читальни залижет,
как котят. Так-то, брат, Геродот-Герострат, жги глаголом –
они не горят, я же вижу!
04.02 – 26.03.2018 г.
г. Пекин, Лунцзэ – г. Москва, Тимирязевская
Раненые сумерки
Раненые сумерки – куриная слепота осени,
происходят непрошено:
поднимаешь голову – вот они,
снова с тобой до весны.
Опускаешь голову – не уходят,
топчутся.
Приказывают: «стань нами! нашими глазами!
Накорми собой! Оживи!»
Обречённый смотреть внимательно,
щёлкаешь выключателями,
глянец иллюминации
наводишь поверх стекла –
думаешь, откупился, договорился,
растратился,
ушёл под защиту города,
не выпит дотла.
Мегаполис и сам в заложниках –
оголодавший, пожранный
распутицей-слякотнохожицей
подтоплен по первый этаж.
Ему в эти дни неможется, недужится,
тревожится –
словно в остроге сторожу,
мукой похмельных жажд.
Волглый закат серо-розовый –
неба мазок серозный,
как ты – воротник офисный,
отравлен рутиной, жесток.
Львиные сумерки осени, злые,
бесцветноголосые,
жалятся мокрыми осами,
гонят луну на восток.
Пряной надежды касание – нет, не снега растаяли,
и не грачиные стаи
меж перьев добыли тепла –
Дожили! – солнцестояние!
Сумерек сточены грани и –
уже не твоими глазами предстанет
нам
двадцать первый восток декабря.
14.09.2018 г.
г. Москва, Тимирязевская
Сказ о городской падалице
В час глухой, когда улиц во чреве тщетой прогорят фонари,
городская падалица восстаёт от земли,
в этот час, когда бредит трава на небе, бредёт по земле трава –
закружится у падалицы едина на всех голова,
постучит ей в сердце свинцовый выхлоп, Четвёртый Рим,
спросит: «выди, в ноги пади! а после и поговорим».
А над городом память травы небесной – смог да зола –
о любви лепечет ей падалица спохмела,
забродившей фруктовой нежностью, раем заёмным смердит –
приложись-ка ушком в поребрик, прислушайся, удивит:
«мол-де соль трав земных неразменна, блаженна, она – подзол,
галунами луны расшит путеводных небес камзол…»
Звон-трава земная прикажет пьяно: «восстань да иди!» –
встрепенётся червивое сердце в немой худосочной груди.
И прозреет подвига трепет падалица тот час,
задохнётся пряно: «эй! иду на вы!», протрубит да пойдёт на вас.
Ей ночная птица сторожко курлыкнет – «никшни, лежи! –
глянь, от нимба фонарного, молоху равновелики, бредут бомжи».
И ведёт их не долг, не морок, не стон, не предвечный страх –
соколиный-змеиный голод белокаменного нутра.
Как луна из-под облаков в травы земные отвесно себя прольёт,
так рука человечья плод с тёплой землицы возьмёт.
В нимбе света фонарном присядет мужик на лавку, разинет рот,
и заплачет один на весь город стоглавый за тысячеликий народ.
Эти слёзы горючие пыль разрисуют в узор парчи –
исступленьем дорог наших дороги, лунным песком горячи.
Опрокинется город червивым яблоком, выхлопом, ржавым узлом,
и забудется бомж на скамейке убогим пораненный сном,
меж мозолей баюкая падалицу, как дочь,
и блаженную весть
повторяя изглоданным сердцем –
«Долги нам остави! и хлеба насущного выпеки днесь!»
28.09 – 04.10.2018 г.
г. Москва, Тимирязевская
Пересекая рельсы
Над водою случается небо пятнисто, как шкура питона,
перелётные гуси уносят меж перьев на запад,
подальше от дома –
пёстрое небо в гомоне криков расстрельных
к мёртвым навеки несут.
Здесь пути каменисты, порожисты реки, неявны дороги,
ты присядь, присмотрись –
здесь скитаются странные боги,
и миры бесконечные в тесных карманах таятся,
их боги, как яков, пасут.
Раз в четыреста лет эту землю туманы накроют,
раз в четыреста лет здесь пройдут неизменные трое
по дороге незримой в рассвет.
Видишь – мудрость труда, с нею честность героя
и детский наивный привет.
Старики цепко держат друг друга,
Переменам и ветру подруга, с ними девочка в пёстром дань-и*,
так и ходят сквозь время по кругу,
бесконечных веков супруги,
осеняя бесплодность округи совершенностью жезла Жу-и**.
Приглядись, как светло ступает
с рельса стального на шпалы, всему потайному открыта,
возвышенна и легка, не боясь ни огня, ни шакала,
на бетонные-тонные шпалы
в пионах, как кровь густо-алых, небесная синь башмачка.
28.07.2018 г.
г. Пекин, Лунцзэ
____________
* дань-и – традиционная крестьянская одежда из хлопка
в Среднем и Северном Китае.
** жезл Жу-и – атрибут исполнения желаний,
нечто вроде формулы: «быть по сему»,
«исполниться по велению сердца».
Слово Гамлета
В. Максимову
Мой советчик и потомок, сядь, послушай –
ветер Дании легко меня задушит,
там, куда так благородно и наивно
отправляешь за спасением. В овинах
до поры зерно таится, копит соки,
и слова, и мысли, друг мой, так жестоки –
что, забив на власть и жизнь,
на смерть и тризну,
я рискую потерять саму отчизну.
Я рискую прогадать не за полушку,
не за макову английскую ватрушку,
не за пресловутый хруст французской булки –
быть осаленным кинжалом в переулке
уготована судьба. И коронаций
всех дороже мне свобода разобраться
что есть долг, и честь, и власть,
и смертный окрик, Гильденстерн и Розенкранц,
и промельк в окнах, материнский поцелуй
слепой и волглый…
...путь меж жизнью и зарёй не будет долгим,
если выберешь остаться человеком,
а не то ступай в отравленную реку
дважды –
в эту путь повторный неминуем,
и плыви – стань боль и яд,
и тлен иудин.
16.12.2018 г. 22:55
г. Пекин, Юйчжилу
Из цикла «Современность»
Я стану звать тебя Нина
псориазные руки пианиста
гениальные пальцы в струпьях
лапы динозавра
нескладного древнего ящера
на белых как кость клавишах пианино
которыми допотопный он
разговаривает с пустыней
у себя внутри
поливая пространство меж звёзд
мёртвой водой
просыпая нотную грамоту как пепел
в пустоту
сочась наружу экземой созвездий
мучаясь невозможностью
выразить словом
звук запах цвет имя
выкашливая
застрявшее в пространстве между альвеол
безымянное –
неназываемое невыразимое
он
берёт разбег от фа-бемоль долетает
до космоса
а потом смотрит в её глаза –
глаза с вишнёвой поволокой
выцветшими серыми
смотрит на её шею –
шею нездешней птицы
натыкается взглядом
на что-то внутри себя
и вдруг говорит:
– Я стану звать тебя Нина!
И оба знают –
как бы она ни ответила
на этот раз
ничто не поможет
соединению неразделимого.
01.02.2019 г.
г. Томск, улица Кирова – гостиница «Рубин»
Между адом и раем
«Полиция Канады обнаружила плантацию марихуаны,
охраняемую тринадцатью чёрными медведями, как
сообщает агентство The Canadian Press».
mixtv.ca и ведущая Татьяна Субботина
между адом и раем
между адом и раем
конопляное поле и
тринадцать медведей
и свинья вислобрюхая
с ними полиция
между адом и раем
конечно полиция
простые ребята
по слухам канадские
и свинья вислобрюхая –
смейся! после расскажешь
внукам о том, как ты жил, как
ты выжил во времена новостей о
локальных кровавых войнах
и великой кибервойне
на которой сгинули
твои-нетвои ровесники –
одни захлебнулись смехом среди соцсетей
другие не пережили абстиненции лайков и котиков
перекормили друг друга репостами
и все умерли, умерли!
и тогда твои внуки спросят:
– скажи, дэд! – правда ли, что
на той вашей войне выжили только
тринадцать канадских медведей
и свинья вислобрюхая?
ведь сегодня за каждым окном
мы видим лишь – одно это поле
конопляное поле
между раем и адом?
между адом и раем…
...но если прислушаться
к пыльным порывам ветра
в них отчётливо проступают обрывки
истошного смеха
по чёрным канадским медведям
по свинье вислобрюхой
и пароли от ада и рая
и читкоды, читкоды чтобы
хоть кто-нибудь, может быть ты,
хоть когда-то осмелился
перейти конопляное поле
вброд вбред взыбь
перейти
и закончить большую войну
и воскреснуть.
20.03.2019 г.
г. Пекин, Лунцзэ
Огурцы идут на небо
Ножиком вырваны души у огурцов
Срезаны жопки
С. Касатов
все огурцы,
которые ты нарезала
на салат своей непутёвой жизни
идут на небо –
идут строем,
повзводно поротно
побатальонно
идут на небо
дать отчёт в том
была ли ты годной хозяйкой
достаточно ли наточены и остры твои ножи?
весьма ли сноровисты пальцы?
хорошей ли сытной бывала заправка к этим твоим салатам?
боишься быть оклеветанной огурцами? –
не надо! не бойся! они
наверняка
прихватили с собой на небо хоть одну
веточку укропа
свежего и душистого как твой утренний кофе
как святое причастие
уж она-то не даст соврать.
25.04.2019 г.
г. Пекин, Лунцзэ
© Ирина Чуднова, 2018–2020.
© 45-я параллель, 2020.