Иосиф
Бродский

Послесловие

I 
  
Годы проходят. На бурой стене дворца 
появляется трещина. Слепая швея наконец 
     продевает нитку 
в золотое ушко. И Святое Семейство, 
     опав с лица, 
приближается на один миллиметр к 
     Египту. 
  
Видимый мир заселен большинством живых. 
Улицы освещены ярким, но посторонним 
светом. И по ночам астроном 
скурпулезно подсчитывает количество 
     чаевых. 
  
II 
  
Я уже не способен припомнить, когда и 
     где 
произошло событье. То или иное. 
Вчера? Несколько дней назад? В воде? 
В воздухе? В местном саду? Со мною? 
  
Да и само событье – допустим взрыв, 
наводненье, ложь бабы, огни Кузбасса – 
ничего не помнит, тем самым скрыв 
либо меня, либо тех, кто спасся. 
  
III 
  
Это, видимо, значит, что мы теперь 
     заодно 
с жизнью. Что я сделался тоже частью 
шелестящей материи, чье сукно 
заражает кожу бесцветной мастью. 
  
Я теперь тоже в профиль, верно, не 
     отличим 
от какой-нибудь латки, складки, трико 
     паяца, 
долей и величин, следствий или причин – 
от того, чего можно не знать, сильно 
     хотеть, бояться. 
  
IV 
  
Тронь меня – и ты тронешь сухой репей, 
сырость, присущую вечеру или полдню, 
каменоломню города, ширь степей, 
тех, кого нет в живых, но кого я помню. 
  
Тронь меня – и ты заденешь то, 
что существует помимо меня, не веря 
мне, моему лицу, пальто, 
то, в чьих глазах мы, в итоге, всегда 
     потеря. 
  
V 
  
Я говорю с тобой, и не моя вина, 
если не слышно. Сумма дней, намозолив 
человеку глаза, так же влияет на 
связки. Мой голос глух, но, думаю, не 
     назойлив. 
  
Это – чтоб лучше слышать кукареку, 
     тик-так, 
в сердце пластинки шаркающую иголку. 
Это – чтоб ты не заметил, когда я 
     умолкну, как 
Красная Шапочка не сказала волку. 
  
          1986 
  
* Датировано по переводу в TU.