Ион Деген

Ион Деген

(04.06.1925  28.04.2017)

 

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

стали тихими наши дворы,

наши мальчики головы подняли,

повзрослели они до поры,

на пороге едва помаячили

и ушли за солдатом солдат...

До свидания, мальчики! Мальчики

постарайтесь вернуться назад.

Булат Окуджава

 

Ион ДегенПаспортный контроль. Таможенный досмотр. Ах, если б знал он, в какие унижения и оскорбления это выльется... Какие наивные глупцы... «Какие ценности вы пытаетесь нелегально вывезти через границу Союза Советских Социалистических Республик?» К чему нужна была эта нервотрёпка с ящиками для мебели, с оттисками своих же научных статей, которые, оказывается, нельзя вывозить? А может, в качестве бесценного незадекларированного груза представить им свои руки и голову, руки хирурга и голову доктора медицинских наук? Он прошёл через рамку металлоискателя, и она «радостно» зазвенела. Чиновники затрепетали и в раже бросились к нему: «Где? Где? Снимайте обувь!»

Он усмехнулся.

– Один – в плече, два – в спине, под лопаткой.

На их недоумённые взгляды ответил:

– Осколки, с той войны.

Обескураженные, они отошли. И вспомнилось ему, как однажды, 33 года назад, было это в 44-ом году уже пересекал границу. И не было ни паспортного контроля, ни таможенного досмотра, и виз никто не спрашивал. Он со своей ротой даже и не заметил, как они проскочили границу. Потом уже, под вечер, их из штаба поздравили: мол, вышли на старую границу. В тот вечер он со своей ротой это дело отметил. Бойцы ещё гулеванили, а он уединился и достал планшетку, где прятался заветный блокнот.

 

...Страшно.

И всё же приказ

Наперекор всем страхам выполнен будет.

Поэтому скажут потомки о нас:

– Это были бесстрашные люди.

 

Июль 1944

 

Много позже мальчишка вспоминал: он хорошо помнил, день, который звался «ВЧЕРА». А потом наступил день под названием «ЗАВТРА». А куда пропало «СЕГОДНЯ», он до сих пор не знает. И это «ЗАВТРА» длилось долгие четыре года. «ЗАВТРА» он начинал с должности добровольца, едва-едва закончив 9-й класс в свои 16 лет. А закончил «ЗАВТРА» в возрасте 20 лет в должности командира танковой роты.

Ион Деген родился в Винницкой области, в Могилёве-Подольском.

Из «Вчера» Иона Дегена:

«Утром, когда нам исполнилось шестнадцать лет, мы сдали экзамен по алгебре, оторвались от одноклассников, купили бутылку «Алигатэ» и по традиции взобрались на ореховое дерево в нашем саду. Мы удобно расположились в развилках мощных ветвей, отхлёбывали вино и обсуждали мировые проблемы. Бутылка опустела ещё до того, как мы коснулись оккупации Югославии немцами. Я закурил «гвоздик», горький, вонючий, дерущий горло. На лучшие папиросы у меня не было денег. Яша отмахивался от дыма и рассказывал о недавнем свидании с девочкой из десятого класса. По календарю только завтра наступит лето, но тёплое летнее солнце уже сегодня пробивалось сквозь тугие пахучие листья».

Ион Деген, «Война никогда не кончается»

 

Девятый класс окончен лишь вчера.

Окончу ли когда-нибудь десятый?

Каникулы – счастливая пора.

И вдруг – траншея, карабин, гранаты...

 

Ион Деген

 

«А ты записался добровольцем?» (известный плакат времён Гражданской войны). Он записался. И вскоре стал командиром взвода таких же безусых добровольцев, большей частью его одноклассников. (После войны, вспоминая свой первый взвод, он с горечью писал: из 30 его одноклассников домой живыми вернулись четверо... Все четверо вернулись инвалидами).

 

Как много их, друзей хороших,

Лежать осталось в темноте...

Михаил Матусовский

 

«На второй или на третий день раны начали гноиться. Тампоны пришлось выбросить. Саша срезал мох, посыпал его пеплом и прикладывал к ранам. Только трижды за девятнадцать дней мне удалось постирать бинт. И вот сейчас, когда после всего пережитого нас ждала радостная встреча со своими на левом берегу, Саши не стало. Двадцать девять мальчиков из двух девятых классов были убиты или ранены. Двадцать девять раз я ощущал боль потери. Но никогда ещё эта боль не была такой пронизывающей, как сейчас, в тридцатый раз».

Ион Деген, «Война никогда не кончается»

 

Вас охраняла длань Господня

И сердце матери, – вчера

Малютки-мальчики, сегодня

Офицера.

Марина Цветаева

 

Так и давалась военная наука вчерашнему девятикласснику, завтрашнему офицеру-танкисту. Через потери, боль ранений и страх, который преодолевался ежеминутно. Но ведь – преодолевался! Наверное, в этом преодолении сыграл свою роль «курс молодого бойца», которым «заботливо» охвачены были мальчишки и девчонки довоенных дней (а в войну «охватывать курсом» было некогда, познавай этот курс через кровь и смерть); и – фильм – «Если завтра война, если завтра в поход!»

И горестное прозрение от этой «кины»...

«И тут я заплакал... Не боль, не потери, не страх были причиной тех слез. Не это... Где фронт? Есть ли он вообще? Идёт ли еще война? Зачем я существую, если рухнула моя страна? Почему я не оставил себе хоть одну гранату? Я бы взорвал её...»

Ион Деген, «Война никогда не кончается»

 

Считаюсь бесшабашным и отчаянным.

И даже экипажу невдомёк,

Что парапет над пропастью отчаяния –

Теплящийся надежды уголёк.

Ион Деген

 

«Теплящийся надежды уголёк»... Как же часто он спасал юного бойца... И летом 1941 года, когда выбирался из окружения, когда был тяжело ранен. И в училище военном, которое закончено было в три месяца, и в танковой бригаде, в которой провоевал до страшного ранения в январе 1945 года. И тогда, когда собирали его по кусочкам, спасал его «теплящийся надежды уголёк».

В бойце Ионе Дегене с первых дней войны проявилась та черта характера, которая сопровождает его всю жизнь, – сострадание.

В офицере Ионе Дегене, которого все подчинённые ему бойцы, прямо в глаза звали «Малец», было чувство ответственности за судьбы и жизни своих бойцов. Иногда в этой ответственности прорывалось некое гусарство.

«Мы уцелели в этом нелепом, в этом идиотском бою, вернее, в этом бессмысленном, нет – преступном уничтожении танковой роты. А у Толи возникла проблема. Обувь у него была сорок шестого размера. Таких сапог не оказалось ни в батальоне ни в бригаде. Толя ходил по осенней распутице в одном сапоге и тряпках, намотанных на левую ногу. Помпохоз капитан Барановский беспомощно разводил руками при встречах с деликатным лейтенантом в одном сапоге, но чаще, пользуясь его ограниченной подвижностью, избегал встреч. Однажды, заметив маневр капитана Барановского, я догнал помпохоза и предъявил ему ультиматум: если завтра у Толи не будет сапог, я обую его в отличные сапоги капитана Барановского, добро у него тоже сорок шестой размер».

Ион Деген, «Война никогда не кончается»

 

А ведь обул, обул своего бойца (46-ой размер!) в сапоги капитана! И чуть не угодил под трибунал за наглое нарушение субординации (сапоги с капитана были сняты младшим лейтенантом насильно).

А гусарство и после войны «проявилось». И правильно, ибо «от натуры своей – не убежишь».


Есть у моих товарищей танкистов,

Не верящих в святую мощь брони,

Беззвучная молитва атеистов:

– Помилуй, пронеси и сохрани.

 

Стыдясь друг друга и себя немного,

Пред боем, как и прежде на Руси,

Безбожники покорно просят Бога:

– Помилуй, сохрани и пронеси.

 

Ион Деген, сентябрь 1944

 

Одарённость. От слова – дар. Счастлив человек, обладающий даром. Русскую словесность пехотинец, боец бронепоезда, затем – танкист Ион Деген, не успевший закончить среднюю школу, постигал самостоятельно, наставников не было. Хотя... хотя... Ведь наверняка известны были ему имена и Маяковского, и Светлова, может, доносились до него строчки Багрицкого или Павла Когана. Но – факт: как вспоминал сам Ион Деген, карта, сложенная гармошкой, торчала вечно из кармашка гимнастёрки, а в планшете – стихи, написанные в перерывах между боями.

Вдвойне, втройне счастлив тот, чей дар обрёл признание. Удивительна судьба поэта Дегена. А, может, нет в ней ничего удивительного. Скорее, некая закономерность присутствует в том, что поэтический дар лейтенанта Ионa Лазаревича Дегена получил признание спустя десятки и десятки лет. Но – слава Богу! – ведь получил!

Признание началось со стихотворения. Оно и сегодня пронзительно своей простотой и трагичностью. И даже те, кто хлебнул с лихвой той поры военной, вернулся живым в тот «мир спасённый, мир вечный, мир живой» и прославился своим живым словом о войне – Борис Слуцкий, Михаил Дудин, – называли стихотворение «безвестно погибшего» автора лучшим стихотворением о войне. А он выжил. Всем смертям назло, сшитый суровыми нитками врачами медсанбата, слепленный их руками из осколков костей да обрывков кожи.... Оно, стихотворение, было известно «кухонной общественности» уже в 60-е годы. А широко известным стало с подачи Евгения Евтушенко в конце 80-х. Долгое время авторство приписывали убитому в войну молодому лейтенанту. Когда же стал известен подлинный автор, Ион Деген, его уже 10 лет не было в стране. Он проживал в Израиле.

Об этом стихотворении написано много и многими. Василий Гроссман включил его в свой роман «Жизнь и судьба».

 

Мой товарищ, в смертельной агонии

Не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони я

Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки.

Нам еще наступать предстоит.

 

Декабрь 1944

 

Как же больно ранит это стихотворение... Ранит мыслью: «Как можно? Кощунство!» И только потом приходит осознание: это война. И в этой «простоте», казалось бы, кощунства, и заключён УЖАС войны...

От сумашествия Дантова ада спасала тишина и заветный планшет, в котором покоился вместо положенной офицеру карты любимый блокнот. И писались в блокнот строчки, навеянные Музой-спасительницей и тишиной. А без них – как бы вынес, как бы выдержал и перенёс увиденное? Спасибо ей, Музе, сумела выплеснуть нерв в Слово... И кажется, что видел он всё вокруг себя, словно через увеличительное стекло, которое отсекает ненужные мелкие подробности и оставляет укрупнённым и обнажённым лишь то, что и бьёт по нерву...

 

На фронте не сойдёшь с ума едва ли,

Не научившись сразу забывать.

Мы из подбитых танков выгребали

Всё, что в могилу можно закопать.

Комбриг упёрся подбородком в китель.

Я прятал слёзы. Хватит. Перестань.

А вечером учил меня водитель,

Как правильно танцуют падеспань.

 

Лето 1944

 

И в поэзии, и в прозе Иона Дегена есть некая общность. Стилистика и поэзии, и прозы Дегена похожи на клацанье винтовочного затвора. Отточеность и резкость фраз. Скупость выразительных средств. Сухая «информатика» и – выстрел – взрыв эмоций. В этой стилистике нет многословности, нет созерцательности и «цветистости», свойственной стилистике века 19-го. Поэзия Иона Дегена – это чёрно-белая графика, в которой даже слышится звуковое сопровождение в клацанье затвора или в трассирующих выстрелах «ресов» (реактивных снарядов): «Грохочущих ресов багровый хвост; ...Пулемётные трассы звёзд»

Ещё одна общность в поэзии и прозе Дегена: везде на первый план в авторе выступает боец. Иногда кажется, в его стихах странное сочетание ирреальности с реальностью, сочетание, которое превращается в образ огромной эмоциональной силы.

 

В тихих недрах армейского тыла

Впрок наш подвиг прославлен в стихах.

Ничего, что от страха застыла

Даже стрелка на наших часах.

 

Сколько будет за всплеском ракеты,

Посылающей танки в бой,

Недолюблено, недопето,

Недожито мной и тобой.

 

Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи,

Вот и теперь надо мною она кружится...

Владимир Агатов

 

«В этот момент далеко в нашем тылу выстрелила гаубица. Снаряд тяжело профырчал над головами и взорвался за конюшней. Лавина снега с крыши скатилась на нас. Кто-то матюгнул нерадивых артиллеристов, бьющих по своим. Кто-то рассмеялся, вспомнив игру в снежки. Когда осела белая пыль, мы увидели на снегу безжизненное тело Толи. Черепица ребром свалилась на голову между двумя дугами танкошлема и расколола ему череп».

Ион Деген, «Голограммы»

 

Есть у моих товарищей танкистов,

Не верящих в святую мощь брони,

Беззвучная молитва атеистов:

– Помилуй, пронеси и сохрани.

 

Стыдясь друг друга и себя немного,

Пред боем, как и прежде на Руси,

Безбожники покорно просят Бога:

– Помилуй, сохрани и пронеси.

 

Сентябрь 1944

 

Три года боёв, три года потерь, боли и ожидания смерти. Душа, казалось, должна очерстветь, онеметь, превратиться в нечто заскорузлое. Да ведь, кажется, это – единственный живой орган, который остаётся в человеке. Война – вещь противоестественная. И если уж определено природой, что возраст в 16-18 лет – это пора влюблённостей, тут уж никакая противоестественность этому чувству помехой не будет.

И появляется у боевого офицера в планшетке стихотворение «Русудан». И если другие стихи Иона Дегена окрашены трагизмом, горечью, то здесь – пожалуй, в единственном стихотворении – светлая интонация чистоты, нежности и открытости.

 

...Твоя рука дрожит в моей руке.

В твоих глазах тревога: не шучу ли.

А над горами где-то вдалеке

Гортанное трепещет креманчули.

О, если бы поверить ты могла,

Как уходить я не хочу отсюда,

Где в эвкалиптах дремлют облака,

Где так тепло меня встречают люди.

Не обещаю, что когда-нибудь...

Мне лгать ни честь, ни сердце не велели.

Ты лучше просто паренька забудь,

Влюблённого в тебя. И в Руставели.

 

Весна 1942

 

Думается, знал автор к тому времени симоновское «Жди меня, и я вернусь...» Странным диссонансом звучат дегеновские строчки: «Ты лучше просто паренька забудь, / Влюблённого в тебя. И в Руставели». И всё становится понятным в строчке «Не обещаю, что когда-нибудь...» Как ни парадоксально, в этой, последней строфе высветилась неожиданно чистая и нежная душа, которой не коснулась «оправдательная грязь» войны:

«Мне лгать ни честь, ни сердце не велели».

В крови Дегена бродило гусарство. Возможно, с тех самых пор, как сидел с другом на ветвях орехового дерева и за бутылкой «Алигатэ» размышлял о будущем. А уж на фронте... Не то чтобы бродило – бурлило это самое гусарство. (А откуда семнадцатилетний «Малец» взял в плен чуть ли не роту горных егерей с обер-лейтенантом во главе? А откуда подбитые вражеские танки, самоходки, орудия?)

И – Победа уже, «мир во всём мире!» А гусарство и тут даёт о себе знать. И в студентах, и во врачах...

«Однажды Ион, проходя мимо студенческой очереди в библиотеке, услышал змеиное шипение “у-у, жидовская морда”, и здоровенный парень без всякой причины ударил его в левый глаз. Сработала мгновенная реакция, и через несколько секунд верзила, согнувшись пополам, орал, как недорезанный кабан. Ион ходил, опираясь на палку. Это была дюймовая труба из нержавеющей стали, залитая свинцом. Она не только помогала в ходьбе, но и служила для тренировки мышц. И эта палочка, описав с хорошей скоростью дугу между ногами верзилы, вдарила по тому, что было между ног.

Считая, что инцидент исчерпан и что даже вспухший фонарь под глазом неплохо компенсирован ударом в промежность, Ион решил покинуть место происшествия. Но спиной почувствовав опасность, он оглянулся, и как раз вовремя, чтобы ударом палочки по ногам остановить ещё одного нападающего. А дальше, когда налетела целая орава, Иону, слава Богу, помог его друг Захар, с которым они учились в одной группе и который на фронте тоже был танкистом. Они стали спиной к спине, заняв круговую оборону, и дрались не столько руками и ногами, сколько головой в физическом смысле этого слова. Они хватали за грудки налетавших на них пятикурсников, резким движением рвали их на себя, изо всей силы ударяли их головой в лицо и опускали на пол, уливающихся кровью. Драка исчерпалась, когда к первым двум прибавились ещё шестнадцать пятикурсников со сломанными челюстями или носами...

Ион собирался сесть в такси, когда из ресторана вышли три прилично одетых мужика и подошли к машине. “Простите, такси занято”, – вежливо сказал Ион. Один из мужиков, с пренебрежением глянув на невысокого Иона, оттолкнул его: “Ладно, иди, иди”. Ион мгновенно вернул толчок, но более сильный. Мужик зацепился за бордюр, упал и покатился по газону, спускавшемуся к Днепру. Второй мужик размахнулся, чтобы ударить, но не успел. Ион ткнул его концами пальцев распрямлённой ладони в солнечное сплетение, и тот согнулся под прямым углом, издавая нечленораздельные звуки. Ион уже начал садиться в такси, когда третий, оторопевший поначалу, подскочил к машине с криком: “Ах ты, жидовская морда!” Ион наотмашь ударил его своей уникальной палкой по ногам, сел в такси и уехал. Инцидент был настолько обычным для Иона, что он тут же о нём забыл и никогда бы не вспомнил, если бы... На следующий день врач Деген начал рутинный обход своих палат. В одной из них, это был шок, лежал третий мужик, пострадавший от палки. Стараясь оставаться спокойным, Ион осмотрел сломанную голень и сказал, что необходима операция».

 

Юрий Солодкин, «Слово об Ионе Дегене»

 

И в этом гусарстве было ощущение справедливости, чести, достоинства и долга.

Кажется, что портрет героя – исполнен. Всего лишь – кажется... И всё же попытаюсь закончить этот портрет одним штрихом.

Аэропорт. Паспортный контроль. Внимательный взгляд на владельца паспорта, взгляд на фотографию. Привычно-вежливый голос: «Проходите».

Ион Лазаревич никак не мог понять, как они догадываются, что он – из «своих»? Ведь только в лицо взглянул! Может, на лице пожизненный отпечаток советскости отметился?

Таможенный контроль. Знакомая рамка металоискателя, она привычно заверещала. У чиновника вопросительно приподнялась одна бровь, на что Деген привычно пояснил: «Осколки с прошлой войны».

Чиновник дежурно улыбнулся, вежливо сопроводив улыбку жестом, мол, «Проходите!» Ну вот он и вернулся домой! Домой ли? Странно, вернулся в гости, после долгой разлуки, вернулся в детство... Как же был он удивлён, благодарен и рад, узнав, что Могилёв-Подольский через многие десятки лет помнит имя Лазаря Моисеевича Дегена, отца нашего героя. Фельдшер Лазарь Моисеевич был известен всему городу своими медицинскими познаниями и безошибочной диагностикой. Иону исполнилось три года, когда умер отец. Провожал его на кладбище весь город. К слову, военный фельдшер Лазарь Моисеевич Деген был кавалером трёх Георгиевских крестов за участие в Русско-японской войне. К слову, лейтенант Ион Лазаревич Деген дважды представлялся к званию Героя Советского Союза. Награда «не нашла» Героя по причине своевольного характера. К слову, у доктора Ионы Дегена – тысячи благодарных пациентов.

И есть некая закономерность: дети должны идти дальше своих отцов. Лазарь Моисеевич Деген, кавалер трёх Георгиевских крестов, всю жизнь прослужил фельдшером. Ион Лазаревич Деген, дважды представленный к званию Героя, стал доктором наук. В таких случаях, наверное, следует говорить – хорошая генетика.

 

Награды Иона Дегена:

 

Советские:

Орден Красного Знамени (22 февраля 1945)

Орден Отечественной войны 1-й степени

Два ордена Отечественной войны 2-й степени (2 сентября 1943, 17 декабря 1944)

Медаль «За отвагу» (17 августа 1944)

Медаль «За оборону Киева»

Медаль «За оборону Кавказа»

Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Медаль «За взятие Кенигсберга»

 

Иностранные:

Орден «Virtuti Militari» (Польша)

Орден «Крест Грюнвальда» I степени (Польша)

Орден Возрождения Польши III степени (Польша)

 

После войны, несмотря на настойчивые уговоры остаться в армии, Ион Лазаревич Деген ушёл в медицину. Возможно сыграли свою роль «гены», возможно – подвиг врачей, много раз «собиравших» бойца по частичкам... Ион Лазаревич Деген – доктор по призванию, доктор – по должности, доктор – по званию: доктор медицинских наук. А может быть, именно то, что было заложено в нём с детства, наравне с гусарством, сострадание, стремление помочь несчастным превозмочь боль и страдание, с чем сам сталкивался не раз, подвигло его на эту дорогу.

Ну а гусарство... «Тот, кто рождён был гусаром, тот уж гусар – навсегда!». Пришли иные времена, и ветеранам той войны вручают юбилейные награды в любых краях земного шара, где бы они ни находились. Нашла награда и Иона Дегена в Тель-Авиве. И проснулось гусарство, в общем, Муза невзначай посетила седовласого, уже за 80 лет мужчину, да пощекотала его, а он на её дамские притязания, как и полагается кавалеру, отозвался. Получился «обмен нотами»: Дегену – юбилейную медаль, он в ответ военному атташе – приветственное ответное слово:

 

Привычно патокой пролиты речи.

Во рту оскомина от слов елейных.

По-царски нам на сгорбленные плечи

Добавлен груз медалей юбилейных.

Торжественно, так приторно-слащаво,

Аж по щекам из глаз струится влага.

И думаешь, зачем им наша слава?

На кой им наша бывшая отвага?

 

Здоровья, мудрости, гусарства – Иону Лазаревичу Дегену!

 

Яков Каунатор

Февраль 2014

 

Иллюстрации:

фотографии Иона Дегена разных лет;

плакат военной поры;

фронтовые снимки – из хроники Великой Отечественной;

обложка одной из книг Иона Лазаревича…

Подборки стихотворений