Есть поэты, чьё присутствие в литературе заканчивается (или почти заканчивается) с их физическим уходом. А есть такие, которые после смерти будто набирают высоту. Инна Лиснянская – из их числа. Недаром её стихами восхищались Солженицын и Бродский – антиподы почти во всём, и в жизни, и в литературе.
Их дуэт с Семёном Липкиным был удивительно счастливым: тот редкий случай, когда два больших поэта, став семьёй, будто стимулируют, подстёгивают друг друга, становясь для любимого источником вдохновения. Стихи Инны Львовны, возникшие после ухода Семёна Израилевича, кажутся написанными от имени обоих. Величественный, обжигаюший реквием, подаренный «праведному царю» русской поэзии осиротевший царицей.
* * *
Я не знаю лица беды,
Но оно мне видится так:
Из болотной чёрной воды
Вверх подмёткой торчит башмак.
Я не знаю лица вражды,
Но оно мне видится так:
Из недвижной красной воды
Заржавелый торчит тесак.
Я не знаю лица нужды,
Но оно мне видится так:
Из густой тротуарной воды
Желторёбрый торчит пятак.
Я не знаю лица доброты,
Но оно мне видится так:
У речной голубой воды
Серебристый лежит черпак...
1966
* * *
Я и время – мы так похожи!
Мы похожи, как близнецы,
Разноглазы и тонкокожи...
Ну, скажи, не одно и то же
Конвоиры и беглецы?!
Ярко-розовые ладони,
Каждый светится капилляр, –
Я – в бегах, а оно – в погоне,
У обоих мир двусторонний –
Там наш пепел, а здесь пожар.
Я и время – мы так похожи!
Врозь косые глаза глядят...
Как ты нас различаешь, Боже?
Ну, скажи, не одно и то же
Взгляд вперёд или взгляд назад?!
Преимущества никакого
Ни ему не дано, ни мне,
Лишены очага и крова,
Мы бежим, как за словом слово
В обезумевшей тишине.
1971
* * *
Да, такое времечко,
Да, такие птички!
Что ж, пора, евреечка,
Складывать вещички.
А в какую сторону
Кривая поведёт, –
Знать не надо ворону,
Он пепла не клюёт.
1973
* * *
Я днём обижаюсь
Всё горше и злей,
А ночью склоняюсь
Над книгой твоей, –
Там не двоеженец
Вершит произвол,
А Божий младенец
Вздымает глагол
Над гетто, где воздух
Лежит на земле
И жёлтые звёзды
Мерцают в золе,
Над снежной юдолью,
Где лагерный скит
Кровавою солью
Обильно полит...
И ночи теченье
Рыданьем дробя,
У Слова прощенья
Прошу за тебя.
1975
* * *
Мой отец – военный врач,
Грудь изранена.
Но играй ему, скрипач,
Плач Израиля!
Он за музыку, как пульс,
Нитевидную,
Отдал пенсию, клянусь,
Инвалидную.
Он, как видишь, не ловкач –
Орден к ордену,
Но играй ему, скрипач,
Не про родину.
Бредит он вторую ночь
Печью газовой,
– Не пишись еврейкой, дочь, –
Мне наказывал.
Ах, играй, скрипач, играй!
За победою
Пусть ему приснится край
Заповеданный!
За него ль он отдал жизнь
Злую, милую?
Доиграй и помолись
Над могилою.
1975
* * *
Возьми меня, Господи, вместо него,
А его на земле оставь!
Я легкомысленное существо,
И ты меня в ад отправь.
Пускай он ещё поживёт на земле,
Пускай попытает судьбу,
Мне легче купаться в кипящей смоле,
Чем выть на его гробу!
Молю тебя, Господи, слёзно молю:
Останови мою кровь,
Хотя бы за то, что его люблю
Сильней, чем Твою любовь.
1978
* * *
Что делать? – спросила у Жизни, – сказала: умри!
Что делать? – спросила у Смерти, – сказала: живи!
Чтоб что-нибудь делать, в духовке сушу сухари,
А дождь за окном, как мерцательный трепет в крови.
То ангел меня посещает, а то – сатана,
И каждый выходит из зеркала против окна,
И только себя я не вижу в стекле никогда,
А время течёт, как течёт дождевая вода.
Я ангелу плачусь, но тут же приходит другой,
Меж нами я воздух крещу обожжённой рукой.
Мне кажется, ночь – это уголь сгоревшей зари,
А это сгорели в духовке мои сухари.
1980
* * *
Слыть отщепенкой в любимой стране –
Видно, железное сердце во мне,
Видно, железное сердце моё
Выдержит и не такое ещё,
Только всё чаще его колотьё
В левое мне ударяет плечо.
Нет, это бабочка в красной пыли
Всё ещё бьётся о сетку сачка...
Матерь, печали мои утоли!
Время упёрлось в стенные часы,
Сузился мир до размера зрачка,
Лес – до ресницы, река – до слезы.
1982
Триптих двоих
1.
Там, за спиною, больничный порог,
Здесь я всем сердцем пирую:
Первую жизнь подарил тебе Бог,
Я подарила вторую.
Я оказалась сильнее всех нянь,
И в предпасхальную сырость
Я отпихнула костлявую длань
И не дала тебя выкрасть.
Радуйся жизни! Дыши и пиши,
Мальчик мой седоголовый,
В этой воистину райской глуши
С видом на берег сосновый.
2.
От земной до небесной ступени
Проследят твой жизненный путь,
Но твоей не заметят тени,
Да и ты обо мне забудь.
А была я смиренной лаской
И стелилась к твоим стопам,
А ещё я была подсказкой,
Той, что ты не заметил сам, –
Здешней музыки, здешней славы.
А в раю, где ангелов сень,
Не теряют листву дубравы,
Не отбрасывают и тень.
3.
Под утро сломала вьюга
У царственных врат весны
Две любящие друг друга,
Две сросшиеся сосны.
Их общий пень, как надгробье,
Не тронутое резцом,
Являет любви подобье
И служит нам образцом.
Но, спаянные судьбою,
Не так мы безгрешны, чтоб
Достались бы нам с тобою
И вьюга одна и гроб.
1992
* * *
Средь упований наших и разрух,
Среди деревьев с пеной на устах, –
Как ночь прошла – запомнила кровать,
Как день прошёл – запомнила тетрадь,
Как жизнь прошла – запомнит снег и пух,
Как смерть пройдёт – запомнит пыль и прах.
1999
На берегу Леты
Жизнь – чёт и нечет, реверс-аверс
От соски до седин.
Меж смертных не бывает равенств,
Но путь у нас один.
Мы мечены одною метой,
И дом один и стол,
А если сравнивать с монетой,
Я – решка, ты – орёл.
И нас подбрасывало время,
И медью-серебром
На землю падали, как семя,
Я – решкой, ты – орлом.
К чему метафора такая?
Но перевозчик прав,
Сказав, пробоину латая,
Что мы не лёгкий сплав.
Срок думать об иной монете...
Чёт-нечет, нечет-чёт...
Но если мы потонем в Лете,
То Лета петь начнёт.
2002
* * *
Ты всегда говорил мне: – Молись и верь! –
И талдычил как на беду:
– Всё, что надо мне, чувствую, будто зверь, –
И нашла я тебя в саду.
Ты бесшумно ушёл, как уходит лев,
Не желая почить в норе.
И нашла я тебя между двух дерев,
Я нашла на снежном дворе.
То ли первый снег, то ль последний снег...
Смерть не знает про календарь.
Ты пришёл на землю как человек
И ушёл как праведный царь.
26 апреля 2003
* * *
Уснул мой гений права и порядка.
Твоя могила, как большая грядка
Посеянной травою прорастёт.
Твоя могила станет, как тетрадка,
Где каждая травинка запоёт.
Граниту, твоего покоя ради
Придам я очертание тетради, –
Пусть памятник стоит как фолиант.
Здесь мартовские иды будут кстати,
О мой многозаветный музыкант!
Ты музыкой своей торил дорогу,
В индийский храм, в дацан и в синагогу,
В храм христианский и на минарет.
Ты и пальто умел носить, как тогу,
И как венец умел носить берет.
29 апреля 2003
* * *
Повзрослевшей листвы беглый почерк...
Соловьиная дрожкая грудь...
Неужели меж датами прочерк –
Это весь человеческий путь?
Но в руках сигарету кромсая
И табак отрясая с колен,
Вспоминаю пророка Исайю,
Вавилонский медлительный плен.
Сквозь надсадные вопли и толки
Мы с тобою спускались к реке, –
Ты шёл с палкой и в синей ермолке,
Я с узлом и в седом парике...
25 мая 2003
* * *
Много пишу. Жизненных сил избыток
В стих загоняю – это одна из пыток,
Данных, скорей землёй, а не добрым небом,
Данных не светлым духом, а чёрным хлебом.
Много пишу. Но богоборца везучесть –
Это есть вера, помноженная на участь
Иова, что из отрепьев и струпьев гноя
К Богу возносит своё всепрощенье земное.
19 ноября 2003
У Стены Плача
Юный друг втолковывал мне
И вчера, и сегодня:
Что ни камень в этой Стене,
То – слеза Господня.
Отвечала ему: не учи!
И зимою, и летом
Божьи слёзы – звёзды в ночи, –
Он и плачет светом.
3 ноября 2006
* * *
Тень от славы липнет к поэту,
К тени лепится ремесло.
Разметало мысли по свету,
И судьбу в сугроб занесло.
Намело, намело в отчизне –
На земле лежат облака.
Тяжело, если прежде жизни
Умирает в тебе строка.
2006
* * *
Подпираю воздух плечом
А дорогу ступнёй торю.
Втайне ведая, что почём,
О возвышенном говорю. –
Для чего мне вести учёт
Злобе дня и его добру?
Если мир сегодня банкрот,
Человек – что рубль на ветру.
Но я трепета не люблю,
Вот и жму на все тормоза,
И глазами солнце сверлю,
И светило жмурит глаза.
29 октября 2008
© Инна Лиснянская, 1966-2008.
© 45-я параллель, 2020.