Лето, как твой Диоген, исчерпало свои аргументы – вроде тех, что можно прожить и в палатке, под лодкою, в бочке. Что роса – это залежь веселья: промокнешь – и вверх загибаются строчки на нелинованной, вечно свободной бумаге. Почти незаметно – так же, как просверки счастья летают в засвеченной кроне. Я бы тоже держала всё это во рту, как прозрачную клятву. Полезным оскорбительно-ярким драже зажимала в руке, на промытой сетчатке витражи рисовала. Но устала за лето – да так, что в комод не полезешь за рубашкой и не побежишь по лесам этажерки за книгой початой. Облетаю, как дерево, с нежностью вечнозелёной. Всё, что в силах: жалеть городского бродягу с его фонарём потускневшим сквозь надышанный плен занавески. Вот так оседать и сгибаться под тяже- стью всех атмосфер, что сместились к тебе после птичьего крика, понеже ты, природе поверив, – умирая, теряя (живя!), – остаешься всё та же: бестолковая девочка над циферблатом без стрелок. Снова Бергман внутри чёрно-белый. Разрежённый быт с истекающей датой: вот часы из починки, что вернее спешат; вот азартная стопка тарелок на краю – табурета, терпенья. Не тебя ли мы в парке кормили загогульными кешью, паучьим арахисом древних, бессовестной карамелью, посеревшее лето-летяга? Лети…
Популярные стихи