Инга Даугавиете

Инга Даугавиете

Четвёртое измерение № 15 (435) от 21 мая 2018 года

Наследница всех держав

Посмотри

 

Посмотри ‒ смеётся надменный Ра,

Небеса рассыпают холодный рис.

Говорят, все дороги приводят в Храм

(Говорят, все дороги приводят в Рим),

Постоим с тобой на семи ветрах,

От костра потянется чёрный дым,

Подождём, сестра.

До утра ‒ во храме чадит свеча,

Мелко-мелко вздрагивают образа,

Всю дорогу ‒ ветру луну качать,

За окном меняется лишь пейзаж,

Время года ‒ старость, считай до ста,

А потом страницу переверни,

Потому что всё начинать с листа

(Говоришь, дорога приводит ‒ в Рим?!)

Вот те крест ‒ (не веришь?) приводит в бар,

Выбирай слова!

‒ А потом ‒ в мотель!

И какая разница, чья кровать,

Здесь, важнее, солнышко, чья постель.

А в кармане ‒ мелкое серебро,

Сигареты, паспорт (аж целых два!)

 

А про то, что дороги приводят в ров ‒

Забывай, сестра.

Забывай.

 

Конечно

 

Конечно, факт остается фактом ‒

Виновен Запад! Ату и фас!

 

Мы подрастали с тобой в антракте

Бездарных драм, превращённых в фарс,

Потом ‒ взрослели. В шальном апреле

Влюбляться ‒ ах! Не хватает слов...

Теперь на пару, сестра, стареем.

И разнесло нас. И ‒ занесло.

Старик по-прежнему чинит невод,

Кружатся соколы над водой,

 

Что остаётся? Смотреть на небо,

Одно ‒ на всех бесприютных ‒ небо,

И повторять «Элохим Гадоль»...

 

* * *

 

А город растекался вдоль дорог,

вверх по холмам карабкался с трудом...

Твой лёгкий шаг, браслетов серебро,

кувшин и загорелая ладонь ‒

 

Не вспоминай. Вздыхают поезда.

Как беззащитна линия плеча!

Что остаётся? Научиться ждать.

Смотреть в окно. Молиться. И ‒ молчать.

 

* * *

 

Поутру он белый вдохнёт туман ‒

Выдыхает к вечеру чёрный дым.

Этот город сводит меня с ума,

Всё равно что последний глоток воды

Перед долгой дорогой на крайний юг,

Где сухие вёрсты в тоске песка.

Здесь никто не может найти приют,

Только все продолжают его искать.

Здесь любое слово бросает в дрожь,

Обернись на голос и ‒ пустота.

 

Чёрный снег превращается в серебро,

Засыпает улицы,

Замета…

 

Seasons

 

* * *

 

Xодики на стене, подтянуть бы гири.

Древние мерили время совсем иначе:

Горстка песка ‒ и сразу же все ‒ другие

Вновь за стеной соседский ребёнок плачет,

Время скользит, убегает, идёт за нами,

Перегоняет, смотрит в лицо с укором,

Дерева два туго сплелись корнями,

Два силуэта застыли в кресте оконном,

Город ‒ стекло и сталь на старинном блюдце,

Не повторяй «январь», холодней не станет,

Двери открыть, натянуто улыбнуться ‒

 

Мы опоздали. Просто ‒ мы опоздали.

 

* * *

 

И кто о чём, и снова ‒ нарасхват

Слова. А ты прислушайся ‒ в лесах ‒

Аукаются звуки, тают листья,

Дверь отворить ‒ и осень где-то близко,

И постепенно перестать молиться,

И наконец-то можно забывать.

 

* * *

 

Выбирай, говорит, свой собственный лабиринт,

А потом кружи по нему всю жизнь наугад,

Принимая врага за друга и день за ночь,

И когда-нибудь (веришь?) становится всё равно,

Понимаешь, что каждому овощу ‒ свой сезон,

Свой дракон ‒ герою, а парусу ‒ горизонт,

А в конце (или в центре) ‒ свой собственный Минотавр,

Под названием старость.

 

Солнце моё

 

Каждое утро, потягиваясь, встаёт,

Дует (сбивая в пену) на облака.

 

Я по тебе тоскую, солнце моё ‒

Россыпь веснушек, хрупкий бутон соскa,

Спелой антоновки запах. В каких садах,

Сколько их было ‒ дней и ночей ‒ вдвоём?

Под небесами ‒ высшая благодать ‒

В каждой и каждом ‒ выстраданном, земном.

 

Он допивает кофе

 

Поля пусты,

Мрачный ноябрь уступает пути зиме.

Знаешь, меня ведь никто не любил, как ты ‒

Так, ничего не выпрашивая взамен,

Всю, целиком, от пяток и до волос

(Кто говорил: любовь, мол, ‒ удар ножа?)

Солнце моё, не надо ни слёз, ни слов.

И никому никогда не принадлежать ‒

Только себе. Смотри ‒ невозможный мир

Вновь растворяется в утренней синеве.

Пусть будут люди ‒ прежде всего ‒ людьми.

 

Он улыбается.

И открывает дверь.

 

Сыновья

 

Они приходят, когда заснёшь,

Перебирают страницы книг,

Считают дни ‒ впереди весна,

Напоминают ‒ пора сажать.

...За окнами злится бессильно дождь.

 

Терпи, наследница всех держав,

Терзайся ‒ шёпотом в чёрном сне,

Не вспоминай, как везли рожать,

В палате ‒ плач, в коридоре ‒ смех,

Как засыпал у твоей груди,

А разбудить ‒ нет греха страшней!

 

Не вспоминать, как (опять весна!)

Темнело небо, сочились дни...

Терпи, принцесса стальных границ,

Хватает пасынков у страны.

По лавкам, школам и лагерям ‒

Не пропусти никого, метла!

От мая, (помнишь?) до ноября,

И вновь зима. И земля бела.

Всем хватит места. Крестов и звёзд

На каждый шаг (не считай. До дна.)

Они уходят, а ты зовёшь,

Взахлёб. И навзничь.

 

И вновь ‒ весна.

 

Вставать неспешно в привычной мгле,

Искать одежду. На стол ‒ еду.

Хоть в чём-то, Господи, пожалел ‒

Придут.

Они всё равно придут.