Инга
Даугавиете

Материнская любовь

Вновь её голос в трубке – приезжай, 
     поговорим, 
Дескать, скучаю, давно не виделись и 
     т.д. 
(И дрожит струна, взводят курок 
     (раз-два-три), 
Пепел Содома падает на Эдем). 
  
Конечно, приеду. Деваться некуда – всё 
     же мать, 
Не сбежать (развестись и забыть – не 
     муж), 
Конечно, было бы проще – строкой 
     письма, 
И ни марки, ни адреса чтоб письму. 
  
Приеду, шёпотом – точнее – просто 
     приду, 
Ведь за углом и бываю там каждый день. 
И услышу с порога (как всегда!), что я 
     дура из дур. 
И всё у меня абсолютно иначе, чем у 
     людей. 
  
И, опять – что говорят про меня, где и 
     когда, 
И тетя Маня, и – кузина Этель, 
А я буду смотреть в потолок, так 
     смотрят назад, 
Считая столбы в убегающей пустоте. 
  
И под ровный гул привычно-знакомых слов 
Я помолюсь за Маню... в который раз... 
Пусть ей будет там, где она сейчас, 
     тепло, 
Бездетная злыдня, но маме была – 
     сестра. 
  
Кузина Этель моет в больнице полы, 
Зато в Нью-Йорке (дурдом – он дурдом 
     везде), 
Замужем! (муж зануден сильно и лыс, 
Но дело не в этом, а в том, что я – не 
     у дел.) 
  
Часы на стене – почему-то совсем не 
     ползут 
Противные стрелки!.. Внезапная тишина – 
Она дрожащей рукой вытирает слезу, 
И – последняя фраза – «Ведь ты у меня – 
     одна!» – 
  
Ложится – камнем, точнее, последним 
     штрихом, 
Стежком в полотне, картине осеннего 
     дня. 
И, кутая горло связанным ею шарфом 
Думать – одна... как и ты – одна у 
     меня.