Илья
Ильвес

 Негромкое 

 

Ты коллекционер. И твой Сиам
Согласен влиться в вещь. К утру
Я стану вещью. Но тогда к вещам
Ты охладеешь навсегда и на ветру
Развеешь время. Знаешь, ночью
Всё меньше остаётся ожиданий.
Всё так. Не говори ни слова. Впрочем,
Обратно в хаос. Где ни расстояний,
Ни атмосфер. Так будет, и так – лучше.
Твоё собрание диковин кружит в такт.
Увы, но фактор ускорения и случай
Последний твой бесценный артефакт
Изжил. Я насыщаюсь пустотой, а ты?
И вечер, и январь, и проседь улиц.
Банальность больше не сойдёт на стыд.
Я не тоскую как и не сутулюсь.
А в среду был пустой кабак,
И сумрак падал в окна и в объятья,
Когда в душе у самого бардак,
В чём обвинять других? С какой же стати?
Остановись, проклятое ты время!
Я двигаться согласен в вертикали,
В неразделимой и нацеленной системе,
Раскалываясь вдребезги, в детали,
Частицы и кристаллы, и ионы.
Целуя ночь, огни, запястья,
Разбей хрусталь весь о перроны,
Рассыпься в клочья. Всё во власти
Таких же как и ты свершённых,
Таких как я всеискалеченных,
Как я и ты одноимённых,
Пусть не оставленных, но и не встреченных.

 

Лицом к лицу 

 

Лора… Лора…! Бешено
Выл зимний воздух. Воздух
Был, как обычно, смешанный
В бликах, руинах и розах.
Капища, скопища, лапища
Рвались глазами на атомы,
Атомы рвались на кладбища,
Бились объёмы о фатумы.
Слух выдавал не иначе,
Как состоянье покоя.
Душу излить – это значит

Тело заполнить собою.

Вкрикивал в стены и станы
Необратимый и скорый…
Воплем двойного сопрано
Всебезымянное: Лора…

 

Время, как кокон... 

 

Время, как кокон, сжимает планету
Мрачной символикой четырёхзначной,
Падая с ног от заката к рассвету,
Катится космос ко мне наудачу.

Ночь поглощает созвездья, как вату
С сахаром, а иногда и со мною.
Если есть случай – будет и фатум
Пеплом осеивать над головою.

Вселенная –

женщина с лёгкой походкой –

Гладит меня то рукой, то удавкой.
Где–то на кухне за шкаликом водки
Дьявол и Бог жарят(или бьются-хер знает, что лучше…) в покер,
 
где ставка…

 

* * * 

 

Крой бело-снеговым плисом,
Гни частоколовым скрипом,
Сизо туманным эскизом,
Форточно-скошенным хрипом.
Рвись окончательно в клочья,
Рвись обнулённо-иссохшим
Криком. Особенно ночью,
Криком, до мозга промёрзшим.

Вешай в оконный проём
Свой сине-верхий коллаж,
Свой звёздно-бритвенный слом,
Свой горизонтный винтаж.
Бей в привыкающий сгон
Весь галактический спектр.
Мни свой январевый стон
В безостановочный вектор.

Стынь изо всех своих сил,
Жги вестовые мосты.
Стынь! Я давно уж остыл.
Видишь, мой Брут, даже ты…

 

 

* * * 

 

В глаза, в дожди,
в душу.
На восток, на запад,
наружу
Вышвырни свои
мысли,
Чтоб они других
грызли.
Вслед за ними вышвырни
память,
Чтоб было, кого
забавить,
Вышвырнуть можешь и
совесть, –
Выйдет чудесная
повесть,
Ужас, какая
прелесть, –
Да только – это не
новость,
Это даже не
жалость,
И уж конечно не
гордость,
Но дышать станет сразу
в сладость,
В сердцах будет такая
скорость,
И вовсе – это не
гадость,
Что за окном –
морось.
По лужам торопится –
слякоть
Сыпать осеннюю
похоть,
И некуда больше
ехать,
И некому больше
плакать,
И незачем дольше
мокнуть,
И так лучше пожалуй
подохнуть,
Чем сидеть, дожидаясь
старость.

 

 

* * * 

 

Необходимость – это патология, 

Роскошь – это паранойя:
Необходимые аналогии
В состоянии покоя.

Покоя – в положении лёжа,
Лёжа – в состоянии дёрна.
«Быть» – в понимании «может»,
«Да» – с поясненьем «бесспорно».

Бесспорной не может быть правда,
Правда не может быть силой,
Силой не может быть «надо»,
«Надо» не может стать «было».

Было когда-то чудесно,
«Чудесно» – не значит «реально»,
«Реально» – не значит «известно»,
«Известно» – не значит «фатально».

Фатально не есть «никогда»,
«Никогда» не есть «поло»,
«Поло» – не то, чтобы «да» –
Больше, как мера помола...

«Да» – это тоже пространство,
Пространство немой пустоты,
Пустоты внахлёст с постоянством.
Аплодисменты, занавес, цветы! 

 

 

Необрисованность 

 

Я слышал эти речи. Да, 
Таких басов не обнаружить в дрейфе. 
Час-пик тоски не сложит никогда 
Твой крестоносец под знамена трефа. 
Ведомый чёрте чем и где, 
Четырежды герой Фетиды и асфальта 
Пробьётся сединою в бороде 
Гнусавый тембр моего шального альта. 
Пока не смазан полуночный миг 
Рукой коварного гелиотропа, 
Не разыграть ли нам с тобой блицкриг 
В соитии двухъядерных созданий Бутенопа. 
Разоблачиться до опустошенья сил, 
Разлиться в инфернальной круговерти, 
В простой ума, в предутренний курсив, 
Отобразив объятья в духе смерти. 
Пожалуй, что итог не так уж прост, 
Пока мой фланер не отведал чисел, 
Пока не разрывает ум вопрос 
В апофеозе двойственности смысла. 
Я слышал эти речи. Да, 
Такие не становятся ни фюзеляжем, 
Ни лобовым.… И, слышишь, никогда 
Не станут слышимыми даже.

 

 

Пустое 

 

К тому моменту
Когда жидкость
Исполнила свой давний замысел
Слиянья со свистком,
Ты, как ни странно, уцелела
Лишь в расстановке чайного сервиза.
Пускай.
Как оказалось,
Твоя суть
Не так пластична,
Чтобы влиться
В такой, как я, сосуд
Неверных очертаний.
К чему ровнять себя с предметом,
Коль ты и так предмет,
К тому же не такой, чтобы
И прочной формы.
И смысл твой,
Как не тверди,
Имеет многим меньше шансов
Употреблённым быть
По назначению.
Ты от меня так далеко,
Как время от пространства. Что ж…
Коль, стало быть,
Что прошлое ещё имеет силу,
То будущее тоже
Обладает правом
Иметь своё почётное начало
В процессе разрушения меня,
Как идола,
В цепи… событий…
И дверь на улицу вмещает больше хмари
Лишь оттого,
Что знает цену содержимого в себе.
Разбить на составляющие принцип,
Войти в предел сумбура и свободы,
Вон от завязанности с миром,
Вспять от вращений циферблата,
Опровергая тщету осмысления,
Хоть тленных,
Но достойных
Одиночества
Систем…

 

 

На мотив Сан Микеле 

 

Не создавай порядка в пространстве не способном на хаос,
Потому как звук есть неотъемлемая часть составляющих пауз.
Создавай себя из того, что не подворачивается под руки.
Избавься от координат,  неспособных помещаться в округе
Изобретений твоего головного мозга. Плюй на противоречия,
Не дай повода эху соглашаться – откажись от дара речи. Чтоб «я»
Не посмело возмущаться лишним символам без протокола,
Потому что то, что выше – это лишь обратная сторона пола
И, так сказать, какой бы то ни было принадлежности,
Профпригодности, позволяющей допускать погрешности.
Кругом полно местоимений желающих твоё место,
Слияния с эго, с веком, с протестом. Играй всегда престо
На рулетке или фортепиано – что разницы, хотя и странно,
Что переоценка ценностей обретает форму стакана. Данный
Предмет  исключает только лишнюю борьбу с видами,
Взглядами, пускай  и в меньшей степени, нежели с выдуманными
Заболеваниями сердца. Довольствуйся минорной терцией,
Ибо в противном есть вероятность поперхнуться волною Герца.
Называйся чем-либо только тогда, когда становишься лишним.
Ты живёшь на последнем, к чему тебе те, кто на нижнем... Всевышним
Затыкают обычно лишь брешь в понимании вечности.
Бездействуй, покуда ещё ощущаешь конечности.
Принцип ставь всегда во главу угла, вернее в угол, или к стенке,
Ведь даже обстановка в комнате не нуждается в твоей оценке,
Чтоб иметь возможность походить на комнату, и за её пределами
Быть такими же полыми, а зачастую и бестелыми.
На улице не велика вероятность обретения слуха,
Даже когда полночь отвешивает тебе оплеуху.
Такой факт, как правило, остаётся бесполезной совокупностью
Твоих совершенных в одиночестве идей, почитаемых глупостью.
Не красней за тех, кто не имеет оттенка цвета,
И за себя тоже – дай волю воображению ультрафиолета.
Будь холстом, инертной связью со временем
Исключая движение как таковое, лишённое процесса трения.
Не жалей никогда о том, что бывало недурно
С другими – в такие лица плевать, что в урну.
Твоя жизнь вся срезанная и смазанная,
Как обряд иудея, как всё вышесказанное,
И закончится она ни завтра, не думай...
Всё твои «за» станут не разницей с «против», а суммой.
Орошай сумерки инсоляцией своего видения мира
Не создавай себе… – создавай из себя кумира.
Откажись от прямых и симметрий, рисуй сплошные окружности,
Дабы выигрывать хотя бы в отношении наружности,
Доступности, спорности и прочих способностях разрушения  личности,
Гармонии единения и расторжения связи с логичностью.
Имей ценностью исключительно процесс распада собственного притяжения
К атомам, к Архимеду, к постоянной, к семяизвержению, к рождению.

 

 

Осеннее 

 

Глаза – вдаль,

Объятья – вширь.

На душе – печаль,

На губах – имбирь.

На словах – совершённость,

На деле – скоротечность.

В умах – неуёмность,

В сердцах – беспечность.

На улице – майский

Вечер дышит

Атмосферой февральской

И меня не слышит.

 

Пахнет воздух томными

Сполохами пряными,

Зорями ионными,

Плясками багряными.

Разукрашен ласково,

Ультрофиолетово,

Палевыми красками,

Снами, силуэтами.

Пролески – перегонами,

Бульвары – тротуарами.

Километры – перронами...

Километры – пожарами...

 

Ни конца нет, ни начала,

Есть лишь плоть и бесконечность.

Ты нас снова повенчала.

Двери, мысли, взгляды - в вечность…

 

 

Навеянное... 

 

Пока оратор всё ещё не умер,

А тело сломлено оргазмом,

Я зарисовываю пару строк,

Неумудрённо-одиноких,

На мертвенно удушливой странице,

В которую я, как правило, вмещаю небо,

Расчерченное вширь закатом,

И капли три вина,

Разыгранных посмертно.

Пока хохочет в зале Верди

На все вселенскую потребу,

И не играют роль границы…

Пока ещё не валит с ног,

И не грозиться тощий фатум

Разламывать пространство. Она

Встаёт, покачиваясь. Прочно

Вкрепляясь в основание паркета

Своим всецелым осознанием

Того, что сколько бы ни ставь

В исходную позицию

Сто шумный оборотный диск –

Всё это будет только повтореньем.

И не как следует заваренная чашка

Вдрызг остывающего чая

Молчит в подкошенном сознании,

Как миллионно тысячные окна

Напротив, где всё так же мило

Подвешены надутые светила,

Размякшим отблеском восхода,

За основанье каменного зоба,

И неустанно бьёт фонтаном флирт

Протопленного лета и

Вдребезги пустой зимы.

Пока мой глобус свёрнут лишь наполовину,

А твой не сделал и десятка километров,

Я запускаю пальцы в это кладбище

Таких же, как и мы, злодеев,

Коптящих небо, дабы

Вместить туда ещё один сгоревший

До невозможности момент. А впрочем,

Всё кончено, спокойной ночи,

Всё здесь одно хитросплетенье

Имеющее в раз до ста решений

Не отвечающих какой-либо задаче.

Всё здесь поставлено в сомненье,

Хоть многому не стоило и значить.

Пожалуй, на сегодня всё…Удачи!

И тихий ход часов. Быть может…

И шорох ветра за окном…

И всё одно и то же, одно и то же…

И лучше ли потом?..

 

 

Незнакомка 

 

Играет уличный оркестр
Диезной соль в хрустальных лужах.
Мне в этот вечер снова нужен
Твой шалевый, ночной реестр.

В велюре, стаивая станом,
Играй шато на дне бокала,
Как крылья перьями Дедала,
Как осень кистями Руана.

К тебе не подойти на выстрел,
И окликать тебя нет смысла.
Ты безымянна. Только числа
В круговращении регистра.

 

 

Восток – запад 

 

И вот, умовращение своё сырое
Тащить в трамвае к звёздам наугад…
Тук-тук. Тебе ли не глазами по колёсам? Мат!

 

 

 

Шесть... 

 

Напросилась тут ко мне одна гостья –
В равных долях социально-материальная единица,
Да уползла навыворот мясом, на шиворот костью:
Видать, не в каждой руке уютно синице.

Видать, не всё отсекается с семи замеров,
Видать, не всё то правда, что ладно да складно.
На всю эту дрянь не хватает уж нервов.
Снова льёт дождь. Немного прохладно.

Вокруг всё такое распрекрасное, расчудесное,
Выражения лиц такие задорные.
Немного бесноватые, но всё же прелестные.
Реальность с подражанием вьётся узорами.

Отставание, возведённое в ранг гонения –
Суть гонение, ставшее отставанием –
Самоличное, беспредельное истребление
Бешеной круговерти сознания.

Идеалы, помноженные на бесконечность,
Для меня имеют решением безысходность,
Безвыходность – это ли не безупречность –
Масса идей, помноженная на плотность.

 

 

Вариации... 

 

Я – ничто.

Я – распятье, ультрамарин.

Рассыпаюсь горстью.

 

Созвучие на трёх нотах.

Все вещи будут легче.

Я расчехляю свою память.

 

Гармония – ничто, время – ничто.

Смерть – я, смерть – ты.

Сделай меня бесконечным.

 

Она следует за мной по пятам.

Я ловлю каждый её вздох.

На трёх нотах.

 

Я рисую тебя прям на стене.

Прям на бульваре.

Сколько же пошлости...

 

Меня – нет.

Тебя – нет.

На небе звёзды.

 

Я перестал видеть.

Я больше не тело.

Я – ты.

 

Счёт!