Илья Филатов

Илья Филатов

Все стихи Ильи Филатова

Весь день был предвкушеньем...


Весь день был предвкушеньем этой встречи,
Мне не мешали ни  сосед-певец,
С утра оравший на чужом наречье,
Ни зной… но вот же, вот же, наконец,

Стихает шум на улице и в доме – 
И я сажусь к открытому окну
Смотреть на фотографии в альбоме,
А, может быть, всего лишь на одну.

 

Воспитанный родными в недоверье

 

Воспитанный родными в недоверье
К тому, что с плотью связано земной,
Терпимее и проще стал теперь я,
Люблю Родена с «Вечною весной».

И, может быть, смогу ещё понять я,
Что человек – не дух в ночной глуши,
Но жадное, неловкое объятье
Навек влюблённых тела и души.

 

 

Глина и мрамор


Пред скульпторами – два пути старинных,
Два способа дарить мечтам покой – 
Щедрейшая, изменчивая глина,
И мрамор, постоянный и скупой.

А предо мной, глаза лишь я закрою – 
Все чёрточки далёких лиц и рук,
Изваянные памятью-душою
Из глины встреч и мрамора разлук.

 

Деревня зимой

 

Поэтов нет в той дальней деревушке,
И жители её по вечерам
Не оды пишут на лесной опушке,
А просто по своим идут делам –

Разбив ледок, набрать воды в колодце,
Зайти к соседу: как он, жив-здоров? –
Но на снегу за каждым остаётся
Хрустящее двустишие следов...

 


Поэтическая викторина

Дрожит ведро на старом коромысле

 

Дрожит ведро на старом коромысле,
Вода прошедших лет бежит в траву –

Но ни тоски, ни страха нет при мысли,
Как долго я на свете проживу.

Пусть день ещё, пусть год, пусть пару дюжин – 
Ведь память мне шепнула на ушко,
Что с той земли, где я тебе не нужен,
Уйти не страшно и почти легко.

 

Легко бегут по клавишам рояля...

 

Легко бегут по клавишам рояля
Живые волны дорогих мне рук – 
И мне светло, как будто и не стали
Чужими мы с тобой, мой бывший друг.

И вновь я восхищен твоим искусством,
А память возвращает прошлый май….
Играй мне боль. Я вовсе не стремлюсь к ней,
Но принимаю выбор твой. Играй.

 

Мы вновь не поздоровались

 

Мы вновь не поздоровались друг с другом:
Ты – искренне, от всей души, а я –
Я знаю, что моё « Привет!» иль « Здравствуй!»
Тебе не будет в радость – и молчу,
Признав и уважая за тобою
Естественное право избегать
Того, кто неприятен. (Оправданье,
До тошноты благое!)…

Может быть,
Когда-нибудь за гибель нашей дружбы
Приговорят нас к общей нелюбви – 
Тогда никто – ни взрослый, ни ребёнок – 
Не скажет нам приветливого слова,
Не поглядит с улыбкою в глаза.
И вот тогда твоею неприязнью
Решусь я пренебречь – и, подойдя,
Подам тебе свою худую руку.

Ты молча развернёшься – и уйдёшь.

 

На Верх-Исетском гонки лёгких яхт

 

На Верх-Исетском – гонки лёгких яхт,
Прозрачно-белых, как тела в апреле,
Когда, купаясь в первых тёплых днях,
Они ещё совсем не загорели.

А я смотрю на это волшебство –
И небылое вижу вдруг некстати,
Где белый парус тела твоего
Колышется в ветрах моих объятий.

 

На море

 

Налётом заката покрылось небесное блюдце.
Выходим на берег – пора возвращаться домой,
Но каждый хотя бы на миг норовит оглянуться,
И капли стекают по коже обратно в прибой.

...И в самом конце твоём, в полушажочке от рая,
Из моря живых выходя в предзакатной тиши,
Ты в точности так обернёшься назад, ощущая
Последние капли стекающей с тела души...

 

 

На улице мороз – под тридцать!

 

На улице мороз – под тридцать! –
И в окна тянет сквозняком,
Скорей, скорей в постель – укрыться
Уютным шерстяным теплом.

И вот лежу – лицом усталым
К почти закрывшей боль стене –
До глаз укутан одеялом,
Как будто холод – не во мне.

 

Небосвод, как радушный плантатор

 

Небосвод, как радушный плантатор,
Светит жёлтым большим фонарём,
Чтоб увидел народ, как богато
Мы под властью хозяйской живём.

Что за «дива, алмазов дороже»,
Ты найдёшь у нас, только открой
Дверцу в мир, что так славно ухожен
Старой чёрной рабыней – землей.

 

Никогда их и не было в наших лесах

 

Никогда их и не было в наших лесах –
Это эллины все, фантазёры,
Напридумали. Тихо бреду я впотьмах,
Солнце село за тёплые горы.

Треск валежника, шорох, дрожащий листок...
Позади – дружелюбные взгляды!
Оглянись! Никого... На щеке волосок –
Паутинка? Подарок дриады?

 

Никогда не хожу в одиночку в музей

 

Никогда не хожу в одиночку в музей –
Слишком горько бывает бродить там часами –
Чем прекрасней картина, тем сердцу больней,
Что герой её –  там, у себя, а не с нами.

Будь то воин, крестьянин, артист или дож,
Не пожмёшь ему руку сквозь плоскость портрета,
Через рамку навстречу ему не шагнёшь,
Можешь что-то сказать – не поймут, не ответят.

Но когда прихожу я сюда не один,
А в хорошей компании – всё по–другому –
Я могу отвернуться чуть – чуть от картин,
Отойдя потихоньку к дверному проёму.

Чтоб смотреть не на сцены из прошлых веков
Или солнечный берег с валами морскими,
Не на стройных красавиц и грозных богов,
А на лица друзей, что любуются ими.

 

От грубой кожуры заката...

(Третье стихотворение из цикла "Три ночи")

 

От грубой кожуры заката
Очищен спелый плод небес –
И звёзды – зёрнышки граната –
Вот-вот посыплются на лес.

И отзвуки дневного гула
Плывут покорно за холмы,
Чтоб чуткая земля уснула
Под кроной терпкой летней тьмы.

 

Попытка верлибра

 

Посреди комнаты
Лежала огромная чёрная  собака.
Ты подошла к ней, присела на корточки
И стала гладить её,     
Говоря при этом такие ласковые слова,
Каких от тебя не слышал, пожалуй,
Никто из людей – 
Ведь говорить им такое тебе неудобно.

Собака жмурилась и жмурилась от удовольствия,
И я – вместе с ней,
Благодарный этой лохматой громадине,
Благодарный каждому существу
И каждой вещи,
Что приносит тебе радость.

 

После беды мечтаешь порой об одном...

 

Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка.

Академик Л.В.Щерба

 

После беды мечтаешь порой об одном –
Чтоб не рвалось, не рвалось уже там, где тонко,
Чтобы в покое оставили тихий твой дом,
Чтоб не курдячили больше тебя, как бокрёнка.

Но будланут опять – и лишишься чувств,
Чтобы очнуться от жженья острее перца...
Фермы по разведению глоких куздр –
Рядом, за каждой дверью и в каждом сердце.

 

 

Поэты любят говорить...

 

Лишь Музы девственную душу

В пророческих тревожат боги снах!

Ф. И. Тютчев


Поэты любят говорить, что сами
Не сочинили в жизни ни строки, 
Что чистыми до боли голосами
Им всё диктуют, быту вопреки.

Но Муза в наши дни – лишь образ вялый, 
Богов помянешь – сразу засмеют,
И кажется, что некому, пожалуй,
Тревожить снами наш ночной уют.

Так, может быть, по некоему кругу, 
Ни в сборник свой не глядя, ни в тетрадь, 
Из века в век читаем мы друг другу
Стихи, что не сумели написать – 

Чтоб смог другой. И пусть твой голос тише – 
Услышат и поймут наверняка!
И я сейчас, быть может, тоже слышу
Того, кто будет жить через века. 

И тщусь уже который кряду вечер
Из чуждых слов сплести родную нить
(C ещё не существующих наречий
Вдвойне, втройне трудней переводить!) – 

Ведь, может быть, однажды в Древнем Риме
Безвестный Публий, Луций или Секст
Уже корпел над строчками моими, 
Прочесть пытаясь непонятный текст. 

 

Теогония не по Гесиоду

(Из предполагаемого «греческого» цикла)

 

 Встреча – разлука, встреча – и снова прощанье…
Семьи, друзья, влюблённые, просто соседи
Или попутчики – все расстаются когда-то,
Чаще – при жизни, счастливцы – в минуту конца.
Но не живёт ли ушедшая в прошлое встреча
Жизнью своей, становясь почти существом?
Может быть, так и рождались древние боги…

Вместе с двумя подмастерьями в кузнице мастер
Лемех для плуга ковал – и под молотом грубым
Мирное лезвие силилось выйти на свет
Из заготовки – а рядом из дружной работы,
Возгласов кратких да шуток и брани беззлобной
Миру являлся Гефест – небожитель-кузнец.
И не из пены морской родилась Афродита,
А из объятий влюблённых, неистовый Арес –
Из восхищенья невольного смелым  врагом.
Споры торговцев на рынке творили Гермеса,
Дружеский пир – Диониса… но, впрочем, не счесть их,
Древних богов и богинь, да пребудут в покое.

Кем же становятся наши прошедшие встречи?

 

Чужие встречи

 

Ощути лишь за серым воздухом
Вереницу встреч и разлук –
И тугою нальётся гроздью
Самый тусклый пейзаж вокруг.

Там о чём-то до боли спорят,
Веселятся в кругу друзей,
И детей утешают в горе,
И целуются всё нежней.

И холодным осенним вечером
Не один я брожу здесь, нет –
С чьей-то дальней встречаюсь встречей,
Верю в бога чужих бесед.

 

Чёрные волны Эгейского моря ночи

 

Чёрные волны Эгейского моря ночи
Мерно, бесшумно идут одна за другою,
Переливаясь пеной сияющих звёзд.
Вслушайся в эту странную тишь прибоя  –
В древних Афинах беседуют, спорят, хохочут –
В прошлое путь оказался донельзя прост.

Тысячи образов, прежде неясных, смутных,
В памяти ожили разом – и с этой минуты,
С силой по жилам гоня обновлённую кровь,
Слева в груди твоей бьётся весёлая встреча –
Встреча в разлуке – и старый философ шепчет:
«К мраморной горечи сердце свое приготовь!»

Как и у тех свободных  афинских граждан,
Хлеб твой теперь в крови растворён без остатка –
Вот и очистился тусклый недавно  взгляд.
Видит теперь он во всём следы, отпечатки,
Отблески вечной встречи каждого с каждым,
Ныне живущим – и жившим века назад.