Игорь Ворошилов

Игорь Ворошилов

Вольтеровское кресло № 7 (247) от 1 марта 2013 года

Запылаю и замру…

 

* * *

 

Как отдалённый гул весенней ночи,

Когда рассвет чуть брезжит, а свиданье

Ещё в зените страстного моленья

Горячих поцелуев и упрёков,

И горьких слёз, и жалобного счастья, –

Я, воспалённый, в гневе ожиданья

Прозрений неожиданных, пророчеств

Брожу по тёмной комнате, как леший,

И грежу наяву – и вижу небо

Других, неведомых и страшных сказок,

Где только нарождается мгновенье –

И всё в чаду тропического жара,

В котором млеют души и туманы

И мы в любви смертельной жаждем боли,

Чтоб через путь и мету слёз кровавых

Познать другое, скрытое, благое, –

Неуловимое, как суть миров высоких,

Которым мы в болезни отвечаем

Горячим словом, воспареньем, светом

Не зная ни покоя, ни отрады

Ни лёгких снов,

Ни призрачного счастья.

Всегда в пути, в ревнивом напряженье

Всегда в пути –

До самой

самой

    смерти.

 

1972

 

* * *

 

Приглашая вас на танец,

Что мне делать, Маргарита?

Поцелуем ли отметить

Вашей смуглой шеи выгиб?

Иль, ревниво упадая

До колен – колонн высоких

Овном радостно заблеять

Или горестно заплакать?

Нет в душе моей решенья.

Разум страстно помутился,

И уходят в синий вечер

Грёзы странные мои.

Может завтра, может в полночь

Встречу вас с весёлым мужем,

Содрогнусь и бедным сердцем

Запылаю и замру.

 

Но сегодня я не в силах

Оторвать шального взгляда

От лукавейших вопросов

Ваших влажных, быстрых глаз.

Страхи – прочь не зацелую:

Я ведь – рыцарь чистой веры!

Только плачу и вздыхаю,

Только мучаюсь во сне.

 

1972

 

* * *

 

В полдневный мороз

Я прозреваю до наготы Адама.

И трепещет моё сердце

От первоначального страха.

Не увидел — не победил.

Я вишу в голубых санях обморока,

Несомый в бескрайнюю равнину,

Соприкасаемый новым зрением

С блистающей лазурью неба

И слепящей белизной первозданного снега,

Который воплотил в себе

Трепет всех сущих цветов и трав,

И, как небесный несмолкающий двойник,

Согревает светом ожесточившееся сердце.

И теплеет душа, и тёплые слёзы души

Пронизывают кровь и мозг.

И блаженство останавливает

Зрачки в пугающей неподвижности.

 

1980

           

У Крестовского моста в 4 часа ночи

 

Лежал в траве, дышал могилой,

И что-то странное приснилось:

Остановился самолёт,

Луна замедлила движенье,

Душа ушла в ночной полёт.

А Бог сказал: «Терпи, терпенье».

 

1978

 

* * *

           

Когда смотрю окрест – не замечаю

Ни солнца в небе, ни лазури денной –

Гнетёт меня неведомая сила,

Которой не могу найти названья,

Когда ж найду – превознесу я Слово,

Забытое людьми для их спасенья;

Превознесу! Да будет Страх повержен,

И зверь сойдёт в глубины Тьмы и Ада!

Доколе, Боже, боли вызревать?

Я терпелив, но и меня минутой

Отчаянье уносит к злобным духам, 

Где человек теряет вес и меру

И превращается в подобье тени пленной –

Где это место? Как его назвать?

Покрытый пылью, в тине и коростах,

Влачишься там, забыв благое Слово,

Забыв себя и голос Твой забыв.

О, то не мрак – то паутина мрака!

Бедлам души так яростно-уныл,

И Пустота так ревностно-постыла,

Что в миг теряешь Волю, что одна

Спасает нас от всех исчадий жизни, –

Я не могу! Мне кажется, душа

В таком чаду исчахла б непременно,

Когда б не сон, где, пробуждаясь вдруг,

Касаешься твоей стопы блаженной,

И, обливаясь жгучими слезами,

Чуть шепчешь: «Боже, Боже – охрани

От злой чумы, что поселилась в сердце,

Источенном неверия червями».

Да, знаю я, терпенье – тяжкий труд,

Но для чего? Ужель сей мир – отрава?

А эти небеса? А эти звёзды?

А этот дол, а этот лес зелёный?

А море бурное, где покоится тайна

Времён древнейших, звуков лучезарных?

Нет, мнится мне – отравой быть не может

Подлунный мир, отрава – человек!

Да, человек – чудовище и сирость

Души моей, в которой нет рассвета...

 

1983

 

* * *

 

О я, свободный

Везде, вездесущ

мой флаг,

И сияние его

убивает радугу

и земных идолов.

 

Никому я не поклоняюсь

Никого не презираю

Моя плоть растекается

по коварным

артериям земли.

Вот-вот гляди –

и будет землетрясение.

 

Трясение умов,

Трясение души,

Трясение всей этой

свинячей Вселенной.

 

Не бегайте за счастьем!

Стойте на месте.

Только вы и ваше

зрение истинно.

Всё остальное –

картинки с выставки.

 

Не бойтесь,

ибо я – не боюсь.

Я – защита.

Внимайте –

пока я имею голос.

 

В страшном сне я увидел,

Что земля – её равнины

и горы

Реки, озёра, моря и океаны –

дуга лжи

Которая взломается

в сокровенные дни.

 

И мы увидим не бездну,

А пожар и цветение Истины.

 

9/III – 1985

 

* * *

 

Мороз на серебре стекла потух,

Затих последний звук природы бездыханной,

И тешится мечтой благоуханной

Мой просветлевший незнакомый дух.

 

Пора зари, пора прощальных пеней.

Повсюду мечутся тоскующие тени,

И гаснут медленно, и предаются лени,

И снег летит как первозданный пух.

 

Всё тихо…

Далеко восходит месяц ясный,

Бежит средь облаков, задумчиво-прекрасный,

 

А на крыльце, подобна изваянью,

Пристыла ты, сестра мне по страданью.

Кого ты ждёшь?

чей медлит поцелуй?

 

Февраль 1963

 

* * *

 

Душа, безлиственная осень,

Жила спокойно и спала,

Пока между высоких сосен

Ты поцелуй мне не дала

И не взлелеяла надежду

В душе моей, в душе моей,

Что я люблю, что жив, как прежде,

До судных дней, до судных дней.

Потом я помню, в отдаленье,

Где рощи купол золотой

Светился нежным умиленьем

И проносился стороной,

Искали мы уединенья,

Чтоб утолить в себе томленья,

Но дождик брызнул озорной…

 

1963

 

* * *

 

Вот приближенье к тем,

Кто свет рассеял,

Кто разметал единое

на части,

Кто погрузил нас в ночь,

на дно колодца,

И продержал во тьме

тысячелетий.

Где проблеск сущего?

Где вселюбви отрада?

Не то ль мерцанье,

Где самих мы видим

И, одержимы ложною

гордыней,

Себя везде, во всём и навсегда –

О горе мне, о горе вам другим –

О горе тем, кто колесо придумал,

И утешеньем глупым преподал

Нам злой урок ненужного терпенья –

И так всегда,

И в этом – смысл вращенья.

 

24. ХII – 1969

 

* * *

 

О нежные губы твои!

О нежная сеть зрачков,

Уводящая в сад запредельный,

Где снова Адам и Ева

В своей чистоте первозданной

Аукаются с Богом

И не знают печали.

 

О нежные, о упругие груди твои!

О сосцы, вздымающиеся как пламя!

О река живота твоего,

Текущая

к моим истомлённым бёдрам!

 

О низ живота твоего,

О ликующее лоно матери!

 

Там – начало скорби,

И там – начало пути к Покою,

 

Который венчает

всякое Бессмертие.

 

1978

 

* * *

 

Не зря так встревожены птицы –

Ведь что-то должно сохраниться.

Но только что Богом дано –

То будет во тьме спасено.

 

А хитрость, лукавство и «воля» –

Для тех, кто лишён высшей доли.

 

1983

 

* * *

 

Неведомый! Я здесь

Спеши излить на меня

Тревожное пространство твоих слов!

Дай увидеть моим глазам

Сокрытое завесой, непонятое,

отягощённое от мятущейся души.

Истинное –

 

Пусть говорит мой язык,

Заблудившийся в музыке Дна.

Пусть расчистит простор

Для сияющего Верха.

 

Чёрный бокал созвездий

Проливает Грядущее на фиалки в лесу,

И мякоть трав

Изнемогает от страданий и счастья.

 

Пыльные столбы видений,

Восседающие на престолах.

Цари и львицы –

Там ореол искр,

кружимый ветром

В ладони Несущего,

их таящего,

Взрывающего твердыни лжи

И просто твердыни.

 

Разум податлив,

как текучий расплавленный воск.

Он рисует полукружие Солнц,

Поглотивших озёра

первых наитий.

И травы укрыли пустыню

Саваном мотыльков,

Всполошённых

для первого соития и смерти.

 

О Смерть, несущаяся

на колеснице гробов!

О расколовшееся небо

и камни забвенья!

 

Здесь открываются двери,

И шире потолок ума.

И стрекозы, падающие на рукав,

С головами безумных верблюдов,

Спрашивают полусонно

и нагло: «Ась?»

 

Здесь земля подобна нарыву,

Готового для вскрытия.

И всё проваливается,

как Дон-Жуан

в преисподнюю.

 

Трое на холме,

ведущие не боятся – 

Стёкла очков разбиты –

Истина открылась.

 

25 января 1983

 

* * *

 

Не спеши в преисподнюю, брат,

Не пакуй до поры чемоданы.

Ещё зелен,

не пьян виноград

И легли над рекою туманы.

 

Ещё дети

весной веселы,

Ещё птицы

кружатся по ветру.

Погоди, не спеши до весны.

 

1980-е

 

О радость, радость!

 

Коричневых полей весёлая радуга

Тонет в весенних дождях,

И возносится глаз мой

К немеркнущей Башне Лучей,

Пронизывая сны и слёзы,

Уходя в отдалённость сущего…

незримого солнца…

 

О зелень зрачков моих –

Луга у подножия Славы

Неведомых, Тихо Поющих

В эту бурю и боль…

 

И Колокол Тишины

далёкий, светящийся

В плотной синеве

развенчанного Движения,

Голосом гулким тревожным:

«Прими дух мой с миром»

 

Это – сон слетает с очей,

Меркнущих в разноцветный вечер.

Это проходит Бог по садам.

А заря – беспредельна!

 

И радость предвечная,

радость предугаданная

Наполняет остановившееся сердце

 

Влагой Новой Жизни.

 

9 января 1979