Игорь Шкляревский

Игорь Шкляревский

Все стихи Игоря Шкляревского

* * *

 

В клуб не придёт Ярослав Смеляков,

Вечная вышла ему отлучка.

Только звёздочки над стихом

Взошли, как лагерная колючка.

 

Десять лет он в бараке мёрз,

Двадцать лет согревался водкой.

Чёрные скулы, орлиный нос

Долу язык повисает плёткой.

 

Око ищет – кого стегануть.

Хамство плебея и холод вельможи

Поочерёдно корчили рожи,

Силясь прикрыть беззащитную суть.

 

Славил заводы, парады, планы,

Бил в пионерские барабаны,

Утром премией утешался,

Вдруг затравленно озирался.

 

Шёл, на пальто нацепив медаль.

Кажется, в Рим опоздал на судно.

Тускло процеживал вечную даль.

Думал тайком, одиноко, трудно,

 

Одолевая слабость и злость.

Гений корил и душа огрызалась.

Кинули к старости жирную кость,

Но опоздали – зубов не осталось.

 

Игорь – князь между двух берёз,

А Ярослав – как струна со стоном –

Между свободою и законом

Ночью сердце разорвалось.

 

И приняла его стылая твердь,

Наших падений и взлётов основа.

Тяжкая жизнь и лёгкая смерть

Время, раба твоего – Смелякова.

 

Воспоминание о славгородской пыли

 

Это пыль на обочине

                или поэзия пыли

 

или полустихи, полупроза

на бутылках портвейного

              молдавского разлива.

Тихий Славгород в жарком июле

иногда проезжает по улице автомобиль.

и за ним поднимается облако пыли,

залетая в окна бухгалтерии УЖКХ.

Все ушли на обед и окно не закрыли

А оттуда по радио

              плачут виолончели.

Голос диктора:

– Каприччиозо Сен-Санса.

И взымает душа,

              вспоминая качели.

На обочине белой дороги

              долго ждём грузовик

и курлычет под камнем родник.

Удлиняются тени, уходит жара

С огурцом в кобуре участковый

              высматривает завхоза,

объезжая плакучие ивы над Сожем.

От него не уйдёшь…

              Пыль показывает следы.

Их приятель лесник

              истерзался вопросом:

почему им всё время видна

              одна сторона Луны?

Неужели Луна не вращается?

Плачет после второго стакана

под задумчивым взглядом завхоза.

Между тем раскалённое солнце

              зашло за леса.

и на Славгород с неба спустилась прохлада

– Посоли огурец и не плачь.

              – Наливать ему больше не надо.

Тихо реют под звёздами их голоса.

 

 

* * *

 

Всё лето – рыболов,

    всю осень я – грибник.

Уже ворона мокнет на заборе,

а у меня – запас любимых книг!

 

и для друзей я насолил груздей,

ведро стоит в прохладном коридоре.

 

Д. С. Лихачёву

 

В стеклянном шкафу отражается даль,

и белое облако вдруг наплывает

на русский Толковый словарь…

Сорока летит, и её отраженье

мелькает в стеклянном шкафу,

Скользя по Ключевскому, по Соловьеву,

на Блока присела слегка,

почистила клюв и с зелёной ограды

планирует на переплёт «Илиады»,

а дальше уже – синева, облака…

 


Поэтическая викторина

* * *

 

Дай мне всё! Я не стану богаче.

Всё возьми! Я не стану бедней.

Над болотами чибис заплачет,

ночью станет в полях холодней.

Скоро ивы наклонят ненастье

я зароюсь под стог с головой.

И озноб есть в запасе у счастья,

и во мраке летающий вой…

 

* * *

 

Два облака белых плывут по лазури,

стоит ослепительный зной.

Ну вот мы и встретились после разлуки!

Невечной разлуки земной…

 

Над жизнью, в которой мы прочно забыты,

над синим холодным Днепром,

над кладбищем, где мы не рядом зарыты,

сегодня мы рядом плывём.

 

Два облака белых… Одно розовеет,

над миром приветствуя день.

Другое опять отдалиться не смеет,

лежит на нём первого тень.

 

Нам встретится дым! И о юности милой

ты вспомнишь и нежно взгрустнёшь.

Я ливнем пролью над твоею могилой…

А ты над моей не прольёшь…

 

Конец

 

Окуная лицо в облака,

долго пил холодок родника.

 

Стала тесной от холода грудь.

Долго пить эту воду нельзя.

И нельзя в неё жабой нырнуть.

И никак оправдаться нельзя.

 

Пил последнюю воду свою.

Тихо в ней, и светло, и темно.

Ждали… Небо синело в строю

В красных листьях песчаное дно…

Спички бросил ему конвоир.

Человек в тишине закурил.

Стал к осине. Пиджак застегнул.

И ударил забвения гул!

 

В красных листьях песчаное дно…

 

* * *

 

На закате в зеркале воды

монастырь белеет и сады,

и уклейки заплывают в кельи.

 

Папиросу курит рыболов.

Это – я!

А под зелёной ивой –

млечный путь сверкающих мальков…

 

* * *

 

Остановка… Озёры… Осины…

Окна тамбура синие-синие.

Облака и кручи на воде.

– Что за станция?

– Это Онега.

Отклик тихого брата Олега.

Стук колёс и неведомо где

Золотые круги по воде…

 

 

* * *

 

Пока в столовке жадно ест собачник,

К его фургону, развевая мрак,

В рубахе белой подкрадётся мальчик,

Сорвёт засов! И выпустит собак.

 

Они рвануться в темноту на волю!

Пьянея, с ног спасителя собьют.

Вот, кувыркаясь, по ночному полю

Они уже бегут, бегут, бегут.

 

Река блеснула. Им не надо брода.

Они плывут. И где-то за рекой

Соединяет радостно свобода

Крик человека и собачий вой.

 

Их колет рожь! Их радуют проклятья!

Под каждым стогом есть для них приют.

Но и во сне, обнявшись, словно братья,

Они бегут, бегут, бегут, бегут…

 

* * *

 

Стою одинокий. Счастливый.

До города долго идти.

Вода и плакучие ивы…

Дорога блестит впереди.

 

Плывут, окликают, рыдая,

вечерние звуки вдали.

Прохлада. Дорога пустая,

И сердцу не надо любви.

 

* * *

 

Я видел бедные равнины,

поля послевоенных лет.

Я видел чёрные руины,

подвалов сиротливый свет.

Я видел паклю и кресало

в руках у матери больной,

но только небо потрясало

меня своею глубиной.