Игорь Романов

Игорь Романов

Золотое сечение № 8 (212) от 11 марта 2012 года

По кромке радости и боли…

«45»: В марте-2012 нашему земляку, прекрасному поэту Игорю Степановичу Романову могло бы исполниться 85 лет. Могло бы… Но он сумел перешагнуть только порог другого славного юбилея. Да, своё 80-летие поэт встретил на Земле. И позже, покидая сей мир подлунный, оставил нам свои стихи. Которые и живут, и звучат!..
 
* * *
 
Прошелестит ли ветерок,
Позолотит ли солнце тучи,
Вдруг удивишься: как высок
И необъятен мир певучий!
 
И видел ты его не раз,
И восторгался неподдельно,
Но разволнован и сейчас
Величьем тайны запредельной.
 
Хотя природа никогда
Ни от кого себя не прячет,
Но, переполнив города,
Мы бьёмся в тесноте, незрячи.
 
Наверно, высший смысл во всём,
Где красота цветёт на счастье...
Позеленевший водоём
И тот к гармонии причастен.
 
И даже то, как палый лист
Сочится прелью под росою
В саду, где воздух утром чист,
Наделено своей красою.
 
Увидишь почки по весне,
Луг, набухающий травою,
И связь почувствуешь тесней
Меж целым Миром и тобою.
 
* * *
 
Я не грущу, мне попросту невесело.
Капризничает долгая весна.
По городу сейчас такое месиво,
А даль в туманной дымке не ясна.
 
Предчувствия холодные сутулятся,
Как тени затаившись по углам,
И словно незнакомая мне улица
Представилась скучающим глазам.
 
И чудится, что всё теперь потеряно,
И кажется, что больше никогда
Не встанет солнце над землёй уверенно,
Не заблестит глубокая звезда.
 
Но, слава Богу, что дана надежда нам,
Которая и в самый тёмный час,
Как женщина и верная, и нежная,
Хранит от рокового шага нас.
 
По дороге
 
Бьют азартно барабаны,
Трубы в сердце марши льют,
Флаг полощется багряный –
Это к счастью
Нас ведут.
 
Нет скончания разрухе,
Путь опасен, крив и крут,
Дружно дохнем с голодухи –
Это к счастью
Нас ведут.
 
И на страх дворцам – бараки
Воздвигаем там и тут:
К свету движемся во мраке –
Это к счастью
Нас ведут.
 
Глухо в пыль роняя стоны,
До колымских рек бредут
Подконвойные колонны –
Это к счастью
Нас ведут.
 
Должен славить дни и ночи
Наш казарменный уют
Тот, кто хочет и не хочет, –
Это к счастью
Нас ведут.
 
От рождения на каждом
Ожидания хомут,
И глядят вожди бумажно –
Те, что к счастью
Нас ведут.
 
В итоге
 
Что нужно тебе,
Человек?
– Водички бы, эка жарища!
 
Что ищешь в излучинах рек?
– Согреться б: такой холодище!
 
Чего мельтешишь, Человек?
– В быту у меня непорядок.
 
Что смотришь тоскливо с-под век?
– Не понял, что радости – ря-до-о-ом,
 
Куда ты бежишь, Человек?
– Пытаюсь... настигнуть... удачу!..
 
О чём ты скорбишь в этот век?
– По силам истраченным
 плачу...
 
Путь
 
Дорогой торной и тропинками
Меня уводит голос истины.
Давно я каждою кровинкою
Юдоль свою земную выстрадал.
 
Седеют волосы под ветрами.
Приходит пониманье остро:
Не километрами, а метрами
Путь измеряется к погосту.
 
Сгибают повседневно тяготы.
А сердце – нет, не очерствело,
Лишь позднею осенней ягодой
До тихой боли переспело.
 
А горизонт алеет молодо,
Тревожат вёсны – вечно юные.
Да только чаще веют холодом
По вечерам восходы лунные.
 
Ещё отчетливо сознание,
Надежды – не дают покоя.
Но тень шальная угасания
В душевном промелькнет настрое.
 
Но степь полна тепла весёлого,
Но сад готов листвою брызнуть,
И ты опять теряешь голову
От этой круговерти жизни.
 
Конец февраля
 
Линялый день давно окончился.
Угомонился люд честной.
Течёт домишек строй окончатый
Навстречу с близкою весной.
 
Дни сокращаются стремительно.
И только снега ровный свет
Во мгле вечерней
Приблизительно
Какой-то выделит предмет.
 
Как будто вымерла окраина.
Ни света лунного, ни звёзд.
И лишь скулит, безмолвьем раненный,
Негромко где-то глупый пёс.
 
Ты, неприглядностью придавленный,
Не знаешь толком – что решить?
Сомненья память тащит давние –
Как суд неправедный вершит.
 
Необъяснимость надвигается –
Непоправимости сестра;
Земля, наверное, сдвигается
Туда, где Чёрная Дыра.
 
Неожиданное
 
В поле холод,
В поле холод,
Ледяного ветра свист.
На сухой былинке голой
Тополиный желтый лист.
 
То ли это шутка чья-то,
То ли ветер нанизал, –
Лета зрелого утрата,
Зыбкий памятник лесам.
 
Но тепла душе немного
Подарил златой листок –
Будто снять помог тревогу,
Будто ты не одинок.
 
* * *
 
Как наша встреча будет выглядеть,
Когда сквозь хмарь
Прошедших лет
Мой телефон однажды вызвонит
Твой неожиданный привет?
 
Как отзовётся в сердце прошлое
И в настоящем прозвучит
Минувших зим густой порошею,
Весенней робостью ракит,
 
Разливом звёздного безмолвия,
Весельем праздничного дня,
Внезапным блеском дикой молнии,
Озёрным всполохом огня?..
 
Да, всё теперь за дальней сизостью
И не вернётся в эти дни.
Но если будешь вдруг поблизости –
Ты позвони, ты позвони...
 
Этюд
 
Какая крупная луна
На ленте розовой заката!
И крестиком нанесена
На ней антенна
Дальней хаты.
 
* * *
 
Забросили сад и забыли.
Вконец опустело село.
И всё ж над барханами пыли
Одно деревцо расцвело.
 
Вокруг запустенье сплошное.
Такое унынье вокруг.
И – вешней приметой покоя
Цветение яблони вдруг.
 
Ей ветер заламывал ветки,
Ворчанием гром изводил,
Пекли суховеи нередко,
И, кажется, не было сил
 
Подняться, окрепнуть, развиться.
Но, видимо, гибнущий сад
Ей отдал свеченье зарницы,
Чтоб вышла она на парад.
 
А осенью крупно и сочно
Качались на ветках плоды,
Душистее клумбы цветочной,
Прозрачней сентябрьской воды.
 
В них привкус полынного ветра,
Который мешал ей взойти...
 
На дальнем глухом километре
Приметьте её на пути.
 
Утро весны
 
Ясностью утро струится
С листьев лохматой ольхи.
Голубоватою птицей
С веток вспорхнули стихи.
 
Но померещилось, что ли?
Наколдовала весна?
 
...Пригород. Тихое поле, –
Улица шумом тесна.
 
Облака розовый парус
У окоёма застыл.
С ним навсегда и останусь.
Хватит ли сил?
 
* * *
 

С.Ч.

 
Пришла, как сон,
Ушла, как призрак,
И не осталось ни следа...
 
По лету осень правит тризну,
Блестит вечерняя звезда.
Скорбит высокая дубрава,
Ей снится прошлая весна,
Дубрава – ты моя держава,
Всегда близка, всегда ясна.
 
Я не скорблю. Я понимаю
Остывшей осени огонь.
И всё же к памятному маю
Тяну озябшую ладонь.
 
Опять ловлю твои ладони.
И вспоминаю птичий гам.
Но только лёд по лужам стонет,
Звенит в ответ моим шагам.
 
Пуста продрогшая дубрава,
Всепонимающе молчит.
Бегут дорожки – влево, вправо
И растворяются в ночи.
 
Но словно вижу: брови сводишь
(Тот миг несу через года!)
И ты уходишь,
Ты уходишь
В цветы и зелень
Навсегда.
 
В миг смятенья
 
Досадно, что не все оставим,
Пройдя по жизни, добрый след...
 
То прилежание ославим,
А то восславим пустоцвет.
В слезах рожденное прозренье
Не всякий разделить готов.
С каким иезуитским рвеньем
Освистывали «чудаков»!
 
Брожу в степи завечеревшей.
Чист безмятежный небосвод.
Густыми звёздами вскипевший,
Он просто зá душу берёт...
 
Теперь глаза не затуманит
Боль навалившейся беды,
Утихнут бурями в стакане
И пересуды, и суды.
 
Отхлынет сам собою холод
От сердца ноющего –
Прочь.
 
И вроде снова стану молод,
И как бы посветлеет ночь.
 
Смотрю на звёзды в миг смятенья,
И унимает вечный свет:
Угрюмость – след ожесточенья,
Усталость – злых ошибок след.
 
Раздумывая
 
В горький миг обидеться недолго
На страну недобрую мою...
Если бы не это чувство долга –
У грехопаденья на краю.
 
В спешке
 
Он, суетясь, в зубах зажав одышку,
Спешит, бежит и мне велит: «Проснись,
Жизнь коротка и скоротечна слишком...»
 
...Всё это так, да только, братец,  слышь-ка,
Вскачь обгоняя Время, не споткнись.
 
День в октябре
 
Что же это такое? –
Ни грехов, ни стихов:
То ль проделки покоя,
То ли козни дружков?
 
Ну какие же козни –
День такой на дворе!
Пышут жаркостью поздней
Тополя в октябре.
 
Полусонные осы
В удивленье жужжат:
Непонятная осень –
Предвесенне свежа!
 
Новый дом наступает
На дремучий пустырь,
Разноцветною стаей
Клумбы меряют ширь.
 
Принимаю, как счастье,
Всё, что видеть дано.
И веселою страстью
Вмиг с души сметено,
 
Что скребло и томило,
С каждым часом тесней
Надвигаясь постыло
Наяву и во сне.
 
Думал: может, уехать
Аж на Дальний Восток?
Просто так, для утехи,
Поразмяться чуток...
 
Я скупаю букеты –
Огневую красу,
Словно в радость билеты,
Их любимой несу.
 
Тяжела и прекрасна
Быль родимой земли.
И совсем не напрасно
На неё мы пришли.
 
Наша осень
 
Откуда этот холод
Между тобой и мной? –
Казнит больней иголок,
Стоит глухой стеной.
 
Откуда люди эти? –
Жужжат они, жужжат,
В зазубринах отметин
Поникшая душа.
 
Кощунственно и глупо
Шаманят голоса.
Как брошенные в ступу,
Таращим мы глаза:
 
За что ж, момент подметив,
Толкуя, нас толкут?
И мы спешим, как дети.
На тот обрыв, что крут.
 
Прибиться бы к теплу нам,
Решить, как дальше жить,
И, на жужжанье плюнув,
Друг друга пощадить.
 
Вон птицы, гнёзда бросив,
Ушли к теплу – в простор.
 
...Багряной кистью осень
Окрашивает бор.
 
* * *
 

Е. К.

 
Не приходите к месту разлуки
Годы спустя.
Воспоминаний неясные звуки
Зашелестят.
Словно прольётся с ивы плакучей
Наземь печаль,
По-над бровями выступит жгуче
Морщи печать.
Станет далёкое – но не забытое! –
Перед тобой.
Выйдет из сказов, ударит копытом
Конь вороной.
К зáмку принцессы – хатке в низине
Вынесет он.
Юные очи влюблённою синью
Зажгут небосклон;
В сердце ударят восторгом и болью.
Вздрогнув, замрёшь.
Но ничего, как и ветер на воле,
Уже не вернёшь.
Только прислышится: смех затухает
Там, впереди.
Только останется тяжесть глухая
Комом в груди.
Не возвращайтесь к минутам утраты
Через года.
Пусть остаются наивны и святы
Они навсегда.
 
Затмение
Исповедь моего приятеля
 
Какие жгучие глаза
У этой женщины беспечной!
В них и полночная гроза,
И тихий отблеск тайны вечной.
 
Да на беду, не только мне
Сияли те глаза парадно...
 
А после света
Мрак вдвойне
И тяжелей, и непроглядней.
 
Вероятность
 
А дальше – март.
Да, снова – март.
Коль для меня он состоится,
Вспорхнет ли творчества азарт
В душе, как утренняя птица?
 
Зима не очень-то щедра
На вдохновение и страсти.
Глядишь, весенняя пора
Разбередит волненья, к счастью.
 
Полнее ценность бытия
Вновь обозначится в сознанье.
И возвратит из забытья
Надежд бескрайних обаянье.
 
Доступней станут голоса
Ночных светил,
Лесных угодий...
И ярче вспыхнут чудеса,
Как от зари в лугах роса,
Живой присущие природе.
 
Старый катер
 
В памяти зачем-то берегу:
Даль морская в розовом закате,
На пустынном рыжем берегу
Завалился на бок
Старый катер.
 
Отходил своё он. Отгремел.
Ржавчиною обрасти успел,
Позабытый Богом и людьми.
А ему сейчас бы, чёрт возьми,
Смаху в днище – горькую волну,
Ту, что ураганом выгибает!
Чтоб на море
Кануть
В глубину –
Так,
Как моряку и подобает.
 
На острие
 
Хожу по кромке радости и боли,
Всесильный
И беспомощный вовек,
Один порою в поле, как в неволе, –
Свободный
И бесправный человек.
 
Высокому подвластный ежедневно
И низменное знающий в лицо,
Давно не молодой, не слишком древний,
Прямой
И гнутый дрязгами в кольцо.
 
Задумаешься: что тебя связует
С землёй – вообще
И в частности – с людьми,
Коль каждый новый день непредсказуем,
Он – как неясный шорох за дверьми:
 
Улыбка ждёт тебя или ухмылка,
Рукопожатье или злой кулак,
Под горизонт дорога иль – развилка,
Где верный путь не угадать никак.
 
Так для чего мне эта свистопляска
На острие житейского ножа? –
Ты объясни мне, наконец,
Будь ласка,
Взъерошенная, глупая душа.
 
Но что она ответит, в самом деле? –
Так уязвима, так обожжена,
И держится едва-то в бренном теле,
Поскольку день и ночь напряжена.
 
Хожу по кромке радости и боли.
И тем, наверно, жизнь всегда права,
Что праведность иной не знает доли,
Что суть существованья такова.
 
 
Подборку подготовила Елена Гончарова (Ставрополь)