Я родился на улице Прохоровской – напротив сквера, где в 41-ом собирали евреев и вели на расстрел – день был бледным и серым – а полицаи орали: скорее, скорее! Били стариков по спинам и лицам, женщин обкладывали трёхэтажным матом, и евреи вытянулись вереницей, ангел смерти над ними повис совсем рядом. Он, наверное, плакал, находясь над ними, и сквер плакал, и ветер плакал осенний, а колонна с будущими мертвецами вытянулась на три километра. Трёхкилометровая эта колонна, вытянувшаяся змеёю без жала, шла на убой тяжело, обречённо, от безысходности вся дрожала. Вот-вот заговорят пулеметы, вот-вот покроют трупы овраги, вот-вот глаза обречённых погаснут, будто они – поминальные свечи. Мой дядя Борис, моя тётя Роза в этой колонне бредут на убой и вырваться из неё слишком поздно, и дым над ними пороховой. ...Потом мне скажут, что устали евреи читать про войну и смерть, что румыны совсем другими стали, немцы совсем другими стали, полицаев давно уже перевоспитали, они выбыли из списков живых – их нет. И только ангел смерти суровый мне шепчет по ночам: не сдавайся – пиши! В черновике кровоточит слово, над сквером не летают голуби и стрижи...
Популярные стихи