Игорь Иванченко

Игорь Иванченко

Четвёртое измерение № 5 (65) от 11 февраля 2008 года

Маленькие поэмы

 
Бумажный кораблик лета
 

С удочкой бамбуковой уйти

На рыбалку –

Пусть забудет город,

Что по швам заботами распорот;

Мне сегодня с ним не по пути…
 

Бисер пота обметал лицо.

Комаров хватая, – воздух лапать.

То,

Где караси – размером с лапоть,

Мелкое, по пояс, озерцо.
 

Клинопись шумерская –

Следы

Птичьих лапок на песке чуть влажном.

Лето на кораблике бумажном

Проплывает сквозь мираж беды…
 

Лёгкий бриз.

Деревьев паруса.

Соль под мышками белее гипса.

Скромная подвеска из Египта –

Выцветшего неба бирюза.
 

Чертят реактивные мелки

Самолётов

Господа угодье…

От «болотников» на мелководье

Прыскают пугливые мальки.
 

Миллионы инстинктивных пуль –

Оводов –

Плоть побольнее ранить,

Рыбака укусами тиранить –

Отливает без свинца июль…
 

«Чёрт! Сорвался!..» – Врезать кулаком

По ладони.

Жор маниакальный.

Голод – балетмейстер гениальный,

Постановщик танца куликов.
 

Бес азарта поддаёт в ребро.

Бог за жадность тихо порицает.

Из садка сквозь слой воды мерцает

Тусклое живое серебро.
 

Запах дыма.

Бирюзовый свет.

Долгий день, заученный дословно.

Ощущение такое, словно

Прошлой жизни не было и нет…
 

Гамлетовский «Быть или не быть?..»

Ранит душу, как шальная пуля…

Этот свет божественный июля

Никогда уже не позабыть.
 

Выгонит в початки камыши

Лето –

С позволения болота.

Этих дней рыбацких позолота

Вся пойдёт на купола души…
 

Как песок, как воздух, как вода,

Время просочится между пальцев.

Чутким Богом северных скитальцев

Летняя погасится звезда…
 

…В город принесёт печаль полей.

И кораблик,

Покружив в затоне

Сентября,

Размокнет и затонет

На глазах притихших журавлей…
 

* * *

 

I
 

Вязнет звук в тумане, точно в вате.

На часах подтягивая гири,

Заунывно «Песнь о Гайавате»

Затянула осень здесь, в Сибири…
 

Млечный путь залётные путейцы

Ремонтируют…

По швам – судьбы рубаха!..

Клёны и осины – как индейцы

Племени чероки и навахо,
 

Вышедшие в боевой раскраске

На тропу войны;

Их оперенье –

Листья разномастные…

(Не в сказке

Воевать им, а в стихотворенье…)
 
II
 

Крот сомнений почву жизни роет.

Запах одиночества летуч.

Осень, словно мёртвому, прикроет

Веки солнцу пятаками туч.
 

Облетел и потемнел багульник.

Собственности общей переделы.

Кроет, злясь, октябрь-богохульник

Трёхэтажным… дождиком пределы.
 

III


Томагавк сломавши о колено,

Осень выкурит не Трубку Мира,

А «косяк»…

(Как Карло – из полена,

Сотворит душа себе кумира
 

Из порочного, как Магдалина, снега, –

Непорочного, как Иисуса Матерь…)

Выглажена ветром –

Блажь и нега –

Леса и полей сибирских скатерть.
 
IV
 

Время, к сожаленью, вероломно:

Обещает много… но…

Всю ночку

Первый снег настойчиво и скромно

Трубку Мира курит в одиночку…
 

Вот и побрели индейцы чинно,

Облачившись в белые одежды,

По тропе,

Теряя обречённо,

Как листву,

Последние надежды…
 

V

 
Звук в снегу увязнет, точно в вате.

На часах приопуская гири,

Заунывно «Песнь о Гайавате»

Допевает осень здесь, в Сибири…
 

Поворчав для виду, улетели

Журавли на долгую зимовку.

…Жизнь,

            плутая

                      в

                        завтрашней

                                        метели,

Потеряет

            счастье,

                        как

                             подковку…

 
Нефертити

 

Наталье Шабуниной

 
I
 

В канву июля вплетены

Фатального финала нити…

На фоне выбитой стены –

Лик современной Нефертити.
 

Пройдя поблизости, кивну.

В ответ улыбка тронет губы.

И – сразу жизнь пойдёт ко дну,

А горечь дней пойдёт на убыль.
 
II
 

Печальны карие глаза –

Особый генотип еврейства…

Стегнёт отчаянья лоза

За ложной гранью фарисейства.
 

Инопланетной шейки выгиб

Протяжный,

А чеканный профиль

Как будто на монете выбит

Египетской…
 

Прозренья надфиль

Ил вечности за слоем слой

С души снимает деликатно…
 

Очарование, постой!

Не растворяйся безвозвратно.
 

Окроплена «живой» водой

Любви родителей, наверно,

Ты возродилась молодой

Через пять тысяч лет примерно…
 
III
 

Египет с севера на юг

Я пересёк, шутя, когда-то:

Когда – февраль; когда – от вьюг

Темна Сибирь;

Не виновато

Когда Отечество ни в чём;

Когда – к себе полно претензий…
 

Там временем, как палачом,

Ты казнена среди гортензий,

Папирусов и орхидей

На берегах пологих Нила,

Где обретался скарабей,

Где смерть Любовь остановила…
 
IV
 

(Египетская ночь свистит

Над поэтической тетрадкой…)

Мне молодость твоя простит

И взгляд в упор, и взгляд украдкой.
 

Ответный взгляд сведёт с ума

Без видимой другим причины.

Стоит египетская тьма

В глазах сражённого мужчины…
 

Струится нить с веретена

Воспоминаний и наитий…

Меж нами – прочная стена

Тысячелетий и событий,
Стена Печали, Грусти, Плача…
 
…Жена и сын, меня простите:

Я, жизнь свою переинача,

Затосковал по Нефертити…

 
Азбука журавлей

 
…буквами птиц

Пишется биография неба.

Пётр Вегин
 
I
 

Будет Томск поутру разбужен пилотами,

Громко курлычущими с хмурых страниц,

И –

     над лесом,

                    над озером,

                                    над болотами

Вновь

        проступят

                      летящие

                                  буквы

                                          птиц…
 
II
 

Ты

    в меня,

              до смерти

                            грустью

                                       замучивая,

«Индейское лето»,

                          Джо Дассен,

                                            влей,

Чтобы я,

            как первоклассник,

                                        заучивая,

Перечитывал

                  азбуку

                            журавлей!..
 

III

 
Буквы новой волны птичьей эмиграции.

Мы – с глазу на глаз; поцелуи взасос…

Словно

          корабль,

                      тонущий

                                  в море,

                                            по рации, –

Дождь

         по листве

                       выстукивает:

                                          SOS!

                                                 SOS!
 

IV

 
Искупая грехи свои тяжкие оптом,

На колени встану… и – вымолю: «Да!..»

Конь

      вспугнёт

                  тишину

                            копыт

                                    топотом;

Выстрельно

                хрустнет

                            первого

                                       льда

                                              слюда.
 
V
 

В страну любви направляя свои стопы,

Кепкой покрою ёжик седых волос.

(Рифма –

             бикфордов

                            шнур;

Бездымный

               порох

                       строфы;

Сердце

          поэта

                  нежностью

                                 взорвалось…)

 
VI
 
Ручка отброшена – всё!

О любимой

               строки

Любимой –

                с любовью,

                                любовно,

                                             любя,

                                                     дарю…

А зима в маскхалате –

Под стрёкот сороки, –

Как диверсант, крадётся по январю.
 
VII
 

Да чёрт с ней, с зимой! – пройдёт.

Но, тем не менее:

Над лесом,

               что оторочил

                                 скатерть

                                             полей,

В тёмном

            небе

                  горит,

Как

     «фарес…

                 текел…

                           мене…»,

Памятью

            подожжённая

                               азбука

                                         журавлей…

 
Моя дуэль
 

Там, где тягуч, как мёд, июльский зной,

Стрекозы лета о стекло разбились…

Два века, как два провода, сцепились

В коротком замыканье надо мной.
 

И – сразу чувства одержали верх;

И – зрения на миг лишил тот высверк,

И – в сердце искры острой боли высек,

И – душу в потрясение поверг…
 

И – среди лета вдруг пришла зима.

Шаг к Сороти – и я у Чёрной речки…

И – оплывают снегом елей свечки.

И – вещая ворона здесь нема.
 

И – мне с Дантесом

(Вызван на дуэль

Он мною)

Вместо Пушкина придётся

Стреляться…

Пуля для него найдётся.

Рука тверда. Слетел бравады хмель.
 

Данзас – мой секундант, мой верный друг.

Придирчиво осмотрены «лепажи».

Перекрестит меня и тихо скажет:

– Удача пусть не выпадет из рук…
 

И – втиснет рукоять в мою ладонь.

И – я пойду к последнему барьеру,

Собрав в кулак всю ненависть и веру…

И – вылетит карающий огонь.
 

И – поразит повесу из повес

Свинца комочек прямо в сердце злое…

Запечатлеет зрение второе,

Как бездыхан падёт на снег Дантес.
 

И – отойдёт…

И – кожа подлеца,

Как призрака, утратит вдруг все краски…

(Снять не подумает посмертной маски

Никто с его постылого лица.)


А выстрелом напуганная дичь
В двадцатый век сбежится с Чёрной речки…

(Смеётся Пушкин, и – кудрей колечки

Щекочут шейку Натали…)


Постичь

Дуэли смысл, дантесы наших дней,

Сам Бог велел…

Мой подвиг – не потеха!

И – не разбить вам на осколки смеха

Его…
 
……………………………………………
 

Полозьев скрип, полёт саней.

И – я в июль влечу из января,

Пух тополиный, точно снег, взметеля…
 

…Видение погасло, как заря.

В Михайловском окончилась неделя.

 

1999-2004.

 

© Игорь Иванченко, 1999-2008.
© 45-я параллель, 2008.