Дно
По правой щеке бить...
Всё, что не внутри – вне.
Но быть или не быть
решать не тебе – мне.
Камней набери горсть
и брось их во сны рек.
Я не человек – гость,
не вечен я, но – век.
Калек уводи в зал,
оставь им балкон дня.
Всё, что не хотел, взял,
достиг головой дна.
Был наг (Не до слов мне.)
и спать не хотел, но
не всё, что внутри – вне,
не вся глубина – дно.
Коктебель
С утра нам кама-сутра не грозит,
пивко не пьётся и не естся сыр.
Пора уже, мой милый паразит,
вставай-ка живо, ножки – на весы!
Достать ножи, очистить кожуру –
у апельсина совесть нечиста,
не всё в ажуре – жарка на жиру,
и остановки требуют уста.
Устал карманный вор, ушёл в экстаз,
оттуда вышел – прямиком к тебе,
мы в Сочи сочинили ноту ТАСС,
у Крыма отобрали Коктебель.
Укромно. Скромно. Руки говорят
о чём-то важном – ёмко, ну и ну,
и я, не обнимая всех подряд,
тебя люблю – с тобой иду ко дну.
Весна
Весна – это круто, весна – это да!
Всё тает, так медленно-медленно-медленно...
Цепями хардкора звенят провода,
и я нахожу Вас по методу Меглина
по всем подворотням, на всех парусах
стремлюсь на покой, обозлился усталостью,
весна – это здорово, март на часах,
я Вами не болен, так – малою малостью…
Я милою милостью жив иногда,
спасибо за плен, за ночные признания.
Весна – это весело. Вы – это да!
Мы селфи на фоне горящего здания.
Далеко
Тавтология дней. Одиночество ксивою
тычет в сытую вечность: умеешь – скажи!
Улыбнёшься при встрече, красотка красивая,
мимо лифта летят типажи-этажи.
Обернёшься, родная, закатами алыми,
море мидий Овидий недопредсказал.
Прибываю к тебе поездами-вокзалами,
пребываю с тобой, мой капризный вокзал.
Уезжать – ни к чему! Погоди, расставание.
Берегу, что сложилось, разрушить – легко.
Ты прекрасна. Люблю. Суета – расстояние.
Мы близки, и тогда «далеко» – далеко.
Кинолюб
Из пятнадцати тысяч Даш,
из двенадцати тысяч Люб
выделяю твой татуаж,
мой сознательный кинолюб.
Выбираю твои уста
(мы не рядом – уснуть легко),
без тебя от себя устал
твой талантливый Хатико.
Девять тысяч житейских драм,
сериал нереально крут,
в пересчёте на килограмм
я не Цезарь уже, но Брут.
Я продюсер, издатель снов,
мой бюджет – тысяч шесть, и всё,
для любви не хватает сов,
и любовь не туда несёт.
На трёхтысячном этаже,
мимо масс, мимо касс и щёк,
я люблю тебя (не уже),
я люблю тебя (не ещё).
Недоброе утро
Зевнул. Потянулся. Потерям не верю.
Дрейфую в постели – судёнышке утлом.
Ведь жизнь – это море, а смерть – это берег.
Ну здравствуй, такое недоброе утро!
Ну здравствуй, недоброго дня перспектива.
Здорово, Канары! Привет, Тенерифе!
Сегодня – приказ, а вчера – директива.
Любовь – это мель, нелюбовь – это рифы.
Всё миф. Всё недоброго вечера сказки
про добрую ночь и про светлое завтра.
Не требую много – мне хочется ласки
на ужин, обед и, конечно, на завтрак...
Промзона
Прокуратура возбудилась,
дела телами завалила,
я уповал на Вашу милость,
моя прекрасная Далила.
Освобождение Самсона,
обогащение Сапсана,
великолепная промзона,
авторитетная Осанна.
Благословен грядый во имя...
Я легион, я виноватый.
Уловлен глазками твоими
твой одинокий бесноватый.
Фонари
От заката до зари –
фонари.
Темноокие дома –
сон ума.
Только ветер – господин
в мире льдин,
в курсе доллара к рублю.
Я люблю!
Подожду тебя чуток.
Постою
на краю
обрыва
грёз.
Звёзды. Путь...
Хочешь радости глоток?
Разолью
по губам
глинтвейн
из гроз.
Рядом будь!
Мы пройдёмся, не спеша.
Время. Век...
Что-то доброе споём.
Боли – нет.
Хороша твоя душа,
человек!
Одиночество вдвоём –
это свет!
Январь
Немного волхв.
Немного вол.
Христос – родился.
Это – так.
Как будто ночь
легла на стол.
Длиннее тень –
короче такт.
Плыла расплавленная ртуть.
Меркурий – в красном.
Обречён.
Люблю тебя!
А ты?
Ничуть.
Был поднят.
Брошен. Увлечён.
Разоблачён.
Включён в твой бит.
Тоска-доска.
Твой ход?
e2.
Не время убивает.
Быт.
Но убивает так, едва...
Январь.
Рождение Христа.
Младенец спит.
Младенец, будь!
Ещё нескоро
до креста.
А дальше
будет новый путь...
Беда
Ты снилась мне вчера. И в том – права.
А завтра ты – красотка навсегда.
Мне видится зелёная трава
у дома. И твой домофон – всё да.
Привет, беда. У нас – всё наяву.
Всё скрытно, всё открыто, как тогда,
что жил тобой – и я тобой живу.
Уходят под откосы поезда.
Всегда, где в цифре семь есть цифра ноль,
орёл парит, зовёт меня, но я
тобой болею – это наша боль,
колдунья сероглазая моя.
Уснуть. Устать. И выбраться со дна
на берег безупречных бригантин.
Ты милая. И ты моя – одна.
Люблю тебя. Я твой. Всегда. Один.
Новый год
Всё мишура. Всё бред. И всё – вода.
То – Новый год, такой природный сбой.
Гремят цепями грусти провода.
Идут бараны счастья на убой.
Настроен позитивно. Время спит.
Всё в норме. Это Формула-1.
Удобен и приятен мой кокпит.
Приветлив и болтлив мой Алладин.
Куплю бутылку джина. Обрету
в нём Джинна – это факт. Ну вот и всё!
Молчат снежинки. Тают на лету.
И мысль моя меня с горы несёт.
Болид мой безупречен, как всегда.
Желания загаданы – всё впрок.
То – Новый год, он ёмок, словно «да».
То – Новый год, он лёгок, словно рок.
Горацио
Ну здравствуй, милый друг Горацио!
Пишу тебе письмо из Дании.
Ты человек. Ты твёрд. Ты рацио.
С трудом мне верится в предание.
Свежо. Снежок на плечи падает.
Я принц. Мой принцип – многоразовый.
Пишу тебе письмо из Падуи.
Из камеры. Сегодня – газовой.
В Нью-Йорке Йорик жил, подшучивал
над злой судьбой, над всеми бедами.
Кино заморское озвучивал.
Вёл торг дешёвыми обедами.
Он был расстрелян. Пуля меткая
в него попала. Завтра – проводы.
Могила – это штука редкая!
Такие вот шальные доводы.
Ну здравствуй, друг! Пишу под ядами.
Но что же это в самом деле я.
Душа полна больными гадами.
И плавает в пруду Офелия.
© Игорь Ионочкин, 2022.
© 45-я параллель, 2022.