Игорь Григоров

Игорь Григоров

Четвёртое измерение № 23 (443) от 11 августа 2018 года

У неба на берегу

* * *

 

Упало небо цвета льда,

И по оконному стеклу

Струится тёмная вода,

Еще усиливая мглу.

 

А за окном – лишь листьев дрожь,

Стада барашков на реке,

И тучи, выплеснувши дождь,

Спешат к закату налегке.

 

А к нам торопится во мгле

Холодный северо-восток,

Уже готов лететь к земле,

Но всё же держится листок,

 

И остановится вода,

Застынет небо в синеве,

И клякса чёрного гнезда

Замрет в каракулях ветвей…

 

Гляжу на осень из окна

И слышу – мышь шуршит в углу.

И понимаю: жизнь – одна.

Скользит дождинкой по стеклу.

 

Отдохни

 

Утомлённый дорогой, раскинешься на лугу, ‒

Очарованный путник у неба на берегу,

 

И от запахов лета закружится голова.

Ты в небесные омуты будешь бросать слова,

 

Неба тихие воды проснутся от брызг тугих,

По небесному своду от слов побегут круги,

 

Закачаются в небе кувшинками облака,

Чей-то радостный смех донесётся издалека,

 

И, усталые плечи расправив от тяжких дум,

Скажешь: «Это не вечер! Ну, всё. Отдохнул. Пойду».

 

И пойдешь берегами – моря ли, неба ли,

Не касаясь ногами ни прошлого, ни земли.

 

Звезда

 

Наступили зимние холода,

Стали ночи злее. Со склонов гор

В тихую долину ушли стада.

Пастухи в ночи разожгли костёр,

В небе Иудеи взошла звезда ‒

Не было подобной до этих пор.

 

От костра пастушьего таял мрак.

Три волхва, впитавшие мудрость лет,

Не остановились у их костра,

Направляя путь свой на ясный свет

Той звезды, что в небе взошла вчера.

Шли волхвы, а мир не менял примет.

 

Ладан, смирна, золото ‒ все дары

Для того, кто жизнь приготовил в дар.

Разве вы действительно так мудры,

Маги ‒ Мельхиор, Бальтазар, Каспар?..

 

В глубине пещеры младенец скрыт,

От ноздрей воловьих струится пар,

 

За оконным кружевом видит сны

О зелёных пажитях Вифлеем,

И людские будни забот полны ‒

О стадах, о пашнях и о семье…

Только вдруг почудится: спасены!

…Через жизнь окажется – так и есть.

 

Оттепель

 

Забыло солнце о былом,

Горит лучисто и светло,

И греть пытается на пробу,

И проверяет на излом

Венецианское стекло

Заледенелого сугроба.

 

А мы своими антраша

Напоминаем лягушат,

Земля скользит куда-то мимо,

Ей до весны ‒ последний шаг,

И согревается душа,

Окоченевшая за зиму.

 

И входит в мир, покинув дом,

Моей любви последний том ‒

Да будет путь далёк и долог!

Жаль, что не мне судить о том:

Я – тень от облака, фантом,

Иного времени осколок.

 

Когда растает снежный ком,

Понять становится легко,

Что у небес ‒ судьба людская:

Им до весны ‒ подать рукой,

Но смотрят в спину сто веков,

Не отпуская.

 

Если бы мы жили здесь

 

Спрятанный в саду старый дом – отшельник

Кровлею покрыт чёрной и замшелой,

 

Вместо русской печки – плита попроще

(В юности важней не уют, но площадь),

 

На большом столе – самовар носатый,

Да дорожки стелются, полосаты,

 

На обоях – стёртые арабески,

Васильки на тюлевых занавесках.

 

Если б мы там жили, то мы могли бы

Днём сидеть в тени медоносной липы,

 

Или со стремянкой ходить садами

Да за урожай спор вести с дроздами,

 

Душу согревать травяным настоем

И варить варенье как мёд густое,

 

Ждать внучат на лавочке у порога

И смотреть на небо. И видеть Бога.

 

Прощание с городом

 

Покидая свой город, на лестнице помолчи

И помедли. Пускай в замке заскрипят ключи,

Отзываясь памятью скрипки и родника ‒

Так, слегка.

 

Отвори городскую дверь, оцени размах.

Прочитай запылённые вывески на домах,

Переведи их на ту обочину языка,

Где всегда закат.

 

Вспомни, что этим городом – сдвинутым родом войск –

С высоты пьедестала по-прежнему правит вождь,

Не властитель дум, укротивший полёт мечты,

Но такой, как ты:

 

Доказавший лжи, что не всякая жизнь – игра,

заскучавший жить, утомившийся умирать,

Потерявший память, зато получивший весть:

Важно то, что здесь.

 

Покидая город, ждущий твоих шагов,

Выходи, как реки выходят из берегов,

Той походкой, будто снова идёшь на Вы –

Притворись живым.

 

Небо

 

Погружаясь в зелёные волны на треть,

Лечь на грешную землю и в небо смотреть,

Где воздушнее замков, белей молока,

Мне танцуют безумный канкан облака.

 

Опустившись на мягкие травы спиной,

Можно неторопливо, одну за одной,

Проживать свои жизни, приятства не без,

Под любым из семи разрешённых небес,

 

Что парят над землёй в зачарованном сне.

Пусть им снится, как славно лежать на спине,

Глядя вверх, на танцующие облака,

В зелень волн травяных погрузившись слегка.

 

Это я по волнам то плыву, то лечу.

Всё, чего я от этого мира хочу ‒

Под семью небесами, от солнца сомлев,

На единственной, горькой и тёплой земле,

 

В гордых травах, что смотрят на мир свысока,

Щекоча пролетающие облака,

В полдень жаркого лета, у дня на заре

Словно в зеркало, в тихое небо смотреть.

 

Жара

 

Оплавлен солнцем край оставленных надежд.

Цикады на весь свет ругаются стихами.

Благословенны тень, и память о дожде,

И лёгкий ветерок, пригодный для дыханья.

 

И яблони густы, но солнца жаркий спрут

Всё ближе, всё сильней, и для спасенья надо

Найти хоть что-нибудь: не кроличью нору,

Так яму, где в корнях запуталась прохлада.

 

И мысли, как песок, спекаются в стекло.

Там, за стеклом – река в рассветном полумраке,

Пушистый белый дождь и сонный рыболов,

Застывший у реки в потёртом чёрном фраке.

 

Он смотрит на тебя, а ты к стеклу приник,

И каплей по стеклу ползёшь дорогой в Лету.

Цикады всё звенят забытого Парни,

И радуга спешит с той стороны на эту.

 

Облака

 

Этот город некогда был велик:

Поднимались храмы под облака,

Приставали к пристани корабли,

Приносили вести издалека.

 

У него от прошлого ‒ ничего.

И меня вечерняя ждёт заря.

С городом мы возраста одного:

Оба дышим воздухом сентября.

 

Облака осенние зашуршат,

Ветерком колеблемые слегка.

Мы идём по осени, не спеша,

Да глядим задумчиво на закат.

 

К золотому небу подняв лицо,

Да по листьев золоту выступать ‒

Что такое осень, в конце концов?

Это ‒ в каждом зеркале листопад,

 

Это – небо, чище твоих молитв.

Обернувшись, видишь: издалека

Приплывают к пристани корабли

И уходят храмы под облака…

 

Грядущее

 

Товарищ милый! Грядёт эпоха,

Где будет властвовать пантомима,

И бессловесных вдруг станет много,

Но Слово будет необходимо.

 

Уже становится всё опасней

На общей кухне зажечь глаголом ‒

Совсем не против какой-то власти,

А просто – честно и в полный голос,

 

И в перспективе колымских сопок

Мы жребий выберем самый лучший ‒

Мы просто вспомним язык Эзопа,

А тех, кто младше, ему научим.

 

Давным-давно

 

Весна великого народа:

Вождь улыбается хитро так,

Повсюду новые ворота,

В кино вернувшийся фокстрот,

 

И я – солдатик желторотый,

Нескладный пасынок природы,

Люблю тебя до поворота -‒

И ухожу за поворот,

 

Туда, где плац, «равняйсь на знамя»,

Где маскировочный орнамент,

Где не считают пацанами

Того, кому двадцатый год,

 

Где птицами-говорунами

Объяснено все в мире нам ‒ и

Смыт очистительным цунами

Вчерашний рокер или гот.

 

Газон зелёный подстригая,

Не ждёт у дома дорогая.

Глядят светила, не мигая,

С небес на шарик голубой.

 

Под каблуком – земля нагая,

И я по ней легко шагаю.

Не просто так – войну пугаю,

Гоню войну перед собой.

 

Кай

 

Деревянная бочка, исполненная дождей,

Белых рос, вешних гроз, прочей влаги, сбежавшей с крыши ‒

Ты любил отражаться в глубокой её воде

В фиолетовый час. Небеса становились ближе,

 

У Полярной Медведицы были твои глаза,

День, ушедший куда-то, уже ничего не значил,

И ты черпал ладонями вечность, шепча «сезам»,

И твоим был весь мир, и коньки ближних крыш в придачу.

 

* * *

 

Наша Тьмутаракань:

Догорает закат, акварелев.

Дня нагретую ткань

Рвёт порывистый вечер апреля.

 

Тьма бредет вполноги,

Тянет время уставшим Прокрустом,

И по лужам шаги

Отдаются не всхлипом, но хрустом.

 

Край белесых ночей,

Где легенда ‒ набег печенега,

Где ночует ручей

Под сугробом вчерашнего снега.

 

Где не ищут добра

От добра, где мне было не страшно,

Что однажды мой брат

Тихо скажет Ему, что не страж мне.

 

Я пытался уйти,

Убежать, разбивая скрижали.

Был уже без пяти

Позабывший родство горожанин,

 

Но, вернувшись домой,

Окунаюсь всё глубже и глубже.

Что за глушь, Боже мой!

Награди меня, Господи, глушью…