Игорь
Эибов

Сонет

Замазать глиной память о Тебе...
В огне страданий так душа устала,
Что кажется: ночное покрывало
Есть отдых от бесцветных бед.

Так иногда похожа жизнь на бред,
Что кажется: безумие листало
Страницы дней моих... Начну сначала
Искать шагов Твоих неизъяснимый след.

Пошли мне мерой счастья и добра,
Чтоб мог прославить в радости Тебя.
Я слаб для положения иного.

Когда страданье – это не игра,
Не дай мне пить слепых сомнений яд, –
Благослови рукою щедрой много.

Из цикла «Изгои»

* * *

Я стал размеренней и тише,
Я стал прозрачен, как хрусталь,
Я призрачен, как кот в кустах,
А за окном деревья дышат.

Ночной февраль.
Хрустящий холод
Над чёлкой темноты заколот,
Едва колышется вуаль.

И кажется, что балерина
Сейчас поклонится, вздохнёт,
По подоконнику порхнёт.

И вот уже несут корзину
Спокойно-белых нежных роз.
Где музыка?.. но паутину
Бросает утро на картину.
И гаснут огоньки мимоз.

* * *

А где-то древняя осада,
И неприступный город пал.
День на исходе, тени сада,
Тень странницы и птичий вал.

Забытая легенда смерти
мешалась с запахом цветов,
тень одиночества в конверте
запечатлённых облаков.

Ты где-то рядом, в сновиденьях,
побегом тянется душа,
ты ангел, птица, ты биенье,
что осеняет бренный шаг.

День на исходе, дремлет младость
заката, как последний штрих.
О, Господи, пошли мне радость
во искупленье дней моих.

Мойры

...и ничего я не слышу,
и бедное ухо оглохло.

«Бесшумное веретено
Отпущено твоей рукою».
О, Клото, всё вокруг темно,
Всё в мире переплетено,
Но слово тайное дано –
И у поэта нет покоя.

Так, с нитью нить соединив,
Ла́хезис ткёт судеб узоры,
Узор выходит прихотлив
И поражает ум и взоры.

«Исполнись волею небес,
Восстань, поэт», презри молчанье
И, как оливковую ветвь,
Неси слова – и с ними тайны.

Прощание

На кладбище копач широкоплечий
Сложён был, словно юный Аполлон,
Лениво солнце освещало склон,
И слезы капали в распахнутую вечность.

Вдова, поцеловав смиренно мужа,
щекой коснулась седины щеки,
дочь нежно-ранено всей щепотью руки
отца перекрестила неуклюже.

И человек ушёл в последний путь,
Спи с миром, живший в этом мире мирно...
кузнечик робко заиграл на лире,
душа вернулась в вековую суть.

Букет фиалок, выцветший, как вечер,
лежал неподалеку, словно грусть.
Тут дождь закапал, зная наизусть
слова любви и утешенья свечи.

* * *

Вода реки, не уходя, уходит,
И струйка времени бежит, не уходя.
Материя повелевает – годен
Охотником за миражом! Года

Изменчивы своим скупым обманом,
Болезнь и старость мертвеца несут,
Слепое тело пеленают в саван
Безумных дней и ласковых минут.

Червь тело пожирает – это прах...
На кладбище зацвёл безмолвно персик
И гармонично попирает страх
(Прикованный весной над смертью).

* * *

Я – пыльное зеркало,
по которому ты провела рукой
и вдруг увидела своё отражение.

Триптих

1

Меткие стрелы невзгод
    Поражают, уже не поражая,
Событие – это не событие.
Разбитое стекло гнева поранило душу.
Событий нет. Пустая лодка плывёт по реке.
Просто река.
Просто дождь...

2

В вечернем парке освещена аллея.
Ещё не ночь, уже не вечер.
Ещё не холодно, уже зашло солнце.
Ещё не зима, уже не осень.
Листья уже редки, но ещё не все облетели...
Уже не молодость, ещё не старость.
Я ли это?
Пустая лодка...
   Но желаний для гнева ещё достаточно.

3

...и в бездревесности кружилися листы.
О. Мандельштам

Люди, как мелодии.
Можно только слушать – не описать словами...
Анна-Мария одержима нечистым духом.
Девочка – девушка – птичка.
   Птичка щебечет.
      Девочка танцует.
         Девушка ждёт любви...
Анна-Мария, почему не стало святых,
    чтобы исцелить тебя и освободить?
И совсем неважно,
     Куда плывёт пустая лодка...

* * *

К ночному городу усталою спиной
при-жаться, при-слониться, при-касаться
и в час между разлукою и сном
вдохнуть себя и выдохом остаться.

А листья снятся лесу – высоко,
а лето снится птице – откровеньем,
и крошится грядущее, как скол,
перетекая в ласковое пенье,

и где-то я, потерянный, и мне
так много надо или мало надо,
а город есть – история камней,
и ищет пастушок овцу из стада.

при-шлец, а проще – странник,
                      ни к чему
задерживаться, вить для сердца гнёзда...
Пора сложить дорожную суму
и выбраться в окно. Пока не поздно.

* * *

он посмотрел на себя, отошёл –
и тотчас забыл, каков он.
Иаков. 1,28

Не о дожде осеннем, не о прозе
   Лукавой жизни,
   Внемлющей капризам
Безумья, не о пышной розе

И не о музыке, разлитой в совершенстве
      Деревьев под дождём,
      И даже не о том,
Посмертном (не моём) блаженстве.

И даже не о голосе твоём,
      Вбирающем цвет жизни,
И не о вечере, влетающем, как выстрел,
И не о вечности, вмещённой в окоём

Окна ночного... даже не о том,
   Что я люблю тебя,
            что взгляд
Невинных глаз уносит шторм...
Тогда о чём?
         – о Радости.