Игорь
Чурдалёв

Mea culpa

Из чувств, что тобою как порох и спирт 
     сожжены, 
в конце выживает одно только чувство 
     вины, 
не жгучей уже, остывающей вместе с 
     душою. 
  
Среди фейерверков пылающих зла и добра 
оно несгораемо в принципе, словно зола, 
на поле, где тешились пиротехническим 
     шоу. 
  
Не грея, но блёстко оно прогорело дотла 
     – 
и в этом вина, что душе не хватило 
     тепла 
для тех, кто любили её, берегли, 
     выручали. 
  
Но поздно скулить им вдогонку: простите 
     меня, 
друзья и подруги, ушедшая к Богу родня. 
Осталось искать искупления в острой 
     печали. 
  
Хранить её, словно обет – и в боях и в 
     пирах, 
нести её бережно и осторожно, как прах 
всего, что угасло, что не согревая 
     блестело. 
  
Вот так, ни на миг передышки не 
     притормозив, 
валун одиночества на гору катит Сизиф, 
без жалоб, поскольку привычка – великое 
     дело.