Игорь
Белов

* * *

От сквера, где одни скульптуры, 
до всяких окружных дорог 
за мной присматривает хмуро 
из гипса вылепленный бог. 
  
Он видит – у её подъезда, 
с красивым яблоком в руке, 
я словно вглядываюсь в бездну, 
в дверном запутавшись замке. 
  
Выходят Гектор с Менелаем, 
катастрофически бледны, 
в морозный воздух выдыхая 
молитву идолу войны. 
  
Пока прекрасная Елена, 
болея, кашляет в платок, 
запустим-ка по нашим венам 
вражды немереный глоток 
  
и, окончательно оттаяв, 
окурки побросав на снег, 
сцепившись насмерть, скоротаем 
очередной железный век. 
  
Никто из нас не знает, словом, 
в какую из земных широт 
судьба с открытым переломом 
машину «Скорой» поведёт. 
  
И сквозь захлопнутые веки 
она увидит в январе, 
что мокнут ржавые доспехи 
на том неброском пустыре, 
  
где мы, прозрачные, как тени, 
лежим вповалку, навсегда 
щекой прижавшись к сновиденьям 
из окровавленного льда. 
  
Встаёт рассвет из-под забора, 
и обжигает луч косой 
глазное яблоко раздора, 
вовсю умытое слезой.