Григорий Кружков

Григорий Кружков

Вольтеровское кресло № 20 (476) от 11 июля 2019 года

…И устремляется дальше

* * *

 

Я буду помнить тебя

и в марсианском плену –

в колоннах каналорабочих,

в колодцах шахт,

угрюмо глядя

сквозь красную пелену

и смесью горючих

подземных газов

дыша.

 

Я буду помнить тебя

и в марсианском плену,

вращая динамо-машину,

дающую ток

какому-то

Межгалактическому

Гипер-Уму,

пульсирующему,

как огромный

хищный

цветок.

 

На грустной земле

и в марсианском раю,

где больше мы не должны

ничего никому,

закрою глаза,

уткнусь в ладошку твою –

и этого хватит

на всю грядущую

тьму.

 

Возлюбленные поэтов

 

Расставание

 

Since I die daily, daily mourn.

John Donne

 

«Приди, Мадонна, озари мой мрак!» –

Влюблённых красноречье беспощадно.

Она, как лист, дрожит в его руках,

Как губка, клятвы впитывает жадно.

 

А Донну дорог лишь разлуки миг-

Тот миг, что рассекает мир подобно

Ланцету: он любимый видит лик

Сквозь линзу слёз – так близко и подробно.

Он разжимает, как Лаокоон,

Тиски любви, узлы тоски сплетённой:

И сыплются в расщелину времён

Гробы и троны, арки и колонны.

 

И целый миг, угрюмо отстранён,

Перед находом риторского ража

Он, как сомнамбула иль астроном,

Не может оторваться от пейзажа

Планеты бледной.

Он в уме чертит

План проповеди.

«О, молчи, ни вздоха;

Не плачь ­– не смей!»

Увы, он не щадит

В ней слабости...

А между тем дурёха

Глядит, глядит, не понимая слов, –

Как будто в зеркало волны глядится-

И растворяется, как бред веков,

В струях его печальных валедикций...

 

Спящая

 

...the blisses of her dream so pure and deep.

John Keats

 

Во сне она так безмятежна! Будто

Там, в этом сне, поверила кому-то,

Что будет мир её красой спасён.

Отвеяна от ложа скорбь и смута,

Покоем и лавандой пахнет сон.

Во сне она так беззащитна! Точно

Лесной зверёк бездомный, в час полночный

Уснувший на поляне в темноте,

Или птенец на веточке непрочной

В дырявом можжевёловом кусте.

Не просыпайся! Этот сон глубокий

Покрыл все недомолвки и упрёки,

Как снег апрельский – слякотную муть;

Ты спишь-и спит дракон тысячеокий

Дневных забот. Как ровно дышит грудь

Под кисеёй! Не всё ль теперь едино-

Назвать тебя Психеей, Маделиной

Или соседкой милой? – Всё равно;

Когда ты – луч, струящийся в окно,

И неумолчный шелест тополиный

 

Песня межевого камня

 

Начинается песнь межевого камня.

Начинати же песню сию от Кадма.

На меже лежит камень, тяжёл, как карма.

На меже лежит камень, на неудобье,

Между двух полей лежит, наподобье

Переводчика – или его надгробья.

 

На меже лежит камень, символ союза

Каннибала и Робинзона Крузо.

Слева рожь растёт, справа кукуруза.

На меже лежит камень, на нём – коряво –

Буквы: влево поедешь, приедешь вправо.

Не читая, промчалась опять орава.

 

На меже лежит камень. Не веха и не

Башня. Может, мираж в пустыне.

Слева косточки белые, справа дыни.

Слева поле жатвы, а справа – битвы.

Скачет князь Кончак чрез межу с ловитвы.

На меже дрожит камень, твердя молитвы.

 

Слева жарко, а справа роса замёрзла.

На меже лежит камень. Уж в поле поздно.

И луна над сараями сушит вёсла.

Под лежачим камнем немного сыро.

Уронила ворона кусочек сыра.

Если все, кому дорого дело мира...

 

Переводчик мирен. Уж так он скроен.

Между двух полей, ни в одном не воин.

Оттого-то и зад у него раздвоен.

С виду он неподвижнее баобаба,

В землю как половецкая врос он баба.

Но внутри он – камень с небес. Кааба.

 

Между миром верхним и миром нижним

Он сидит на меже, непонятен ближним,

Занимаясь делом своим булыжным.

Улетай, ворона! Тут ничего нет

Для тебя; как ни каркай, он не уронит

Ни песчинки – и цели не проворонит.

 

Утекай, вода! В драбадан столетий

Утекай ты, пьянь, что достойна плети,

От него не дождёшься ты междометий.

Ибо ты, как время, заходишь с тыла,

В тот момент, когда жизнь валуну постыла,

И копытом подкованным бьёшь, кобыла!

Ну и что – отколола ли ты полкрошки?

Посмотри, что с копытом? не больно ножке?

Ах, ведь ты и ударила понарошке!

 

Ускакала кобыла, и ворон в поле

Улетел. Начнём помаленьку, что ли?

До свидания – всем, кто не знает роли...

Тихо в поле.

В глазницах кремнёвых сухо.

Зачинается песнь от Святого Духа.

Это камень поёт – приложите ухо.

 

Незадача с одним неизвестным

 

Неизвестный икс, кривоногий крестик,

В незадаче этой один, как пестик,

Ты на минусы-плюсы взираешь, робок,

И не знаешь, как выбраться из-за скобок.

Ты уравнён со всеми, но уравненье

Не решается. Кто ты? Перенесенье

Из Лонг-Айленда в Бронкс не спасёт, приятель,

Даже из числителя – в знаменатель.

 

Хорошо, это только подземка. Скомкай

Лист газетный, шуршащий сухой позёмкой,

И сойди на станции, ближней к дому,

Глядя в тучу, похожую на гематому.

Пережиток прошлого, недобиток,

Ты устал развёртывать длинный свиток,

Ты взмахнул крылом и взлетел, как Сирин,

На высокий сук. Твой полёт надмирен.

 

Отдохни, и пусть белокрылый некто

Через форточку носит свои конспекты,

Из рулонов такой Вавилон построив,

Словно тут переклейка грядёт обоев.

Не читай этих грамот. Сверни их в трубку

И смотри, смотри на свою голубку

Сквозь двоякие стёкла земной неправды.

Наведи на резкость. Оставь на завтра.

Перетрётся всё. Поговорка в силе

Остаётся. Но суть не в муке, не в пыли,

А в шлифованной ясности ретровзгляда.

Возвратить на начало, mein Herr? Не надо.

Спи, Спиноза. Не вскрикивай: кто я? кто я?

Или в ванной, над лебедью белой стоя,

Размышляй напряжённо, что ты за птица.

Незадача не может не разрешиться.

Дотяни до точки своё начало,

Как натягивают на голову одеяло.

И вверху, перед тем как упасть на койку,

Три креста поставь, хоть не веришь в тройку.

 

Ещё одна бродячая скрипка

 

Пролетает, брызнув в ночь огнями...

А. Блок

 

Музыка эта ночная в сабвее...

Поздний ездок, над раскрытою книгой совея,

Слышит какого-то Скрябина вдруг или Брамса –

И, поражённый, внезапно выходит из транса.

 

На пересадке, поняв роковую ошибку,

Слышит с платформы напротив бродячую хриплую скрипку,

Голос заплечный: «Чего тебе надобно, старче?»

Звук приближается, всё горячее и жарче.

 

Это не музыка – когтем по форточке скрежет,

Это цыганка с жидовкою курицу режут,

Это убийца скрипит по ступеням – всё ближе и ближе –

Кролик, беги! ­– но бежать невозможно – беги же,

Кролик! – но бежать бесполезно и поздно спасаться –

Если не вылетит трейн из туннеля, как утка из зайца.

 

Двери сомкнулись – как отрубило.

Господи! Кто тут вокруг, венецьянцы иль турки?

Музыка стихла. Что это было –

Что продолжается снова беззвучно, но в темпе мазурки?

 

Это погоня несётся, гарлемским гремя перегоном,

И не понять в блеске вагонном и гуле –

То ли протон обезумевший гонится вслед за протоном,

То ли Вакула на чёрте летит, то ли чёрт на Вакуле.

 

Что это было? Музыка стихла.

В синем окошке Бронкса огни замигали.

Взвизгнувший тормоз. Треснувший выхлоп.

И непонятно кому – эту розу в бокале.

 

Главное – не говорить и не шевелиться,

Чтобы не сбить уходящего слабого звона...

Так раскрывают ножом перловицу

Ради слезинки одной замутнённой.

 

Так одалиска лежит – недорогая утеха

Местной базарной шпаны; и всё ей мерещится ласка

Гостя ночного; и в ухо её входит эхо,

Как караван верблюдов в ворота Дамаска.

 

Глядя на чёрную метку

 

Глядя на чёрную метку

В дрогнувшей слабо руке,

Вспомню Казанцеву Светку

В белом пуховом платке.

 

Лестницы чёрной ступени,

Чьи-то шаги наверху,

И за решётками – тени,

Тени на белом снегу.

 

Жар этот сбившийся, козий,

Рыжий на лбу завиток

И на сибирском морозе

Брызнувших слёз кипяток.

 

Сердца безумные вольты –

Их не остудит сугроб,

И на горчичниках жёлтых

Страстные письма взахлёб...

 

Светлые эти страницы,

Кадры немого кино, –

Вам, отпылав, превратиться

В чёрный квадратик дано,

 

В чёрный сгоревший квадратик,

Память вместивший огня, –

Так, как один Математик

Выдумал с первого дня

 

Памяти Друзиллы Тандзи

 

А для загробья мы изобрели

особый свист, чтоб узнавать друг друга.

Э. Монтале

 

в семьдесят лет женятся по любви

что было дальше

мушка сломала лапку

и умерла

сколько хочешь свисти зови

не досвистишься

легче сыскать булавку

в сердце

легче вынуть её

бродит всю ночь призрак под простынёю

и качается хлопает высохшее бельё

между соседским окном и другой стеною

 

ветер ночной с улиц сдувает сор

листья бумажки

всё что цепляется слабо

за мостовую вселенная катится как колесо

под гору

по колеям своим и ухабам

волнами ходит холод сквозной с реки

время-аптекарь что-то толчёт в своей ступке

ножки твоей терпсихоры слишком тонки

ручки и крылышки слишком прозрачны и хрупки

 

ветер свистит в переулках свистни и ты

может быть отзовётся какая-то искра

свистни не бойся и до конца темноты

жди из-за двери балконной ответного свиста

 

Песня о копейке

 

Земля зерниста,

Время ноздревато,

Всё сложено из маленьких копеек.

Сливаясь и взрываясь, как граната,

Стихия сумм огромных

Бьёт о берег.

 

Но если приглядеться,

В каждой капле

Воюет храбрый маленький копейщик.

Он одинок,

Он обречён, как Гамлет.

Под ветром епанча его трепещет.

 

Покуда миллиарды голиардов

Слагают оды

Жареной индейке,

Но ни один из гениальных бардов

Не сочинил нам

Песню о копейке, -

Я сам спою

О человечке смелом,

Об этом верном сердце твёрже меди.

Он рубль бережёт нам между делом,

Он скачет в бой,

Мечтая о победе.

 

Тростинкой

В змея скользкого потыкав,

Он сгинет, не угадан, не оплакан,

Сам – собственный свой долг

И сам – свой выкуп,

И всё своё, поставленное на кон.

 

Надлунный Банк

Его со счёта спишет,

Не находя больших причин для грусти,

Лишь кто-то, торопясь домой, услышит

Негромкий звон

И взор к земле опустит.

 

Лишь тучка

Лик небесный затуманит

И дождичек побрызгает из лейки,

Да нищий в кабаке его помянет

И купит штоф вина

На полкопейки.

 

Одинокий

 

Этот человек гуляет один вечерами.

Он неотличим от других прохожих-

Кеды, куртка, кашне в полоску.

Ходом шахматного коня он обходит доску.

Эту партию он может играть вслепую.

Приближаясь к очередному киоску,

Морщит лоб и достаёт папироску,

Дым пускает и держит её в кулаке, как дулю.

Этот человек гуляет один вечерами.

Сколько лет ему, сколько зим – неизвестно.

Хорошо, что никто не лезет к нему в кастрюлю,

Не проводит пальцем по зеркалу гардероба.

Вечерами – в час, когда тени встают из гроба,

Он выходит во двор, достаёт из кармана пачку,

Огонёк зажигает торжественно, словно свечку,-

И выгуливает свою невидимую собачку,

И пасёт свою заблудившуюся овечку.

 

Книга

 

Над вымыслом слезами обольюсь...

 

дочитал придуманную судьбу

схоронил никогда не живших людей

как будто заглянул в колодец собственных слёз

там что-то блестит на дне

но далеко

 

Гамлет и кот

 

Спрашивает Гамлет у кота:

«Принесёшь ли мне воды под старость?»

Кот глядит, святая простота,

Жмурит око…

Принц приходит в ярость.

 

Нервничает Лир: «Воды стакан

Принесёшь ли старику больному?

Что молчишь? Застыл, как истукан!»

…Скучно слушать.

Кот впадает в дрёму...

 

И ему мерещится во сне:

Рябь речная,

свет зелёно-зыбкий

И в воде прозрачной, в глубине,

Ходят строем золотые рыбки.

 

Ива ветки окунула в пруд,

Словно там кого-то ловит бреднем.

Вдалеке два голоса зовут…

Слышится «ку-ку» в лесу соседнем.

 

В тальнике прибрежном щебет птах

Гаснет, постепенно холодея;

И русалка в тёмных тростниках

Сторожит царевича-злодея.

 

Пастушок в лугу коров пасёт,

Над деревней облака нависли...

И девица в горочку несёт

Два ведра воды на коромысле.

 

На берегу

 

Время пере-

шагивает через меня.

 

Я смотрю на клонящееся солнце,

разрешаю песку

просыпаться у меня между пальцев,

наблюдаю копошение трудяг-муравьёв.

 

Время пере-

шагивает через меня –

через мою тоску, вопль о друге,

сожаления о разбитом горшке –

время перешагивает через это всё.

 

И пока солнце неудержимо клонится вниз,

санаторная рыжая кошка

пере-

шагивает через меня,

даже жук шестью лапками

пере-

шагивает через меня,

и муравей-трудоголик

пере-

шагивает через меня –

 

и устремляется дальше.