Григорий Капелян

Григорий Капелян

Все стихи Григория Капеляна

A touch of Hollywood

 

В ванной обитой изумрудно-зелёным водоотталкивающим плюшем

Тело белое Леды

Руки закинуты за голову

Обнаруживая безукоризненные

Как ложкой выбранные выемки подмышек

Отполированные бритвой «Ремингтон»

А лебедь деловой

Одетый пингвином в tuxedo

Буксуя на кафельном полу

Непадающий антимагнитный

Как Фред Астер

Фаллическую шею целил

В пещерку, отороченную розовым рюшем

И порослью кокосовых волос

За дверью же ворчал соперник

Вымытый шампунем

Перламутром отливая

Полиэфирное созданье

Lapdog

Болонка или может быть китайский мопс

Она сидела на подушке, положенной на пьедестал

Над нею возвышалось изваянье

Полупрозрачного как нейлон мрамора

На срубленном стволе колоны

Стоял на пальце

Эрот с противозачаточным колчаном

И метился в портрет Рудольфа Валентино

                                               президента США

На небо чистой бирюзы

Уж подали десерт из взбитых облаков

Политых сиропом безотказного заката

В кургузом самолёте кожаный пилот

Как гамадрил обрызганный дезодорантом

Писал на небе дымом мадригал

Лосьону для искоренения волос

 

* * *

 

был конский топ и дым

былбезогня

за ним гонялись знакомые мои

но тщетно

у них свечей не оказалось

когда перегорели пробки

они ведь жили

жильцами коммунального вольера

где все практиковались в болеро равеля

один из них

большой специалист

играл на флейте из фольги

он извлекал слегка божественный шорох

столь деликатный

что звук казался запахом

чего?

неслышных прошлогодних листьев

или снега

или розовой полыни

или полыньи

где утопился трезвый рыболов

 

был конский топ идым

былбезо гняза нимго нялись

тамзачастили болеро

там болероравелянаворачивали на граммофоне

 

в сортире лампочка голая

как девочка висела

на проводе

в оплётке белотканной

с диагонально перекрещивающейся

чёрной ниткой

 

на улице где везли

на казнь

приговорённого к ней

стояла благодать столбом

ходили покупатели по магазинам

собаки на поводках

и их хозяева как ихтиозавры

довольны были

днем солнечным не знойным

и неназойливым

как помнится бывало

в мезозое сладком

 

 

* * *

 

вдали фаллические скалы

освещенные светилом

временно приостановлено опознание

солнце ли это луна

возможны варианты

нынче модны

выхлопные трубы

из бамбука

особенным шиком считается

в солнечный день

прикурить сигарету

посредством лупы

а совсем высший класс

от своих плюсовых очков

 

Игрец на дуде

 

звучанье поперечной флейты

продольной не перечит

мелодия пришлась заплечному дудцу

не без нытья в предплечье

и тут признаться не вредит

ни уху ни свиному рылу

что в музыке музыка есть ещё

в осьмушках птичий ларингит

колотится об слюдяную стенку

сквозь соловьиную слюну процежен

из металлического

стал хрящевидным

железный камертон

 

27 мая 2008

 


Поэтическая викторина

Из Иоахима Рингельнатца

 

Какой-то, с позволенья, доппельгангер

Зачем-то обзавелся бумерангом.

Перед толпой заброшен был снаряд

Но так он и не прилетел назад.

 

Прошли часы, всё нет ему возврата, 

Раскрывши рты, стоит народ,

Уж солнце клонится к закату,

Но не расходится толпа, всё ждёт.

 

Из Христиана Моргенштерна

 

Стоял себе забор забором,

Промежду жёрдочек зазоры.

 

На это бросил взор свой некто,

A был тот некто – архитектор.

 

Он из забора все просветы вынул

И выстроил из них гигантскую храмину.

 

За беспросветность был забор клеймён позором,

А зодчему грозила встреча с ревизором.

 

Но духом зодчий наш не пал

(Он эмигрировал в Непал)

 

* * *

 

Куда куда Вы удалились

Я ждал вас Вы закутавшись в шифон

Прошли не видя нас

меня

в особенности

Прозвучал клаксон

Фанерного автомобиля

В котором следовал на место казни

Безотносительный к контексту персонаж

Хищение инцест и шпионаж

Вменялись ложно видно был рождён распятым

Чего уж ждать в году от Рождества Христова сорок пятом

(я тыщу девятьсот забыл сказать)

Дурак прохожий плюнул комментарий

Он сути дела как и мы не знал

Спешил не опоздать он на вокзал

Где ресторан был будто колумбарий

В прозрачных ящичках покоилась еда

Жетон опустишь в щель и открывался доступ

К тарелке на которой снедь была

А в это время чья-то поступь

Печатала шаги по твёрдым тротуарам

Куда, куда они зачем-то удалялись?

 

2005

 

Марк Шагал

 

на пламени свечи поджаривался ангел

на древневитебском языке старик молитву бормотал

в Петербурге солдат давил большим пальцем

черновик будущей белой горячки

танцующей вокруг бутылки на сыром столе

 

колёса истории смазанные дёгтем географии

грохочут по булыжникам политэкономии

 

Христос хохочущий от щекотки на своём привычном кресте

ноль внимания на толпу

мешочники с заплечными облаками

перевалили Голгофу

 

Невпопад историческое рассуждение спросонья

 

Герой народного эпоса

Грубый мужик эпохи пародонтоза

Обильную червями почву непристойно будоражил

(Ломил оралом)

В надежде вырастить бумажный урожай

Указательных пальцев

Позднее

Торчали-таки тыча в небо

И вдушумать

Сказал исправник (коррехидор)

Велел держать и не пущать.

 

За ними взнузданные бездны

Взошли без звёзд

Без дон

И звон пустой

Звал на обед убитых едоков

Их рты землёй набиты

И ходит сверху генерал

Трамбуя почву сапогами

Но пальчик указательный нет-нет

Да и проклюнется

Раз лет в пятьсот

А наш герой

Рифмует геморрой

С той самою горой

Которая ходила к Магомету

Пока в эпилептическом запое

Последний составлял

Практическое руководство для

 

 

Нескучный, скучающий по выстрелам сад

 

На дереве поближе к верхушке

кровавый мальчик временно сидит

 

Городового в смазных сапогах

конский навоз отвлекает

от более серьёзных задач

 

Морозец не силён

подтаивает жёлто

снег маслян

кто-то в чёрном

пошёл сдавать в ломбард часы

фарфоров

их циферблат

его фамилия Фарфоров

 

А дама спрятала ладони в муфту

высоко поднята голова

нос красен несмотря на слой пудры

 

С ноги на ногу переминаясь

студент Императорской Академии Художеств

продаёт летние этюды

написанные впопыхах

в Крыму

 

2005

 

Ноктюрн

 

А вы... смогли бы?

В. В. Маяковский

 

Однажды в глухом переулке

Нашёл я записку в слезах:

В ней кто-то серьёзно и пылко

В своих признавался грехах.

 

Он, гневно себя порицая,

О милости чьей-то просил

И тщетно искал панацею

От вредных мистических сил.

 

Он бил себя в грудь, как горилла,

И пеплом себя посыпал,

Проклятья неистовой силы

Себе самому посылал!

 

В кромешном глухом переулке,

Где окна не светят в ночи,

Я чувствовал только затылком,

Как в воздухе гулко и мылко

Друг с другом лежат кирпичи.

 

Я ночью такой экстремальной

Навряд ли что мог подобрать,

Тем более столь досконально

Подобранное прочитать.

 

«Не гоже ко тайне сокрытой

Крастися в нощи, яко тать!»

Не так уж я дурно воспитан,

Чтоб письма чужие читать.

 

Отчёт отставного вундеркинда

перед съездом артиллерийских гомеопатов

среднего позыва

 

Когда я, будучи во чреве,

Чертила конкурсный проект,

Мой брат утробный вскрикнул в гневе:

«Нет, ты не будешь архитект!»

 

Я изменила направленье

И родилась из головы

(В бесплодном нашем поколенье

Все дети были таковы).

 

Теперь – не тo, все вундеркинды

Родятся матерным путём.

Хоть от ехидны – не обидно,

Пусть хоть с рогами и хвостом.

 

Однажды избежав аборта,

Вам от судьбы не убежать;

Из живота ли, из реторты –

Её объятий не разжать.

 

Я на расстроенном шопене

Играла польку в три ручья.

Усопшему, за всё терпенье,

Была засчитана ничья.

 

Он двигал грецкие фигуры

Вперёд, назад и буквой «г»,

Играл он в шахматы с натуры

И гнал из сахара скульптуры,

И шил портреты по ноге.

 

Сияла ночь, рыдали скрипки,

Свистал в два пальца соловей,

А я, в своей загробной зыбке,

Спала, рассвета розовей.

 

1980-е

 

Пикник придорожный

 

Уж было так заведено:

Они в конце своей недели

Втроём под деревом сидели

И пили серое вино.

 

На небе солнышко стояло,

И по нему перемещался вяло

Почти прозрачный самолёт,

Расстеленное одеяло

Особой ценности не представляло.

 

На дереве сидел залётный дух,

От прохлаждавшихся он ждал каких-то откровений

(На эти вещи у него был нюх).

 

Тащились путешественники вдаль.

В их поступи, стопах, подошвах

Засела застарелая печаль,

Неисполнимая мечта расстаться с прошлым.

 

29 апреля 2008

 

* * *

 

Подобно Тредиаковскому

            птеродактилем расправляющим

                        слежавшиеся тяжелодряблые крыла

Годные на переплёты его же книг

Мы начнем сызнова городить

            славяногреколатинский частокол русской поэзии

Ибо корни его проросли сквозь толщу земной коры головного мозга

Туда где я вверх ногами а точнее вниз головой

Очнувшись уже не спрашиваю «где я»

На двуспальной карте полушарий

Протянув руку не впервой обнаруживаю

Вместо Таганрога

Тринидад и Тобаго

 

Похвальное слово муравьям

 

они его никогда не услышат

медведи броненосцы и бронтозавры

не услышат моего похвального слова

муравьям

амблистомы и суринамские пипы

не говоря уж о простейших

не в смысле simplicissimi

а попросту протисты эвкариоты

амёбы инфузории

один мудрец чьё имя

к ночи не будь помянуто

сказал

что жизнь

есть способ существования белковых тел

тем самым он хотел себе бессмертье застолбить

ведь если принять за истину его слова

мы ставим знак равенства между живым и мёртвым

ведь разложение белковых веществ

есть тоже способ их существования

 

Рождественское видение

 

мы все сидели на трубе

кто буквой А

кто буквой Б

 

труба была печной

а может виртуальной

но не была она ни ясенем ни пальмой

 

оттуда открывался славный вид

от Дудергофа аж до пирамид

 

по всей земле туда-сюда

бегут шальные поезда

 

об эту пору

как всегда

всем светит Вифлеемская звезда

 

Барханами лежат снега в предместьях Сыктывкара

Сугробами стоят пески по всей Сахаре

 

 

Случайная встреча с портретом

в незнакомом городе в неопределенном году

 

Оказавшись в чужом дожде

в городе где дыни из Чарджоу

было недалеко везти

на бульваре к скамейкам

банными листьями

прилипли кленовые поцелуи

и портрет стоял

на металлической штанге

с надписью

литерами неведомого алфавита

мучительно неопределимо было лицо

был ли это полковник куриного войска Сандерс

или маршал Советского Союза Николай Александрович Булганин

теперь уже не узнать

мало того

теперь

это уже не имеет никакого значения

 

Стоя на Пятой авеню

перед витриной универмага

Лорд энд Тейлор

 

I

Когда бы девы в праздничных нарядах поутру

Водили бы гулять на поводках улиток,

Я встал бы гоголем (и пушкиным) на западном ветру,

Чтобы проветрить душу от конфликтов.

 

Когда б они в цветастых безразмерных платьях

С улитками гуляли взад-вперёд,

С нас вековые сняли бы заклятья

И камни перестали бы швырять в наш огород.

 

II

Когда б они в бюстгальтерах на босу ногу

С улитками маршировали по ночам.

Тогда бы выходил один я на дорогу

И за последствия никак не отвечал.

 

А если б дрессированных улиток

Колонны шли в весеннем дефиле,

За ними бы шеренги проституток

Шагали б голые в пурпурных галифе.

 

Считалка

 

Утюг, рояль, велосипед,

Дуршлаг, будильник, рубероид,

Рот полон, и куплет не спет,

И буря мглою небо кроет.

 

Труба зовёт, встаёт рассвет,

Считает пальцы монголоид,

Фонарь, аптека, пистолет,

Овчинка выделки не стоит.

 

2005

 

Тринадцатого числа

 

Злостойкость шахматных фигур

И оскоплённость ножниц

И клёкот этих ножниц

Будто незамужних жниц

И шахматных фигур

Подземный стук

Шахтёров замурованных

В палатах девонской древесины

Они играют в карты на щелчки

У них орехи

Кончились давно

А наверху в дегтярных сапогах

Стоят пахучие жандармы

И чешут

Кто затылок

Кто промежду ног

Дай Бог

Удачи им

Машина подошла

И хоботом дрожащим

Воздух накачали в шахту

Их всех спасут

Я обещаю

 

* * *

 

Чужой души пахучие потёмки,

Чужих заслуг потёмкинский фасад,

И посторонних драк кровоподтёки,

А также – чуждых мнений пышный сад.

 

От оперы не отличить базара,

Когда базар на оперу похож,

Когда в театре греки и хазары

Кричат друг другу из пещерных лож.

 

Толкутся потно пифии в партере

(В буфете портер трагикам нальют),

На сцене всё одно: об адюльтере,

О чьей-то алчности и похоти поют.

 

А на базаре – вот уж где раздолье!

Там груши и визигу продают,

Там можно паклей запастися вволю

И порожняк нанять хоть в Хасавюрт.

 

2004

 

* * *

 

Я был тогда на берегу Финского залива.

Ко мне пришёл человек в красном свитере

И сказал, что ему негде ночевать.

 

Он был под впечатлением Достоевского,

Его глубоко задело то, что Раскольников совершил,

И он с этим ко мне пришёл.

 

Он хотел чего-то, кроме переночевать.

Мне стало немного страшно,

Но я не был старушкой-процентщицей.

 

Всё, что у меня было, это бутылка

Румынской цуйки,

Которую мы и выпили, после чего

 

Он предложил мне пойти купаться

В Финский залив,

А у нас уже курить ничего не осталось.

 

Была ночь, мы подошли к берегу,

Нырнули в мелкие воды и поплыли,

Он был впереди, будучи лучшим пловцом,

 

Следуя за ним, я понял, что дальше не могу,

А было уже глубоко, когда я попытался встать на дно,

И у меня закружилась голова.

 

Море повернулось вертикально,

Как занавес в театре,

Встало передо мной жидкой стеной.

 

Я думал, тут мне и конец,

Но как-то удалось мне вырулить назад,

поставить ступни на песок.

 

Когда мы вышли на берег,

Мы подобрали сухие тростинки,

Похожие на сигареты, и курили их.

 

2005