Георгий
Яропольский

* * *

Зелёные пятна. Землистые злобные лица. 
Пугающе внятно звучанье немых голосов. 
Минута, столетье ‒ и вот она, эта 
     граница, 
и серый проём, и кривая ухмылка часов. 
  
Под косо свисающей лампочкой в брызгах 
     извёстки ‒ 
зародыш движения. Взгляд, узнавая, 
     скользит 
по стенам, и это ‒ процессы набора и 
     вёрстки, 
и прежняя комната в прежний приводится 
     вид. 
  
Рука затекла. (По висящей на стульях 
     одежде.) 
И надо вставать. (И по кипе давнишних 
     газет.) 
И как ни вертись, с головой укрываясь, 
     в надежде 
вернуться в тот сон, а дороги туда уже 
     нет. 
  
Босые ступни прилипают к несвежему 
     полу. 
Окно запотело. В нем смутный и 
     заспанный лик 
чуть виден. Попробуй примерить 
     улыбочку... Впору? 
Примерь настроенье. Как маску, а может, 
     парик... 
  
Ничто не напомнит о том, что всё ближе 
     граница ‒ 
ну, за исключением, может, наручных 
     часов ‒ 
и всё повторится ‒ и пятна, и злобные 
     лица, 
и внятные речи звенящих немых голосов. 
  
Поставьте на полки набитые туго 
     копилки. 
Крепитесь, не верьте ни крепу, ни теням 
     крестов. 
И все-таки ночи ‒ всего лишь листочки 
     копирки, 
всё тоньше становится стопочка чистых 
     листов.