(К тысячелетию крещения Руси. Воспоминания)
Памяти М.М. Потапова
(1940–2016)
1.
– К нам едет...
– Ревизор,– непроизвольно произнёс я, когда старший группы служителей-надвратников собрал нас на встречу. Старший сделал паузу и повторил:
– К нам едет Рейган.
После этих слов, как из рога изобилия, посыпались реплики:
– В чужой монастырь да со своим уставом; на чужой каравай роток не разевай; чужие здесь ходят. Когда страсти поутихли, старший продолжил:
– Конечно, Рейган едет не к вам и не ко мне лично. –
– Да ну... Жаль.... Обидно мне, досадно мне... – опять раздались голоса.
– Баранки гну, – спокойно отпарировал он. – Едет он встречаться с лидером «великого и нерушимого Союза» Михаилом Горбачёвым. А заодно, по приглашению церковного руководства и в связи с празднованием Тысячелетия крещения Руси, посетит и наш Данилов монастырь*. Поэтому, в назначенный день приходите в соответствующей одежде. Джинсы с кроссовками отменяются. Галстуки цеплять тоже не обязательно, опережая возможные иронические замечания, подытожил старший.
– А ты, ревизор, – обратился он ко мне, «проревизоришь» ихнего связиста, который будет устанавливать спутниковую антенну для Рейгана.
– А почему я?
– Не Евпатия же я пошлю. – Евпатием мы звали одного из наших надвратников – огромного детину с распущенными чуть ли не до плеч волосами, окладистой с проседью бородой и постоянно носившего подрясник.
– А почему бы нет? Он вышел ростом и лицом,– процитировал я Высоцкого, уверенный, что старший не знает песню. Но он быстро продолжил: – Спасибо матери с отцом. А если без цитирования классиков, то у тебя, кажется, высшее образование.
– Да, высшее, но, во-первых: гуманитарное, а не техническое, а во-вторых, я изучал в институте немецкий, а не английский.
– Разговаривать с ним незачем. Сядешь рядом...
– Да, – не давая ему закончить, продолжил я. – Поглядим в глаза друг другу.
– Это кто? Что-то знакомое...
– Это – Есенин.
– Точно,
Я хочу под нежным взглядом
Видеть чувственную вьюгу.
Эх, сочинял же человек, – искренне вздохнув, сказал старший.
– Да,– кивнул я: – под кротким взглядом... –
– Короче, сядешь рядом с ним и делай вид, что наблюдаешь. Больше от тебя ничего не требуется. В какой день это будет, сообщу накануне.
2.
В монастырь я устроился по совету моего доброго знакомого Михалыча**. Он уже работал там в одной из бригад. Поначалу я попал к лесовщикам при реставрационных мастерских. Мы устанавливали металлические леса для внутренних и внешних работ в монастырских церквях и в резиденции Патриарха. Затем отделочники и реставраторы взбирались на дощатые ярусы лесов и делали своё дело. Когда реставрационные работы подошли к концу, я узнал, что идёт набор надвратников. Нашёл старшего команды, поговорил с ним и стал служить при воротах церкви преподобного Симеона Столпника. Первые два месяца служба была скучной. Днём я стоял у дверей ворот и смотрел на приходящих. Вечером после закрытия сидел в маленькой коморке рядом с воротами, с небольшим окошком во внутренний двор. Периодически дежурство выпадало на ночь. Погода была соответствующей: конец зимы – начало весны. Ближе к середине апреля, служить стало интересней. В монастырь стали приходить не только верующие, но и мирские. Шли они через «мои» ворота. Настал день, когда ко мне подошёл старший и сказал:
– Завтра будешь сопровождать американского связиста. Сказано, сделано. В назначенное время он повёл меня в корпус настоятеля. Мы поднялись по лестнице на чердак, где я увидел молодого человека, подыскивающего место для установки прибора.
– Приступай, – сказал старший и ушёл.
– Так вот какие они, кэгэбисты, – наверняка подумал американец, глядя на меня своими ясными глазами, сияющими на приветливом лице.
– Так вот они какие цэрэушники. И не скажешь, что этот молодой симпатичный парень, агент, – подумал я в свою очередь.
В этом у меня не было ни капли сомнения. Я нашёл место, куда присесть, он же начал что-то приделывать на поперечной балке. Через несколько минут я почувствовал себя неловко. Сижу как истукан. Надо хоть представиться. Кашлянув для приличия, к чему он был готов, так как сразу оглянулся, я, вспомнив фильм «Миллион лет до нашей эры», указал пальцем на свою грудь и сказал:
– Я – Гена.
– О! – приветливо откликнулся он и протяжно проговорил:
– ги-е-на.
– Не гиена, а Гена, Ге-на и для убедительности, сжав кулак у его груди, я опустил его вниз.
– О! – уже полуиспуганно, полууслужливо воскликнул он и с усилием повторил:
– Гэ-на.
Я кивнул и показал пальцем на него.
– Джон, – смягчая о, ответил он. Я ещё раз кивнул и почему-то подумал: «…все вы Джоны... не помнящие родства» – и улыбнулся. Джон тоже улыбнулся и закивал в знак дружелюбия. Я показал пальцем на балясину:
– Антенна? – Он отрицательно покачал головой.
– Трансмит... Антенна, – его палец поднялся вверх.
Окончание, что за трансмит, я не рас-слышал. Давая понять, что допрос временно закончен, я махнул рукой в сторону трансмит, чтобы он продолжал. Минут через десять я опять забеспокоился. Что же за наказание такое, сидеть пень пнём? Давай-ка я спрошу его о кинофильмах, ведь одним из моих любимых американских фильмов был «В джазе только девушки». Я кашлянул. Джон живо обернулся.
Я неуверенно начал:
– Американ кино... фильм... актрисы... Голливуд.
Джон закивал на всякий случай, но было видно, что он не понимает, что я от него хочу. Тогда я воскликнул:
– Мэрелин Монро! – и для убедительности показал большой палец.
– О, ес! – закивал, улыбаясь, американец. – Грейт Мэрелин Монро.
Говорить было не о чем, и я задумался. Джон продолжил своё шпионское дело.
3.
...Рейган, теперь этот цереушник с установкой антенн. Я несу какую-то ахинею, находясь на территории православного храма. Постепенно мои мысли переключились на монастырскую жизнь. Признаться, я ничего о ней не знал. В мои обязанности входило стоять у ворот, покуда идут службы и закрывать калитку на ночь. Во время дежурства, один раз в день я ходил в трапезную, примыкающую к церкви Симеона Столпника. Это было просторное помещение, столы в котором располагались буквой П. При входе, с противоположной стены, на входящих смотрел мастерски написанный лик Спаса Нерукотворного. Нужно было трижды перекреститься и совершить поясной поклон. Затем можно было садиться за стол. Братии к этому времени почти не было. Служки разносили еду. Еда была постной, но очень вкусной, к примеру: грибной суп и рыбные блюда. После принятия пищи необходимо было повторить крестное знамение с поклоном. Из всей монашествующей братии почему-то запомнился один, по имени Кирилл. Он служил библиотекарем. Впоследствии я узнал, что это был Кирилл Сахаров, мой земляк, донбассовец родом из Артёмовска, расположеннго в нескольких километрах от моего Алчевска. Ныне игумен Кирилл – настоятель храма Николы на Берсеневке в Москве.
Кого только из мирян не повидал я в монастыре за короткий срок моей службы. Кинорежиссёры Марлен Хуциев и Марк Захаров; «профессор» Норберт Кухинке из кинофильма «Осенний марафон» и Ромеш Чандра – генеральный секретарь Всемирного Совета Мира. В один из дней, ближе к закрытию, в двери вошли Инна Чурикова и Лия Ахеджакова. Обе с хозяйственными сумками, наполненными продуктами.
– Подожди меня здесь, – сказала Лия, отдавая Чуриковой свою сумку, – я скоро вернусь.
– Вот, негаданная встреча – обрадовался я. Понимая, что её узнали, Инна, как бы оправдываясь, сказала:
– Были на Даниловском рынке. – Не воспользоваться такой встречей я не мог и, недолго думая, выдал:
– Здравствуйте, Марфушенька-душенька. – Милая, застенчивая улыбка озарила лицо актрисы и с ноткой нежной ностальгии в голосе она спросила:
– Неужели помните? – Я представился и сказал, что фильм «Морозко», мой любимый с раннего-раннего детства фильм. А ещё мне нравятся фильмы с её участием: «Начало» и «Военно-полевой роман».
– Спасибо, – поблагодарила Инна. Как было мне, почитателю Владимира Высоцкого не спросить о фильме «Прошу слова», в котором Владимира пробовали на роль её партнёра.
– Да, было несколько дублей, но что-то у нас не получилось.
Видя, что актриса не расположена продолжать разговор на эту тему, я попросил у неё автограф и поинтересовался целью визита.
– Лие пообещали пригласительные билеты на празднование Крещения, а вот, кстати, и она.
Отнюдь не походкой, свободной от бедра, подошла Ахеджакова.
– Ну, что? – поинтересовалась Инна.
– Билеты будут. Дали номер телефона, кому звонить. – Лия взяла свою авоську, мы попрощались и актрисы ушли.
... – О’кей, – сказал Джо и скрестил руки в знак окончания работы. Я подождал, пока он собрал инструменты, мы вышли на церковную площадь и разошлись докладывать каждый своему начальству о выполненном задании.
4.
Неделя перед приездом американского Президента прошла в суете. Кроме верующих и мирян, желающих воочию насладиться красотами архитектуры и просто погулять по ухоженным дорожкам монастыря, стали явно заметны крепко сбитые мужчины в гражданке. Их можно было увидеть как в проходах башенных стен, так и в самих башнях. Они могли появиться в костюмах технической службы – эти спецы вскрывали канализационные люки, а однажды, после закрытия, пришли кинологи с собаками. Всё чаще на глаза стал попадаться человек в чёрном кожаном плаще, виденный мной ещё при устройстве на работу. Волнистые чёрные масляные волосы, усы, бородка на удлинённом мефистофельском лице, в меру подобострастно согнутая поза – оставляли в душе при встрече с ним чувство брезгливости. Кем он был, я не знал, но догадывался.
Наконец, в воскресный день, двадцать девятого мая, старший собрал нас всех и объявил:
– Завтра в монастырь приезжает Рейган и его госсекректарь Шульц. Служим как обычно. Как подъедут к воротам, открываем и встречаем, выстроившись в ряд. Шульц будет входить в ворота церкви Симеона Столпника (то есть через «мои»), а Рейган въедет в Восточные.
Наступивший вторник выдался тёплым и ясным. Закончился третий час утрени, и монастырь стали ненавязчиво «освобождать от посторонних», которыми в основном были благообразные старушки, узнавшие о приезде высокого гостя. Всякими правдами и неправдами они старались затеряться на монастырской территории. Монахи их быстро обнаруживали, и, ласково беседуя, подводили к воротам. Вскоре в монастыре остались только представители святой братии плюс мужики из двух служб – службы надвратников и... особой безопасности. После этого все стали ожидать сигнала... понятно, о чём…
Старший волновался. То и дело он посылал меня на колокольню спросить у «наблюдателей»: «…не едут ли?!» Я подымался сначала в церковь, затем в восьмерик колокольни, оттуда, во второй восьмерик, из которого велось непосредственное наблюдение. В каждом восьмерике сидело по несколько службистов. Во время одного из подъёмов мне сказали: «Едут!»
Я начал спускаться, и тут в колокольне зазвонил колокол.
– Ваты! Ваты!!! – услышал я вдогонку от не ожидавших такого подвоха службистов. Ворота открыли, и наша команда выстроилась с внутренней правой стороны двора.
Госсекретарь Джорж Шульц вошёл в полуокружении охранников и других официальных лиц. Сытый, лощёный, с недобрым, пронзительным, жёстким взглядом – вот и вся характеристика, которой я его удостоил***.
В его окружении я заметил Джона. Он тоже узнал меня, и мы перемигнулись как давние приятели. Шульц на миг приостанавливался около каждого из нас. Евпатия он рассматривал около минуты. Надвратник был в неизменном подряснике и воплощал в себе древнерусского былинного богатыря.
Не успело окружение госсекретаря направиться в сторону корпуса настоятеля, как мы увидели настоящее шоу, да простят меня верующие за это неуместное слово. В Восточные ворота въехал лимузин чёрного (могу ошибиться) цвета, а по обе стороны от него бежало трусцой по три охранника. Но шокировало не это. Среди бегущих была блондинка, как из крутого кинобоевика (дань бывшей профессии Рональда Рейгана?), с распущенными волосами, в плотно облегающем чёрном кожаном костюме, подчёркивающем формы роскошного тела. Её волосы плавно взлетали и, будто струи воды, ниспадали на плечи. Белокурая Жози, – вспомнил я Инну Чурикову из фильма «Неуловимые мстители». В целом же, это действо более напоминало античную языческую сцену, где машину должна была заменить колесница. Я невзначай посмотрел на наших ребят. Взоры их, как и мой, были прикованы к блондинке. Один из служащих стоял с приоткрытым ртом. Евпатий крестился и шептал молитву. «Видно, плоды перестройки затронули и веру, если такое возможно на территории православного монастыря», – подумалось мне.
Тем временем, президентская процессия медленно подъехала-подбежала к дому настоятеля, и машина остановилась. Охранники открыли двери, и из авто вышли Рональд Рейган и его супруга Нэнси. Кто-то из церковно-служителей встретил их и подошедшего Шульца, и все они вошли в здание…
А менее чем через две недели: двенадцатого июня, в монастыре состоялось эпохальное празднование в честь Тысячелетия крещения Руси, во время которого была отслужена Божественная литургия, но на праздновании, увы, мне быть не довелось. Меня... уволили.
Эпилог
Воскресенье пятого июня напоминало генеральную репетицию перед праздником. В монастырь съехались представители Поместных православных церквей со всего света. Съехались в прямом смысле, на автомобилях. В какой-то момент, машина одного из высокопреосвященнейших подъехала на выезд к «моим» воротам. Недолго думая, я её выпустил. Не успел я закрыть ворота, как из корпуса наместника ко мне чуть ли не бегом устремился человек в чёрном плаще. Со злорадством в голосе, он выкрикнул: «Вы уволены!» В этот момент мне почему-то представились тридцатые годы, только тогда похожие персонажи в похожих плащах и куртках каменно произносили: «Вы арестованы!» Переспрашивать, за что, я не стал. По всей вероятности, священнослужитель, машине которого я открыл ворота, не должен был – на уровне своего сана – выезжать через них. Выйдя через калитку, в которую я впустил и выпустил тысячи человек, я трижды перекрестился на церковь и пошёл к станции метро. Мне не было жаль, что я не побываю на празднике. Значит, не Судьба. Эта страница моей жизни была перевёрнута. После праздника нужно было ехать в археологическую экспедицию. Я был уверен, что новая страница будет по-своему не менее интересной, чем предыдущая…
_____
* Речь идёт о самом старом в Москве Даниловом монастыре, основанном предположительно в 1282 году сыном князя Александра Невского, Даниилом.
** Михаил Михайлович Потапов (1940–2016) – коренной москвич, большую часть жизни посвятивший любительской археологии.
*** В книге прозаика М. Рощина «Иван Бунин» нашёл запись о том, Рощин встречался в эти же дни с Шульцем на даче А. Вознесенского. Думаю, Шульц в том кругу предстал несколько в ином «обличии» нежели в том, каким увидел его я.
Фотографии из личного архива автора воспоминаний.
© Геннадий Головин, 2016–2018.
© 45-я параллель, 2018.