Геннадий
Головин

Русский американец, или Четыре имени на фоне одной судьбы

(Опыт автобиографии)

Пушкин…

Приобщение к прекрасному в донбасском городке Алчевске, в котором я родился, началось с четырёх лет. Литература и музыка… Бабушка читала мне сказки, и вдруг я услышал: «У лукоморья дуб зелёный; златая цепь на дубе том...» Околдованный удивительными строками, я ещё не понимал, что это стихи, – так естественно и гармонично они читались, слушались и воспринимались. И как будто видел картинки наяву. Так и отложились в моей памяти дуб, златая цепь, кот учёный, русалка, избушка на курьих ножках и тридцать витязей прекрасных... Через год я самостоятельно читал чудесные пушкинские строки.

Огинский…

Примерно в том же возрасте я услышал музыку... «Радиотарелка» висела в кухне на стене. Я находился в другой комнате, когда зазвучали восхитительно-грустные звуки. Как же мне хотелось услышать дивную мелодию ещё раз. Спустя некоторое время моё желание сбылось: диктор по радио объявил: «По многочисленным заявкам радиослушателей звучит полонез Огинского». После этого исполнения и до сегодняшнего дня (!) полонез – моё любимое музыкальное произведение. Однако десятилетиями я не мог понять, чем эта музыка заворожила и мгновенно отпечаталась в моей  памяти. И только когда я на долгие годы покинул родину, этому феномену нашлось объяснение: полонез называется «Прощание с родиной».

Есенин…

1972 год. Первая любовь. Как принято в большинстве случаев, несчастная. В чём найти утешение? В книжном шкафу стоял пятитомник Есенина. Его лирические стихи соответствовали моим грустным чувствам: «Я помню любимая, помню...», «Ты меня не любишь, не жалеешь...», «Ну, целуй меня, целуй...» и другие.

Высоцкий…

1979 год. Институт. Исторический факультет. Лекции-семинары по истории марксистско-ленинской философии, истории КПСС и СССР и т. п. И вот среди всего этого... я услышал однажды в общежитии: «Словно капельки пота из пор, из-под кожи сочилась душа...». И далее: «Он был чистого слога слуга и писал ей стихи на снегу...». И ещё: «А звёздный знак его – Телец – холодный Млечный Путь лакал...». А через год, за несколько дней до смерти певца и поэта, меня пронзили строки: «Услышьте нас на суше – наш SOS всё глуше, глуше…». Дело в том, что во время службы на корабле я сделал на руке наколку SOS – после того, как во время шторма шлюпочная команда, в которую входил и я, вместе со шлюпкой чуть было не пошла ко дну Белого моря.

Так и прошёл я с этими и другими великими русскими авторами: Тургеневым, Достоевским, Тютчевым, Блоком, Буниным, Чеховым, Георгием Ивановым, Набоковым, Булгаковым, Рубцовым и другими по жизни: корабли в Баренцевом и Белом морях, студенческие отряды в Сибири, археологические раскопки в Крыму и в полупустынях Дагестана; работа и бытие в горбачёвско-ельцинской Москве, а ныне – за Атлантическим океаном, в Филадельфии…

Любовь к русской литературе – вот одна из главных причин, послуживших моему решению… не принимать американское гражданство.     

Геннадий Головин

Москва – Филадельфия

2018, март

Творчество