Фантазия-дистопия, всяческое сходство с реальной Чехией прошу считать случайным
Чешская кухня
под тёмными сводами с выпирающими рёбрами
что-то жёсткое рвать зубами
под влиянием пива вытанцовывать кренделя
над искривлённым тестом
кнедликов
парить
над воздухом палачинок
мне без начинки
здесь нельзя без начинок
ложечка в соусе
на Виноградах
по Микулову впроголодь
дышать на ограду
Охотничьи трофеи
Фердинанд выходит к воротам в сумерках,
озирается по привычке, примечает цели.
На горизонте ни газели.
Ружьё пристрелянно щелкает: «Ме-заль-янс».
Фрейд, небось, уехал уже из неприбранности Прибора
(бывшего Фрейберга)
в поисках лучшего берега,
а не то предложил бы тебе сеанс.
Австро-Венгрия, и та не дорога,
так зачем тебе, Фердинанд, рога?
Охота – это так мелко!
Ты нынче – простой эрцгерцог, эрзац,
подделка,
отдавший корону
за обычное счастье с простолюдинкой –
пропустите его под пулю!
Фердинанд выходит к обрыву,
вглядывается в конопиштские дали.
Чешские лица, чешская пища,
бессмысленные гербы и медали.
«Никто не желает больше работать», –
мажордом ему жалуется на местных.
Только курить да трепаться о войнах,
о границах Австро-Венгерских.
На него поохотились вволю,
как на диковинное создание,
журналисты, словоохотливые
террористы в своём репертуаре.
Фердинанд и Фрейд,
вензель «Ф» на столовом приборе.
Оба были любимы, у народа в фаворе,
всей-то разницы – у Фердинанда
мозоль на плече от приклада.
...Фердинанд обходит границы владений.
Ночные деревья, подсвеченные сигарой,
рассыпаются на сор и гравий,
невидимое ночью солнце соперничает с его сиятельством
Фердинандом, последним романтиком,
пленённым смертью, попирающим Африку,
расчленяющим и пожирающим зверьё
в перевёрнутом мире,
где рога – это единственный след, оставленный на земле.
Галерея рогов ведет в спальню.
Софи приглаживает усы его.
Пора ложиться, завтра ждет Сараево.
От бритья порез все саднит с утра, но царапина,
царственная кровь
на мундире почти не видна.
Падая вниз лицом,
Фердинанд успевает подумать:
«Это будет последняя война».
*Замок Конопиште был любимым местом отдыха и охоты эрцгерцога Франца Фердинанда. Будучи большим любителем охоты, эрцгерцог оборудовал в замке механический тир, расширил уже ранее хранившуюся там коллекцию оружия и доспехов, а также создал несколько «охотничьих коридоров», украшенных добытыми трофеями – тысячами оленьих рогов, кабаньих клыков, чучел лисиц, экзотических животных и птиц. (Wikipedia)
**Фрейберг (ныне Прибор) – родной город Зигмунда Фрейда, находится на расст. 30 км от замка Конопиште. Фердинанд и Фрейд жили рядом некоторое время, но никогда не пересеклись. Хотя – есть свидетельство об их встрече в Вене.
***В 1900 году Франц Фердинанд женился морганатическим браком на чешской графине. Софи Хотек (1868-1914)получила титул княгини Гогенберг. Перед бракосочетанием, совершённым с согласия императора, Франц Фердинанд должен был торжественно отречься за своих будущих детей от прав на престолонаследие (Wikipedia)
****Гибель Франца Фердинанда в Сараево от рук сербских террористов явилась для Австро-Венгрии поводом к объявлению ультиматума Сербии и началу Первой мировой войны.
Воспитание Голема
Мостом и площадью, мимо
Кружев замка и парка,
Мы шли и беспечно спорили,
Так ли несопоставимы,
Так ли неодинаковы
Пражские две истории:
Голема и танков.
Чернокнижники бедные – горе им! –
Что гуманность и к падшим милость!..
Воспитатели лепят Големов
Из грязного, лишнего,
Из того, что в урок не вместилось:
Из затхлых чаяний, из отходов прошлого.
Беспределище, чистое чудище,
Сборище запчастей,
Голем выходит голым в будущее.
Зачем он здесь, зачем?
«Куль со страстями, с пра-микрочипами,
с выправкой иностранной», –
Так, скороговоркой, перечисляют спецификацию
Конструкторы Големов,
отправляя их прогуляться в горы
или в район Малой Страны.
А вот и чудо-продукция – многоликий Голем,
Кичащийся вечным голодом,
практикующий патриотизм и аскезу,
Проклинающий создателя, неистребимый Гомо
Советикус в разных спорных позах.
Голем выходит в свет
В ореоле огня, в залпе горя.
Голема глиняны голени,
Всеисцеляюще поле.
Что мы за люди, что мы за звери!
Собираемся по трое и глаголем:
«Ата Бра Голем», –
Замешивая катышки неверия.
Раздуваем костры и ноздри,
Объявления лепим на спину:
«Огонь, и вода, и воздух
Ищут речную глину».
Приручая монстров, разруливаем век.
Изобретатели раскланиваются, прогуливаясь полем:
– Кем, товарищ, приходится чёрный Вам человек?
– Это кто у Вас, Франкенштейн?
– А у Вас, реб Иегуда?
– Голем.
Вынужденная остановка поезда Прага-Берлин
– У нас ЧП. Пардон за неудобства.
И, с чёткостью кошмара:
– Вам придётся
Здесь погулять часок... часок-другой.
По улицам немодного курорта
Вниз от вокзала...
Память, полустёрта:
– Ты здесь была! Есть памятник, тугой
Младенчик, лук из бронзы,
Крантик-с-Пальчик.
– Скажите, как пройти?.. Здесь раньше... мальчик...
Никто на иностранных ни гу-гу
И непрозрачны взгляды.
Я: Простите...
Здесь у купален раньше был целитель,
Такой забавный...
Нет, сама смогу
Найти меж павильонов: идеален,
Репродуктивный бог, хранитель спален,
Стоит. За ним – аллей прямой пробор.
Губами, грудью, пальцами молодки
(Ах, Ботичелли, Грёз, Петров-и-Водкин...),
До блеска натиравшие прибор,
Феллатио лечились от бесплодья
(Вода и грязи тоже были в моде)...
Но в кризис детородный бум зачах,
Вода течёт, но никого не лечит...
Мне через двадцать лет идут навстречу
Смурные парни с бронзою в глазах.
Такой демографический фенoмен –
всегда к войне (примета). Страшный омен
Мой поезд им привез. Сквозняк проник
Словечка «предвоенный» в слово «мирный».
В киоске у вокзала – сувениры,
И новобранцев профили на них.
© Галина Ицкович, 2019.
© 45-я параллель, 2019.